“Если не отпустишь, то буду мёртв”. После всплеска адреналина накатывала апатия. Хотелось просто забиться в тёмный уголок и вздремнуть пару часиков. Или эдак десять…

— Система сработала, как ты и говорил, и обошлось без взрыва. Всех вывели из здания. Сейчас там спецслужбы шляются. Кстати, из-за взрыва пострадала опора моста, но не думаю, что нам предъявят счёт. Лучше опора моста, чем жертвы среди населения и раздраконенный Дворец Согласия.

— Уймитесь, лейтенант, — ухватил Чанёля за шиворот Тэгун, — он почти ничего не соображает. Слегка оглушён, множественный ушибы и мелкие раны. Кровопотеря не опасна, но значима достаточно, чтобы он ощущал слабость. Немедленно доставьте домой. Два дня постельного режима — как минимум. И нужно почаще менять повязки. Пусть пьёт побольше.

— Как скажете, доктор Чон. Сейчас отвезу его домой. А спать ему можно?

— Даже нужно.

Чонин отстранённо отметил кричащий оранжевый цвет фургона, на котором прибыл Чанёль, без выражения осмотрел собак внутри фургона и утомлённо прикрыл глаза. Спать хотелось безумно. И всё к чёрту… Откуда собаки и фургон службы кинологов?

— Слушай, а ты знаешь, где у нас станция кинологов вообще? Надо же вернуть им собак и фургон, а то некрасиво получится, — бормотал себе под нос Чанёль, пока выруливал с моста. — Вот подождал бы меня, и не пришлось бы угонять эту машинку.

Чонин не стал слушать дальше, а задремал. Проснулся только у школы, когда фургон остановился. Чанёль добродушно подставил ему плечо и помог добраться до двери. Дверь распахнули без звонка — Солли. Она кинулась к Чонину и обхватила его за пояс, заставив невольно поморщиться от боли.

— Вот, забирайте своё имущество. Велено уложить в постель и часто менять повязки. Да, пить тоже побольше. Но я бы сначала сунул его в ванну — грязный, как бес из преисподней. Только что серой не воняет. Или воняет?

— Чонин… — тихий голос Ханя возле уха.

— Не паникуй, с ним всё нормально. Просто ободрало слегка. Ну всё, я побежал, мне ещё фургон с собачками возвращать.

За спиной хлопнула дверь, и Чонин поморщился недовольно, потому что звук показался резким и слишком громким.

— Идти сможешь?

Вот ещё… Он побрёл в ванную, удерживаясь рукой за стену. Сам включил свет и повернул вентиль, усевшись на бортик, потянул за молнию. Вспомнил о ремне, когда пальцы скользнули по пряжке.

— Чонин… — Осторожные прикосновения к скулам и бледное лицо Ханя перед глазами. — Я помогу…

Хань управился с пряжкой ремня быстро, помог стянуть комбинезон и остатки одежды, потом затолкал его в ванну и принялся отдирать пластыри и разматывать бинты.

— Как в мясорубке побывал… Поверни голову. — Чуткие пальцы ощупали порез на скуле. Когда стало больно, Чонин просто мотнул головой и отвернулся. — А тут вообще кожа содрана.

Он невольно зашипел, едва Хань потрогал пострадавшее плечо.

— На локти и колени и смотреть страшно. Где ты так умудрился только?

Чонин мрачно покосился на этого умника, который прекрасно знал, что Чонин не может говорить, так что все вопросы в адрес Чонина можно было смело считать риторическими.

В ванную заглянула Солли и протянула Ханю здоровенную бутыль с вонючим антисептиком.

“Спасибо, Солли. Удружила…”

“Чуть-чуть пощиплет и пройдёт, папочка, не бойся”, — утешила его Солли.

“Как же…”

Стиснув зубы, Чонин выдержал и эту пытку. Позволил Ханю замотать себя в полотенце, а после опутать вновь бинтами. Под присмотром выпил два стакана воды и добрался до кровати. Хань залез к нему под одеяло через полчаса и поворошил чёлку пальцами.

— Я видел новости.

Чонин закрыл глаза и уткнулся лицом в подушку, не имея ни малейшего желания обсуждать свою работу. Домой он порой возвращался и в худшем виде. Ничего, заживёт как на собаке. Пара царапин в обмен на несколько десятков жизней — цена приемлемая. Если уж на то пошло, то одна жизнь в обмен на десять — цена тоже хорошая. Солли вот только… У Солли никого нет, кроме него. Надо это исправить.

— Спокойной ночи, любовь моя.

Чонин стиснул пальцами простыню, когда по щеке скользнули губы Ханя. Сердце билось слишком быстро для того, чтобы спокойно уснуть. И он сильнее зажмурился, когда Хань принялся тихо напевать одну из тех песен, что Чонин слышал раньше. Слышал, когда их разделяло прочное стекло биокамеры в Кунсане. Словно сон, которого не было.

“Смотри яркие сны с улыбками ангелов,

Потому что я закутаю тебя в мою любовь

С головы до ног, словно в пушистое одеяло”.

Обещание длиной в четыре года. Как издёвка. Хотелось кричать в голос и что-нибудь ломать, разбивая в кровь руки.

Ощущать любовь, но не иметь ни единого её доказательства…

Чонин не шевелился, пока Хань гладил его по голове, продолжая напевать. Не шевелился, когда Хань рискнул обнять его. Невесомый поцелуй заставил его обхватить Ханя за пояс и крепко прижать к себе. Хань затих в его объятиях. Прохладные пальцы едва заметно подрагивали на плечах Чонина. Было больно — из-за ран и ушибов, но это ерунда. Не так трудно вытерпеть, если ощущать рядом Ханя и тепло его дыхания. И если не думать, что для Ханя он просто результат эксперимента. Пациент, которого нужно изучать и наблюдать. Чтобы этот пациент не оказался опасен для окружающих.

“Ким Чонин, вам полагалось умереть четыре года назад. Если бы вы умерли, сейчас не создавали бы таких проблем для всех вокруг. В первую очередь — для своей семьи. И для вашего отца. Термина “синтезированный человек” не существует. И то, чем вы являетесь, вопрос спорный. Пока этот вопрос висит в воздухе, вы будете по-прежнему доставлять только неприятности. Подумайте об этом”.

Чонин прижал ладонь к спине Ханя и уткнулся носом в светлые пряди, вдыхая лёгкий свежий аромат.

Он так устал думать.

========== 17 ==========

Комментарий к 17

День добрый, котички ♥

С прошедшими праздниками всех) И спасибо всем за поздравления - очень приятно :)

Ваша Бета

◄ 17 ►

— Доктор Чон, я сам осмотрю его. Или вы сомневаетесь в моей компетенции? Я в курсе, что меня отстранили пока от медицинской практики, но Чонин не любит клиники, а я под рукой. Разумеется. Всего доброго. — Хань положил трубку и обернулся, чтобы встретить мрачный взгляд Чонина.

Уйти Чонину он не позволил. Преградил путь и упёрся в грудь ладонью.

— Я сам могу осмотреть твои раны и снять повязки.

Чонин покачал головой и вознамерился обойти его, но Хань вцепился пальцами в запястье.

— Чонин, ты не мой пациент. Мы оба знаем об этом. Но попробуй понять меня. Я не могу доверить тебя кому-то другому. Потому что для кого-то другого ты будешь именно что просто пациентом.

Чонин коротким движением высвободил руку, тогда Ханю пришлось обнять его и прижаться губами к подбородку.

— Чонин… Ты — моё сердце. Как я могу доверить это сердце другим? Тем, кому всё равно, что с ним станется? Как я могу выпустить своё сердце из рук? Пожалуйста, Чонин. Я сам могу осмотреть раны. Они не настолько серьёзны, чтобы ты волновался из-за этого. Да и кто сделает это лучше, чем я? Пожалуйста. Если ты хочешь, чтобы я тебя умолял, то пожалуйста. Я тебя умоляю.

Эта пытка продолжалась не один день. Чонин не давался Ханю в руки и сам кое-как менял повязки. Но так продолжаться не могло. Ехать же из-за такой ерунды в клинику — глупее не придумаешь. Особенно когда под рукой есть врач.

Хань тронул пальцами лицо Чонина и постарался поймать его взгляд.

— Позволь мне позаботиться о тебе, и я докажу тебе, что говорил правду.

Чонин отвёл глаза, потом сел на диван и вздохнул. Хань расценил это как согласие и тут же потянул с широких плеч тёмную футболку. Повозившись с повязками, отложил в сторону испачканные бурыми пятнами бинты. Начал осмотр с правой руки — от разбитых костяшек до пострадавшего локтя. Потом тронул губами ранки на ладони, кончиком языка провёл по почти зажившей царапине на предплечье и налепил на локоть пластырь. Осмотрел плечо и тоже прилепил пластырь, предварительно приласкав пострадавшее место поцелуем.