Чонин предпочёл промолчать и пропустить слова Чунмёна мимо ушей.

На нужном этаже Чунмён провёл их в зал с новым оборудованием и жестом предложил Ханю приступать к делу. Хань немного неуверенно сунулся к оборудованию, выставил в программе нужные настройки и сел на стул у монитора, чтобы проверить исходные таблицы и загрузить старые данные Чонина и Кая. Потом он поднялся, сходил к ящику у стены и забрал упаковку с одноразовыми датчиками. Приблизившись к Чонину, поколебался, но всё же открыл рот:

— Нужно снять одежду. Вот тут есть… — Хань осёкся и замер с вытянутой рукой. Он хотел сказать, что в подсобном помещении можно раздеться, но слова застряли в горле, потому что Чонин с равнодушным видом легко выскользнул из комбинезона. Всего несколько секунд — и он был полностью обнажён.

Хань сглотнул, кое-как разодрал упаковку с датчиками и принялся крепить их на смуглое тело дрожащими руками. Покончив с датчиками, он попытался объяснить, что делать дальше, но Чонин даже не стал слушать — сам уверенно двинулся к белой широкой полке, улёгся на неё и плотно прикрыл глаза.

— Ну как? Ты чего такой мокрый, как мышь? — поинтересовался Чунмён.

— Застенчивый он, ага… — Хань неловко сложил одежду Чонина и оставил её на стуле. — Нормальные люди в подсобке…

— Уймись. Он четыре года живёт как паук в террариуме — у всех на виду. Первые два года после операции обследования проводили почти каждый день. Когда каждый день приходится раздеваться перед посторонними — и не по одному разу, в итоге забываешь, что надо стесняться при этом.

— Может быть… Тебе не кажется, что он слишком уж замкнутый?

— Кажется. Он и раньше был замкнутым, хотя в последние годы — всё больше.

— И тебя это не удивляет?

— Нет. Я же сказал — он четыре года живёт у всех на виду. Его замкнутость — это как тонкое стекло между ним и прочими, хоть какая-то защита. Хань, с тобой всё в порядке?

Нет, ничего с ним не в порядке, но признаться в этом Чунмёну Хань не мог.

— Зрачки расширены, испарина, дыхание не в норме, пульс какой?

Хань едва успел отобрать собственную руку у Чунмёна.

— Всё…

— Похоже… на сим…

— Просто немного приболел! — торопливо высказался Хань и рванул к подсобке. — Я сейчас!

Он влетел в крошечное помещение, захлопнул дверь, кинулся к раковине и пустил холодную воду на полную мощность. Быстро умылся и уставился на собственное отражение в зеркале. Чунмён не соврал — все признаки.

— Какого чёрта?.. — Хань снова принялся плескать в лицо ледяной водой.

Вспомнилось вдруг, как на второй день своей жизни Кай забрался к нему на диван, уронил голову ему на колени, крепко обхватил руками за пояс и свернулся почти клубком. С ускоренным пульсом, неровным дыханием, испариной на висках…

«Симпатика включает в себя учащённое дыхание, сердцебиение. Ускоряется обмен веществ, расширяются зрачки… Посмотри на меня. Да, вот именно так, у тебя зрачки расширены. В твоём случае это реакция на какое-то воспоминание, скорее всего. Симпатика может возникнуть в результате, например, фобии какой-нибудь. Или филии. Реакция на очень сильный раздражитель, проще говоря».

Но Хань тогда умолчал о том, что симпатика возникала и во время притяжения между людьми, была одним из признаков влечения. Он так до сих пор и не разгадал эту тайну и не выяснил причину.

Взяв себя в руки, Хань вернулся к оборудованию, запустил программу и постарался не смотреть в сторону Чонина. Не смотрел, пока не увлёкся расшифровкой цветной карты на мониторе. Захотел сравнить показатели и оригинал уже на начальной стадии. На начальной стадии это были ступни. Хань машинально развернулся на стуле и уставился на ступни Чонина, на датчики, прилепленные к лодыжкам. Дальше как-то само собой получилось, что взгляд своевольно заскользил по смуглой коже: голени, колени, бёдра, напряжённый живот, кубики пресса, пластины грудных мышц, плечи, шея…

Хань невольно провёл кончиком языка по сухим губам и поспешно отвернулся.

— С тобой точно всё в порядке? — тихо уточнил околачивающийся рядом Чунмён.

— Д-да.

— Уверен?

— Конечно. Ничего страшного.

Хань уткнулся в монитор и сделал глубокий вдох.

— Любопытно, да?

Чунмён тоже склонился к монитору и взглянул на готовую часть карты.

— Странно.

— Что именно?

— Было бы нормально, если бы смещение показателей и цветовых индикаторов получалось либо близко к карте Чонина, либо близко к карте Кая. Но у нас в итоге карта, которая ни туда и ни сюда. Третий вариант. Это странно.

— Возможно, наложение показателей…

— Какое наложение? Тут наложением и не пахнет. Это выглядит… как мутация. Когда складываешь две половинки груши, должна получиться целая груша, а не яблоко. А у нас — яблоко. У меня больше просто нет идей. Я предполагал, что с геномом Кая что-то было не так, но сейчас я даже предположить не могу, что именно с ним было не так. И только на это я могу списать наше нынешнее «яблоко». Знаешь, что забавно?

Хань помотал головой, удивлённо глядя на Чунмёна.

— Забавно то, что наверняка дело в геноме. Год назад Чонина подстрелили. Рана довольно лёгкая была, он уже получал подобную раньше, но, тем не менее, заживала она гораздо быстрее, чем должно было быть в норме.

— Ускоренная регенерация?

— Слишком громко сказано. Но разница была. И это не во всём проявляется. Я бы сказал, что это как-то избирательно проявляется и довольно непредсказуемо. Солли как-то капризничала, когда увидела на аттракционах карточные фокусы. Чонин купил колоду карт и повторил все трюки фокусника. Я видел это собственными глазами, но тогда ничего не сказал, сделал вид, что это пустяки. Потом говорил с майором Ханом по этому поводу. Как помнишь, Чонин — снайпер, у него чувствительные пальцы. Я решил уточнить, возможно ли такое. Майор Хан сказал, что для снайпера повторить карточные фокусы не так уж и трудно. В теории. Но вряд ли с первого раза. Но Чонин выполнил все фокусы с первого раза.

Хань плотно сжал губы и промолчал. Ну а что он мог сказать Чунмёну? Что исправил геном Чонина и наградил того способностью быстро учиться? И что случайно получилось так, что у Чонина то ли усилилась, то ли появилась способность «читать» движения? Для Кая это было нормально — повторить что угодно с первого раза. Карточные фокусы — пустяк в самом деле. И для Чонина это тоже стало нормальным, судя по всему.

Скорее всего, Чонин скрывал это, но иногда прокалывался. В конце концов, нельзя всё время жить под маской. Но Ханю теперь стало любопытно — как много себя прятал от всех прочих Чонин? Коль уж он решил обо всём молчать и забыть о Кае, то ему приходилось скрывать и обретённые за счёт исправленного генома способности. Потому он и о танцах ничего не говорил, похоже. Наверняка он танцевал, но тайком ото всех. И делал вид, что ему надо примерно столько же времени, как и всем, чтобы что-то выучить или запомнить. К тому же, Кай разбирался в генетике, а Чонин делал вид, что ничего в этом не понимает.

Вот теперь всё становилось на свои места. Обследование должно показать детали. Вряд ли Чонин мог похвастать способностями Кая в полной мере. Наверняка они были ослаблены из-за операции. Или со временем как-то иначе нормализовались и приглушились. Или видоизменились — такой вариант тоже следовало учитывать.

Хань развернулся к монитору и закусил губу.

Чонин всё помнил и всё скрывал. Четыре года он играл роль себя прежнего, привнося изменения по чуть-чуть, незаметно, заставляя всех к этому привыкать и избегая объяснений. Умный мальчик, продумал всё до мелочей. Но не учёл в расчётах Ханя и других ребят. Надеялся никогда больше их не увидеть? Похоже на то.

Но Хань в самом деле не рассчитывал попасть в Сеул. Честно говоря, он очень хотел угодить к Ким Чунмёну, так же сильно, как остаться в Кунсане. Но Кунсан казался более реальным, чем клиника при военном министерстве. И к Чунмёну Хань попал исключительно потому, что во время пребывания в Корее вёл себя безупречно. Ведь история с Каем так и не всплыла. Если бы всплыла, его депортировали или… Или он проходил бы в качестве подсудимого по делу о синтезированном человеке.