Бэкхён молча смотрел на воду и напряжённо размышлял, переваривая всё сказанное Чонином. Самый важный вопрос рискнул задать лишь спустя несколько бесконечных минут.

― Ненавидишь его?

― А должен? ― с тихим смешком отозвался Чонин. ― Нет. Скорее, смеюсь над собой. Он дал мне время, весёлый хён. Вы все дали мне время без боли, передышку. И это было… хорошее время, несмотря ни на что. Но хорошо и то, что оно закончилось. Потому что это невыносимо больно ― не знать, кто ты такой, быть зависимым от кого-то и постоянно расшибать лоб о блок в памяти. Хотя поначалу… я так не думал. Но у меня потом было целых четыре года на размышления. А теперь, если ты не против, я хотел бы всё же попасть домой.

Чонин двинулся к машине.

― Постой, ты ведь…

― Мне, правда, нужно домой. Если хочешь, можешь задавать вопросы в дороге, а потом зайти в гости.

― Я не уверен, что смогу нормально управлять машиной и слушать тебя.

― Могу сесть за руль.

― И какая разница, где мы будем говорить?

― Большая. Я уже задержался дольше обычного, а она одна дома. Если проснётся и не увидит меня рядом…

― Она? ― опешил Бэкхён.

― Моя дочь, ― коротко ответил Чонин и распахнул дверцу со стороны водителя.

― Твоя… ― Бэкхён благополучно лишился дара речи на несколько минут. Растерянно сел в машину, даже пристегнулся. Оклемался только тогда, когда они остановились у перекрёстка почти в центре города. ― Расскажешь о ней?

― Нечего особо рассказывать. Для всех Солли, пожалуй, была заменой меня. Она родилась незадолго до операции. Искусственный способ, ты знаешь. Как раз твоя сфера. Моя невеста выносила её. Теперь Солли живёт со мной. Тут… свои сложности.

― Какие?

― Она не слышит и не говорит. Хань сказал, это потому, что генную память не стёрли, и она получила мои воспоминания. С ней всё было в порядке, но потом генная память включилась полностью. Из-за шока она не говорит и не слышит теперь. И её не с кем оставить. Она плохо… плохо реагирует на большинство людей. Не удивляйся, если будет шарахаться от тебя. Она от всех шарахается. Ну вот кроме Чанёля разве что.

― Тот лейтенант?

― Угу. ― Чонин свернул в старую часть города и через десять минут въезжал в школьные ворота.

― Это же школа, ― не смог промолчать Бэкхён.

― Ну да. Школа тэквондо.

― Ты живёшь в школе?!

― Это моя школа. Верхний этаж перестроен. А что?

― Нет, ничего, просто необычно. Извини, я всё ещё в прострации. Пытаюсь уложить в голове события сегодняшнего дня. Получается так себе, но это пустяки. Господи… у тебя есть дочь… Наверное, я сплю. Она похожа на тебя? Солли? Кто дал ей имя?

― Хён, не части, ― невольно улыбнулся Чонин, притормозив у внешней лестницы. ― Имя ей дал я, наверное. Так звали героиню моей любимой детской истории. Мама помнила. Когда Солли родилась, мама настояла на этом имени.

― И у тебя есть невеста. С ума сойти.

― Наш брак был предрешён со дня её рождения. Знаешь, наверное, как это бывает.

― Понятия не имею. Уж прости, моя семья вполне обычная, а договорные браки заключают семейки покруче. Стоп, это, что же, выходит, ты из уважаемой семьи?

Чонин безразлично пожал плечами.

― Ты знаешь моего отца, скорее всего. Если интересуешься политикой.

― Не интересуюсь, но всё понял и осознал. Чёрт. Если правда всплывёт, должно быть, отменный выйдет скандал. Какой-то студент спёр геном сына видного политика и воскресил его. О да, за такую сенсацию журналисты ухватятся тут же.

― Поэтому правда не всплывёт, ― отрезал Чонин и выбрался из салона.

― Подожди… ― Бэкхён с силой сжал тонкими пальцами ручку дверцы и закусил губу, потом с усилием продолжил: ― Ты сказал про Ханя и твою дочь… Откуда…

― Хань в Сеуле.

― Что?! Ты видел его?

― Не только. Я теперь вынужден наблюдаться у него. Он занимается синтезом разумов. Мой случай ― часть его практики.

― Господи, дай мне не сойти с ума… Что ты сказал?! ― Бэкхён бессильно опустился на нижнюю ступень лестницы и закрыл лицо руками, сделал резкий выдох и оглянулся на Чонина. ― Он тебя видел? Он, чёрт возьми, знает?

― Он меня видел. Он знает, как зовут пациента и донора. И это всё. У Ким Чонина нет воспоминаний Ким Кая. Официальная версия, если угодно. Ты сам сказал, если правда всплывёт, будет грандиозный скандал. У меня нет ни малейшего желания видеть тебя на скамье подсудимых. Ты хотел знать правду ― я тебе её рассказал. Но я ни за что не повторю ничего из сказанного перед судом. Перед Ханем ― тоже. ― Чонин начал подниматься по лестнице.

― Ты всё ещё любишь его? ― очень тихо спросил Бэкхён.

Чонин остановился, коснувшись ладонью перил.

― Это не имеет никакого значения. Никогда не имело. Ты идёшь? Или так и будешь торчать под дверью?

― Для тебя не имеет значения? Или для него?

― Не хочу говорить об этом, ― твёрдо отрезал Чонин, добрался до двери и открыл её. ― Идёшь?

Бэкхён поспешно поднялся на ноги и последовал за Чонином. Он озирался внутри, отмечая разбросанные по полу игрушки. Чуть не наступил на миниатюрный грузовик с отломанным задним колесом. А потом растерянно замер, потому что в гостиную зашла девочка, тянувшая за собой одеяло и плюшевого мишку. Выронив одеяло, она что-то показала одной рукой, быстро складывая пальчики в смутно знакомые Бэкхёну жесты. Чонин опустился перед ней на колено, погладил по голове и что-то ответил тоже жестами. И девочка посмотрела на Бэкхёна. Сначала она спряталась за Чонина, выглядывая из-за него, затем прижала к груди мишку и направилась к Бэкхёну. Тот замер в чертовски неудобной позе: успел сбросить один ботинок и застыл в процессе снятия второго.

Солли остановилась рядом с ним, внимательно изучала взглядом пару минут, после чего решительно и даже требовательно подёргала за штанину. Бэкхён с недоумением уставился на Чонина.

― Тебе дозволено подержать её на руках, ― перевёл Чонин, не пытаясь спрятать улыбку.

Закусив кончик языка, Бэкхён стянул ботинок с ноги, осторожно подхватил Солли и выпрямился, с интересом разглядывая её лицо.

― Она жутко похожа на тебя, ― невольно отметил он. Солли немедленно показала ему оттопыренный большой палец и ухватилась за его шею.

― Кажется, я знаю, с кем ещё теперь можно будет оставлять её при надобности. Поздравляю, ты ей понравился.

― Правда? ― Бэкхён зажмурился, потому что Солли решила потрогать его нос, чуть не заехав при этом в глаз.

― Как видишь. У неё нет привычки вешаться на всех подряд. Вешается она только на избранных.

― Угу… Солли? ― Бэкхён убедился, что Солли смотрит на него и читает по губам. ― Солли, тебе дельфины нравятся?

Он напряжённо наблюдал за быстрыми пальцами, с помощью которых отвечали на его вопрос.

― Ну да, я знаю парочку таких, что с удовольствием поиграли бы с тобой, ― ответил он через минуту.

― Ты знаешь язык жестов? ― удивился Чонин.

― Если бы. Я знаю язык знаков для дельфинов. Пришлось выучить два года назад. Немного похоже. Хотя приходится напрягать мозги, чтобы успевать за Солли. Наши инструкторы используют жесты в воде, когда общаются с дельфинами. Сам понимаешь, в воде движения размашистые, чисто пальцами мало что покажешь, но вот ладонями и руками… Как только брешь заделают, можешь привезти Солли. Одиннадцатый с ней поиграет, он самый непоседливый и обожает детей. Да и Солли полезно будет. В свете того, что ты рассказывал. Наверное, надо отнести её в кровать?

Чонин осторожно забрал Солли у Бэкхёна ― она в самом деле засыпала на ходу. Он отнёс её в комнату, потом вернулся за одеялом. Убедившись, что она уснула, он прикрыл дверь и отвёл Бэкхёна в кабинет.

― Ты говорил про блок в памяти, но мы ведь стёрли тебе память, разве нет?

Чонин покачал головой.

― Вы не могли стереть память, потому что я был жив. Если бы это было воскрешение в лучших библейских традициях, тогда бы память удалось стереть. Возможно, тогда и геном был бы стабилен. Но… Технически это был блок. И каждый раз, когда я пытался что-нибудь вспомнить…