Чонин вспомнил про пульт, откатился подальше от стенки и поднялся на ноги. Спиной прислонился к колонне и перевёл дух. Пальцы были скользкими от крови, струившейся из порезов на запястьях — проволока сильнее впилась в плоть, так и вены могли пострадать вполне серьёзно. Проверить микропередатчик никак, но, наверное, он давным-давно валялся где-нибудь на полу.

Грохнул выстрел, и скулу оцарапало мелкой крошкой. Чонин поспешно сдвинулся, чтобы между ним и террористами была колонна, потом сполз по колонне на пол и покосился на тёмное пятно, расплывшееся на футболке слева. Ещё и плечо надоедливо ныло, пока болезненные ощущения не превратились в непрерывную пульсацию. И грохот выстрелов совершенно не мешал Чонину испытывать непреодолимое желание уронить голову на подушку и отоспаться как следует.

— Или ты выходишь и не дёргаешься, или мы взорвём тут всё к чёртовой матери.

Чонин не отозвался. Только лениво прикинул расстояние от колонны до двери. Даже любопытно стало, успеет он добежать или нет. Заряды он видел, как и пульт. Если нажать кнопку, заряд активируется. Это две секунды. Секунда до запуска детонации и ещё две, чтобы всё встало на свои места и сработало. Итого — пять секунд. Не так уж и мало. За пять секунд стометровку не пробежать, конечно. Обычно Чонину на это требовалось одиннадцать секунд. Если очень повезёт — десять. И это без учёта двери. Открыть и выскочить — легко, но секунду потратить придётся. Зато с крыльца можно сигануть через ступени, перекатиться… Стоп, “перекатиться” отпадало, потому что руки связаны. Если прыгать, то приземляться на ноги. Ладно, тоже можно. И если стартануть с места внезапно, можно выиграть ещё пару секунд — пока сообразят, пока нажмут на кнопку, если вообще нажмут. Впрочем, эти — нажмут точно, у них просто не будет иного выбора, потому что без заложника им тут ловить нечего. Но…

Чонин медленно поднялся, уже не слушая угрозы, проверил дыхание и упёрся пяткой в колонну. Вдох — пауза — выдох. Снова вдох — и толчок. Он отлетел от колонны и рванул к двери, вывалился на крыльцо, перепрыгнул через ступени и во весь дух помчался вперёд.

Бежал, пока в спину не толкнуло с силой. Сам не понял, как на ногах устоял. А потом в затылок дохнуло раскалённым жаром. Проволока на запястьях обожгла кожу. И асфальт прыгнул навстречу, ударив со всей силы.

В темноте тонким звоном плакало стекло, обещая, что мгновение непременно станет вечностью.

Ложь, но поверить очень хотелось.

Чтобы проникнуть за ограждение, Ханю пришлось постараться. Он нагло соврал, что среди заложников его дочь, и потребовал провести его либо к лейтенанту Паку, либо к майору Хану. Поскольку он буянил и выглядел решительно настроенным, охрана махнула рукой и спровадила его в расположение антитеррористического отряда — в горячие объятия майора Хана, который тут же вознамерился депортировать его в Китай. Намерениям здорово помешали Бэкхён и Солли. Увидев их, Хань мгновенно позабыл о майоре и рванул к фургону. Бэкхён стоял на коленях прямо на асфальте и крепко удерживал рвущуюся к развлекательному центру Солли обеими руками.

— Да что ж такое с этим ребёнком…

— Что происходит? Разве она не должна быть внутри? — Хань попытался как-нибудь помочь Бэкхёну, но был тут же укушен. С укором посмотрел на Солли и помахал пострадавшей рукой.

— Заложников внутри уже нет, — отрывисто пояснил Бэкхён, пытаясь одновременно удержать Солли и зализать царапины на руке. — Чонин обменял их на себя.

— Что?! — У Ханя душа ушла в пятки.

Он вспомнил о существовании майора Хана и попытался хоть чего-нибудь от него добиться. Добился. Его пообещали выкинуть за ограждение, если он ещё хоть раз к майору подойдёт ближе, чем на десять метров. Тогда Хань принялся расспрашивать всех встречных, где ему найти лейтенанта Пака, а следом хвостом тащился Бэкхён с Солли под мышкой.

Чанёля они нашли у стены из щитов на передовой. Он следил в бинокль за творящимся в зале.

— Что там? — шёпотом спросил Хань, пристроившись рядом.

— Чёрт его знает, плохо видно, а сигнал передатчика пропал минуту назад. Что ты тут делаешь?

— Увидел репортаж и фото детей. Приехал за Солли.

— А…

— Почему Чонина туда пустили?

— Какая разница? Если верить данным, полученным с помощью передатчика, они всё равно намеревались обменять заложников на него. Может, и не всех, но он немного спутал им карты и застал врасплох. К лучшему или нет, скоро узнаем. Чёрт… что ж там творится? Лишь бы он глупостей не наделал…

Чанёль снова припал к биноклю, потом оглянулся и заметил Бэкхёна с Солли на руках.

— Сдурел? Быстро на землю! Ещё и ребёнка притащил. Сдохнуть хочешь? За щит! Сию же секунду! Если там рванёт, тут всё осколками прошмонает. Соображать же надо!

— Сто метров, говорили, — обиженно огрызнулся Бэкхён, но спрятался вместе с Солли за щит, как и велели.

— Это стандарт, но кто знает, чего они туда напихали… — Чанёль снова поднёс к глазам бинокль, а через минуту подскочил и врубил связь. — Он выходит! Один! Чё-ё-ёрт… Бежит, и быстро. Всем в укрытия! Вот дурак… Быстрее, ну! Должен успеть. Должен…

Щиты выдержали удар, а пламя до них не добралось. Зато долетевшие до них осколки забарабанили по укреплённому пластику. В соседних зданиях выбило окна и двери. Ещё пострадали несколько автомобилей, стоявших неподалёку от центра. Сам центр уцелел, разве что первые несколько этажей больше не могли похвастать нарядным видом и сейчас были охвачены пламенем.

И тут внезапно Солли заревела в голос. Яростно выдиралась из рук Бэкхёна и плакала, тянулась ладошками к прозрачному щиту, всхлипывала, с трудом делала глубокий вдох, чтобы снова разразиться громкими рыданиями, как и положено обычным детям. В тишине её ломкий и неуправляемый голос сплетался с шумом пламени, охватившего крыльцо, и тонким звяканьем лопающегося от жара стекла.

Бэкхён с силой прижимал Солли к груди. Он смотрел вперёд — сквозь прозрачный щит, и в отблесках огня на его щеках отчётливо блестели слёзы.

Хань неуверенно шагнул к Бэкхёну, но не удержался на ногах и сел на землю. Отстранённо смотрел, как Чанёль бежал к горящему центру, потом остановился у кучи обломков, рухнул на колени и принялся осторожно разгребать завал. К нему уже спешили коллеги и бригада врачей. Хань даже не обратил внимания на Сэхуна и Тао, тащивших сумки и носилки. Куда больше его волновало то, как вообще всё случившееся всего за несколько секунд можно уложить в голове и логично объяснить.

У него не получалось.

В голове вообще ни одной мысли не осталось. Никакой. И он задыхался. Глупо уставился на собственный кулак. Под ногтями скопилось красное, капнуло на асфальт. Он резко ударил себя кулаком в грудь, жадно глотнул воздух, но вновь начал задыхаться от невозможности сделать выдох. И, наверное, задохнуться было проще, чем терпеть разливающуюся в груди боль. Солли продолжала плакать и рваться из рук Бэкхёна, и от этого становилось только больнее. Что бы остальные там ни делали, что бы они ни говорили…

Потому что Солли знала наверняка.

И едва это наконец дошло до Ханя, он смог сделать выдох. Больше уже ничто не сдерживало слёзы, потому что и сомнений не осталось, как и желания воспринимать реальность. И он даже не помнил, как попал в фургон медиков вместе с Бэкхёном, Солли и Чанёлем. И не понимал, что вообще делает в клинике после.

В клинике он уселся на полу в коридоре, обхватил руками колени и позволил себе реветь вволю. Не сразу заметил, что к его боку прижалась Солли, потом обнял её и принялся гладить по голове, пока она не уснула у него на руках.

В тишине и осязаемом ожидании даже секунды длились вечно. Ждать смысла не осталось, но надежда — это такая мерзкая штука, против которой даже неоспоримые факты бессильны.

Все они всё ещё надеялись. На что-нибудь.

Чунмён появился только ближе к рассвету — помятый и измученный, с тонкой папкой в руках. Ничего не сказал, просто помотал головой и закрылся у себя в кабинете.