Он смотрел, как Чонин занимался, обложившись учебниками, как трогал кончиком пальца нижнюю губу, когда проговаривал беззвучно что-нибудь, чтобы лучше запомнить. Смотрел, как Чонин в очередной раз забирался на стул или диван с ногами, подтягивал колени к груди и обхватывал их руками. Зато теперь Крис понимал, почему Чонин предпочитает сидеть именно в такой позе — меньше нагрузка на спину.

Крис выучил, как Чонин ест. Наловчился по малейшему движению бровей или губ определять, что по душе, а что — так себе. Подметил любимые жесты Чонина, позы, манеру колотить по плечу или колену собеседника кулаком в минуты сильного веселья. И Крис неизменно терял себя в глубине тёмных глаз, где всегда плясали загадочные озорные искорки.

Спустя неделю занятия у Чонина опять заканчивались поздно. Крис подъехал к уже знакомому зданию и поднялся по ступеням, бросив короткий взгляд на табличку у входа. Колледж при Оперном театре Монреаля. Крис чуть не присвистнул от лёгкого удивления. Интересно, и на какие же это занятия Чонин сюда ходил?

Ответ Крис узнал спустя три минуты, когда поднялся по лестнице и заглянул в знакомую раздевалку. Двери зала всё так же были распахнуты, как и в прошлый раз, а в зале танцевал Чонин. От зеркальных стен будто отскакивали весёлые отрывистые звуки композиции в джазовом стиле. Чонин, приподнявшись на носках, быстро крутился, потом так же резко, как сменилась тема мелодии, остановился, плавно перераспределив тяжесть тела на левую ногу, чуть отведённую в сторону. Тёмная, промокшая от пота, майка не скрывала руки и плечи, позволяя любоваться игрой гибких мышц под смуглой кожей. Сильный взмах руками Чонин сплёл с резким выпадом ногой вперёд и тут же припал к полу, почти коснувшись грудью левого колена.

Музыка смолкла, и зал наполнился строгим голосом той самой дамочки, что в прошлый раз отчитывала Криса. На сей раз она отчитывала Чонина:

— Нет, нет и ещё раз нет!

Чонин выпрямился и расстроенно опустил голову, уткнувшись взглядом в пол.

— Ну вот что ты делаешь? Я же говорила тебе — сдерживайся! Нельзя так просто выйти на сцену и выплеснуть на публику свои эмоции. Публика назовёт это безыскусным и наигранным. Техника великолепна, ничего не могу сказать, хотя ты нарочно смазываешь некоторые элементы. Как раз из-за эмоций. Пойми, то, что хорошо для школьной сцены, не всегда хорошо для сцены большой. Тебе нужно управлять эмоциями с ювелирной точностью. Мы уже которую неделю бьёмся с этим, а до тебя всё никак не дойдёт.

Чонин закусил губу, немного выдвинув подбородок вперёд. Крис уже знал, что это означает. Чонин не был согласен с наставницей, но промолчал.

— Ладно, ступай, продолжим в следующий раз. Повторишь румбу, хорошо?

— Да, мадам, — едва слышно отозвался Чонин и рванул к раздевалке. Помедлил, заметив Криса, коротко кивнул и спрятался за дверцей шкафчика.

— Это было здорово, — отметил Крис, задумчиво разглядывая повисшую на дверце майку.

— Не очень, — буркнул из-за дверцы Чонин, торопливо обтираясь полотенцем и натягивая свежую футболку.

— А мне понравилось. И наплевать, кому и что там не так.

— Много ты понимаешь… — Чонин влез в свитер и одёрнул его, а Крис вручил ему тёплую куртку.

— Я публика, — улыбнулся Крис. — А у публики есть мнение. Тебе всё ещё наплевать?

Чонин устало посмотрел на протянутую куртку, перевёл взгляд на Криса и вздохнул.

— Это, правда, было очень здорово. — Крис накинул куртку Чонину на плечи и расправил меховой воротник. — Ты не говорил, что танцуешь.

— Вряд ли это представляло для тебя интерес. — Чонин смотрел на его подбородок и не пытался отстраниться. А Крис на таком близком расстоянии чуял лёгкий запах шампуня, исходивший от тёмных и чуть влажных от пота волос, и сладковатый фруктовый аромат, наверное, от жевательной резинки.

— Тут ты прав, — не стал отпираться Крис. — Мне было не особенно интересно. Раньше. Но ты впечатлил даже такую чёрствую и далёкую от искусства натуру. И ты прав, я мало в этом понимаю, но вот могу сказать совершенно точно, что у тебя необычная манера танца. Глаза трудно отвести. Хотя отвести глаза у меня совсем не получилось, если честно. Ни легко, ни трудно.

Чонин долго смотрел на него прямым взглядом. Пристально и испытывающе. Красиво очерченные губы сложились в лёгкую улыбку, а в глазах весело заплясали яркие искорки. Он так ничего и не сказал, но определённо запомнил слова Криса. Сцапав рюкзак и пакет с майкой, рванул к двери, но Крис перехватил его, снял с себя тёплый вязаный шарф и обмотал им шею Чонина.

— Шустро мышкой в машину. Мокрый весь. Простынешь — убью, — твёрдо предупредил Крис, отметая тем самым все попытки Чонина избавиться от чужого шарфа.

Домой ехали молча, и Чонин уснул прямо в машине, спрятав нос в складках вязаного шарфа. Крис на руках отнёс его в дом и уложил на кровать в просторной комнате на втором этаже. Раньше он тут не был толком, видел комнату Чонина лишь в первый день, мельком.

Стол у окна, ровная стопка учебников и тетрадей, ноутбук с летающими снежинками на спящем мониторе, открытый пенал с карандашами и ручками, блок бумаги для записей и старенький плеер с полустёртой надписью на боку. На полках у стены книги на корейском, диски и пара коробок с косметикой. Сначала Крис решил, что с косметикой, но потом тронул пальцами, покопался и достал толстый чёрный карандаш. На одной из граней красовалось: “Для профессионального грима”. Крис понимающе улыбнулся и подумал, что те чёртовы джинсы, как видно, тоже нужны были Чонину не для школы, а для сцены. Если уж он дополнительно так много занимался танцами, то, наверное, время от времени и выступал тоже.

Шкаф с одеждой Криса не заинтересовал, потому он вернулся к кровати и попытался снять с Чонина шарф и куртку. В шарф Чонин вцепился мёртвой хваткой, так что Крис махнул рукой и просто аккуратно снял с Чонина тёплые ботинки, уложил соню на кровати удобнее, подсунул подушку и тихонько прикрыл дверь. Из любопытства заглянул в ванную, что располагалась рядом с комнатой Чонина, заглянул и в соседнюю комнату. Зеркальные стены и всего одно узкое окно — зал для танцев, как и следовало ожидать. Скорее всего, отголоски музыки, что Крис иногда слышал, доносились именно отсюда. На подоконнике и в углах зала красовались динамики. Чонин наверняка подключал к центральному динамику плеер и включал музыку, а потом танцевал.

Шарф Чонин Крису так и не вернул. Ни утром, ни потом.

Никогда.

***

Вызов в школу стал для Криса полной неожиданностью. Он собственными глазами видел, что Чонин всегда прилежно занимался, поэтому любые учебные проблемы казались невероятными — на грани фантастики. Начальник учебной части ещё и не соизволил ввести Криса в курс дела. Просто позвонил и потребовал, чтобы Крис немедленно явился в школу, иначе ему придётся отстранить Чонина от занятий.

Недоумевающий Крис отпросился с последних лекций, приехал в школу и с горем пополам нашёл нужный кабинет. В приёмной нарвался на секретаря пуританского вида. Чонин с мрачным лицом сидел на диване у стены, но поднялся, прихватив рюкзак, едва секретарь накинулась на Криса с вопросами. Их обоих тут же провели к начальнику.

Господин Дюбуа отрывисто представился, уточнил, кем является Крис, и перешёл к делу. Крис лениво наблюдал за этим щуплым типом, отмечая склонность к беспорядочной жестикуляции и желчность натуры. Господин Дюбуа вызывал у Криса стойкое чувство отвращения, но он следил за посещаемостью и решал проблемы, создаваемые учениками. А Чонин, как ни крути, был учеником именно этой школы.

— Он пропускает занятия по общей истории, господин Ву, — возмущался Дюбуа. — Две недели, вы можете себе представить? Не появляется вообще! И я несказанно удивлён, потому что до этого ученик всегда посещал занятия и не вызывал нареканий. Я мог бы закрыть глаза на несколько пропусков, потому что ваш подопечный порой выступает в школьном театре и клубе с танцевальными программами. Загруженность, репетиции — это понятно. Но две недели! И он отказывается объяснить причину! Вообще ничего не говорит! Вы же понимаете, что так продолжаться не может. Либо вы решите эту проблему, ну… скажем, в течение двух дней, либо моя записка по этому поводу окажется на столе у директора, а Ким Чонин будет отстранён от занятий на неопределённый срок.