Рыжий смачно сплюнул вниз и вслушался, как плевок разбивается о воду. Потер ладонь о ладонь.

- Ну, пошли, - поторопил он.

Тая в последний раз посмотрела на обрыв, но желание спрыгнуть исчезло. Одно дело - парить как птица; другое - сброситься под истошные вопли Рыжего. Придетсяненадолго отложить последний полет.

Но завтра она вернется.

Кейбл восседал во главе обеденного стола общей залы, упиваясь брагой. Кисловатый запах осел в воздухе. Тая чихнула, потерла нос.

- Держи, - сказал он небрежно, сделав взмах рукой. -Мне пришлось выложить за неё кругленькую сумму.

К её ногам что-то бухнулось. Тая опустила взгляд. И сердце перестало биться. В груди кольнуло.

Книга!

Потрепанная, но книга. Страницы взбухли от влаги, многие буквы размылись. Не страшно. Пусть такая, главное - она есть.

Тая прижала её к груди, оберегая от всего мира, а Кейбл усмехнулся.

- Как дитя малое. Иди сюда, отблагодари папочку за подарок.

Когда долгий день наедине с Кейблом кончился, Тая забралась в свою нору и села, скрестив ноги, вдохнула аромат страниц.

- Простите, что оставила вас, - шептала она крохотным буквам.

Палец водил по размытым строкам, губы шевелились. Слова прыгали, недовольные тем, что Тая их оставила. Они отказывались идти к той, которая на долгие месяцы забросила чтение. Скакали между поплывших строчек.

Тая захлопнула книгу, когда догорела последняя лучина. Прижала ладони к лицу с такой силой, что перед глазами поплыли разноцветные пятна. Закушенная губа кровоточила.

Да как же так?! Почему книга молчит?

Всё зря... Тая дневала и ночевала в библиотеке гарнизона, тратила драгоценное время, которое могла провести с Иттаном, а теперь так глупо разучилась читать.

Ей ведь безразлична судьба всего мира; важен всего один ответ. «Да» или «нет» - и всё. Малая просьба. Всего один вопрос, но от которого зависит абсолютно всё.

Тая снова раскрыла книгу, и корешок хрустнул - с такой яростью она согнула его.

- Всего одно слово, - процедила она, впиваясь в страницы ногтями. - Да или нет?

Буквы испуганно мерцали, угасая и надуваясь от собственной значимости.

- Да или нет?! - Тая встряхнула книгу, надеясь, что непослушные буквы выпадут из неё.

Секунду перетекла в минуту, а та струйкой воды стекла по стене. Обрушилась на пол, разбившись на десятки капель.

Под их звон книга недовольно выплюнула Слово.

- Да, - прочитала Тая.

Заточенные в отмершей душе слезы градом покатились по щекам.

31.

31.

Так бывает. Совсем недавно он был деканом светлого факультета величайшей магической академии страны, а сегодня - никто, ибо в Затопленном городе безразличны статусы и регалии, а уж на нижних ярусах даже имя не имеет никакого значения. Ниже только твари, что дышат громко, царапают стены ногтями, дерутся насмерть за кусок мяса. Они не лезут наверх. Пока.

Тут, внизу, не жили, но выживали самые отчаянные и отчаявшиеся; те, кому не нашлось места ни в голодных трущобах, ни во влажных туннелях верхних ярусов.

Умирающего Иттана - точнее те ошметки, что от него остались, -  нашли местные дети. Именно они, осмотрев «мертвеца» и ощупав его карманы, поняли, что он дышит, и побежали к единственному знахарю нижнего Затопленного города, деду Захарию. А тот сказал:

- Помогите донести. Выходим.

Иттан всего этого, конечно, не знал. Гораздо позже он проснулся в холодной нише, лишенной очага, и его то знобило, то бросало в жар. А рядом суетилась какая-то женщина, руки которой были мягки и теплы, и уговаривала проглотить хотя бы ложку похлебки. На вкус та напоминала гниль. Он плевался, но пил.

И вновь забытье. Чернота, в которую прорывается пламя. Оно лижет пятки и щеки, сжигает Иттана, превращая его в головешку.

После - холод ниши, ласковые уговоры. Вода, бесконечно сладкая и вкусная. Он захлебывался ею, но не мог оторваться ни на миг.

Когда сознание задержалось в теле на долгий миг, Иттан попытался расспросить женщину с теплыми руками, где он. Вместо слов вырвался не то стон, не то сип.

- Ой! - охнула женщина. - Захарий, он очнулся!

Но тогда Иттану не было суждено узнать, кто таков Захарий, потому что подруга-темнота вновь прикрыла ему веки.

Зато в следующий раз он проснулся от едкого запаха. Закашлялся.

- Поздравляю со вторым рождением, мальчик. - Голос прорывался сквозь скрипучий шум в ушах.

- Кто вы? - Иттан попытался рукой нащупать опору, чтобы приподняться. - Что со мной?

- Лежи, не то швы разойдутся. Пей лучше.

Человек подал ему тяжеленую кружку, полную драгоценной воды.

- Швы? - Иттан пил жадно, пальцы тряслись, и вода ручейками стекала по подбородку. - Ещё!

Затем он провел пальцами у лица и с удивлением отметил, что в глазах медленно проясняется. В темноте то тут, то там мелькали пятна тусклого света. Они словно прорывали темную повязку.

- Не торопись. - Человек отнял кружку. - Лежи.

И тогда Захарий - разумеется, имя его Иттан узнал позже - рассказал, как нашел в низинах тело, изломанное и серое, бьющееся в предсмертной агонии. Но дышащее.

- С такими ранами не выживают, - прокряхтел Захарий, промокнув намоченную тряпкой лоб Иттан. - А на тебе всё как на собаке зажило, за пару недель кости срослись. Ты - полукровка небось какая-то?

- Да, - согласился Иттан.

Какая разница, кем он был до того, как «переродился»?

Он действительно ощущал себя... неплохо. Слабо и вязко; кости ломило, в горле было сухо, кровь пульсировала толчками. Но он выжил. И это было странно.

- Оно и видно, - Захарий суетился рядом, и Иттан рассмотрел - увидел! -  испещренное морщинами лицо старого человека, пергаментную кожу и сморщенные губы, чуть подрагивающий кончик носа. - Повезло тебе, что малышня ко мне прибежала, ну, я помог, чем смог.

- Вы - лекарь?

Дед почесал лысую голову.

- Как сказать. Магии обучен не был, да отец мой знахарем был, ну и я от него научился, как силу применять, чтоб людей лечить.

Всё ясно, маг-самоучка. В любой деревеньке или городе поменьше были такие; многие даже не представляли, что их способности дарованы богами, и что их можно развивать и увеличивать.

От кончиков его пальцев исходило живительное тепло, но Иттану оно почему-то не нравилось . Казалось чужеродным и даже разрушительным.

Выздоравливал он быстро и уже вскоре смог вставать с провонявшей мочой лежанки. Узнал, что к Захарию приходят за помощью со всех ярусов Затопленного города: кто с ранениями, кто при тяжелых родах, кто с сущей мелочью. Дед не отказывал никому. Денег не просил, но от еды не отказывался. На то и существовал. Познакомился Иттан и с помощницей Захария, женщиной с теплыми руками, которая не стала называть своего имени.

- Нет у меня его, -  буркнула она.

А Захарий после пояснил:

- Не любит прошлое вспоминать. Я её так же, как и тебя пару лет назад из лап смерти вытянул, ну, она и прибилась ко мне.

Дом - если четыре норы в земли можно назвать домом - Захария стоял у самого обрыва нижнего яруса. Оказалось, что вверху Затопленного города живет «элита», здесь же -  те, кто слишком беден и слаб, чтобы выбить себе местечко поближе к солнцу. Целые семьи, обреченные на вымирание, этого солнца и не видели никогда. Кто-то боролся, цепляясь за любую возможность заработка. Самые храбрые мужчины шли охотиться на тварей, но возвращались редко. Другие уходили служить, чтобы высылать женам и детям, тощим что веточки, хоть какую монету. Женщины продавали себя. Дети - тоже.

Иттану было некуда идти. Для отца и матери он погиб, Тая - у Кейбла, слава о котором была самой недоброй. Её непременно нужно спасти, но для начала спасти бы себя...

И он попросил о временном убежище. Захарий согласился приютить Иттана на месяц.

Иттан часто бродил меж разрушенных, обваленных зданий нижнего яруса. Он слышал ещё от Таи, что когда-то этот город стоял сверху, но после, погребенный водой и камнями, навсегда скрылся с глаз людских. Уж не прокляли ли его боги?