Краем глаза Тая заметила, как Рыжий влез пальцами в карман прохожего, что заслушался мелодией, как блеснула в смуглой руке медянка. Тая видела всё и с трудом подавила стон недовольства. Куда же он выперся, неразумный?! Его же схватят!

Она закончила играть и под редкие аплодисменты пересыпала мелочь в мешочек, который повязала на пояс. Рыжий мельтешил рядом, чем подставлял не только себя, но и Таю. Надо бы убираться, пока его не поймали.

- Прекрати, - схватив Рыжего за залатанный рукав, шикнула Тая. - Кыш отсюда!

- Да ладно тебе! - протянул тот и щербато улыбнулся. - Всё в порядке.

Он убежал, затерявшись среди суетливого потока горожан. Тая забросила футляр за плечо и уже собиралась уходить, как по площади разнесся истошный женский крик:

- Грабят! Стража!

Тая оглянулась. Да будь неладен этот мальчишка! Громадный мужик схватил Рыжего за грудки, а стоящая рядом тетка орала во все горло. Вокруг них образовывалась толпа. Подошел толстопузый стражник, встряхнул Рыжего как следует. Тот взвыл.

- Не трожьте меня, я сиротинушка-а-а.

Тая направилась к безлюдному переулку, надеясь затеряться, пока не стихла паника. Не успела.

- Он с этой был, со скрипачкой! - «удружил» кто-то басистый.

- Вон она!

- Бесстыдница!

- Воровка!

- Держите её!

Тая ни оглядываться, ни отвечать не стала - побежала так, что дыхание застыло в глотке. Тяжеленный футляр лупил по заднице, оттягивал плечо. Не впервой, потому она на бегу перекинула его поудобнее. Мелькали развилки и дома. Запах свежей выпечки сменился помойной вонью. Кошель отвязался и брякнулся на землю, но Тая не остановилась - жизнь дороже.

Преследователь несся по пятам, и тяжелые шаги его звучали вровень со стуком сердца Таи.

- Именем закона... - пыхтел он, срывая голос. -  Требую...

«Требуй что угодно, отвяжись только», - безрадостно подумала Тая и свернула налево, затем резко вправо. Перепрыгнула через мусорную кучу, встревожив стайку крыс, и те с писком разбежались.

Преследователь отставал. На новом повороте его дыхание уже не жгло лопатки. Вскоре шаги стихли, затерявшись где-то позади. Как раз вовремя. Тая, склонившись, нырнула в малоприметную щель под старым зданием, где пряталась не единожды. Втянула внутрь футляр. Улеглась на живот и затихла.

Ноги, обутые в нечищеные ботинки, пронеслись совсем рядом и исчезли. Угроза миновала.

Тая довольно фыркнула. Одурачила. Опять! Какие же эти стражники неуклюжие. Разжиревшие боровы, вот они кто.

Но гордость тотчас сменилась раздражением. Дневного заработка Тая лишилась, и всё благодаря недотепе-Рыжему. Ему же было велено обчищать простофиль с рынка, так чего он приперся к фонтану?! А самое обидное, что Рыжему ничего не сделают, ну, высекут как следуют да отпустят восвояси. А ей Кейбл потерю выручки не простит. Тая явственно представила, как он накажет её - и внизу живота неприятно затянуло.

Она, переждав несколько минут и убедившись, что её никто не ищет, вылезла из щели, оперлась спиной о стену. Смежив веки, представила, что это вовсе не трущобы столицы, а море. Тая никогда не видела моря, но слышала, что то существует. Мамаша говорила, будто оно шумит - и многие годы Тая пыталась понять, как именно. Похож ли тот шум на скрип дверных петель или на шуршание, с которым ветра гоняют по земле обрывки газет?

Или на то, как падают с потолка капли влаги, ведь в Затопленном городе не бывает сухо?

Кейбл, подтрунивая над Таей, утверждал, будто морская вода пахнет гнилью и плавают в ней раздувшиеся утопленники. Но она ему не верила. Откуда Кейблу, выкормленному крысами Затопленного города, знать, как выглядит море?

Тая сидела, поглаживая шершавый бок футляра, а вокруг всё смолкло. И среди Янга, столицы людского королевства, осталась она одна, а ветер донес аромат соли.

...И чьи-то шаги.

Тая приготовилась бежать.

3.

Иттан.

На похороны он всё-таки явился. Назло Агнии и самому себе. Одетый неприметно, в повседневный костюм. Будто шел не к женщине, от которой лишался рассудка, а к мимолетной знакомой. Она лежала на алтаре посреди храма, окруженная черными свечами, огни на которых несмело трепетали, и алыми розами. Мечта Иттана осыпать Агнию цветами сбылась, но совсем не так, как он предполагал - да и опередил его какой-то иной поклонник. Волосы её были убраны в замысловатую прическу, и среди рыжих прядей сверкали изумруды. Платье черное с высоким горлом и без разреза у бедра, скромное и безвкусное - при жизни Агния не за что бы не надела подобное.

С ней прощались коротко, без особых эмоций. Подходили, касались лба, бормотали под нос пару пожеланий и убирались. Хуже всего, что Иттан должен был поступить точно так же. Он ступил к Агнии, неотличимой от прежней - взмах ресниц, и она оживет! -  тронул кончиками пальцев ледяной лоб. Второй рукой нащупал в кармане фамильное кольцо. Иттан собирался незаметно надеть его на палец Агнии, чтобы его частичка навсегда осталась с ней, но не сумел. За ним сморкалась в платок какая-то женщина и - он ощущал это - заглядывала за плечо, мол, когда же наступит её очередь.

- Надеюсь, твой новый театр по-настоящему роскошен, - сказал Иттан и, запечатлев Агнию последним взглядом, отошел к стене.

Он проводит её тело в последний путь, и когда прах развеют над рекой - напьется с горя.

- Сжигания не будет! - вдруг оповестила молоденькая актрисулька, подружка Агнии. - Агнуша завещала быть похороненной в могиле.

Она не то хрюкнула, не то всхлипнула и трагично разревелась, неестественно и вызывающе. Да, со смертью Агнии столица лишилась не только прекрасной женщины, но и великой актрисы. Агния рвала жилы, не щадила себя, дневала и ночевала на сцене, заучивая роль - и была лучшей из лучших. Неповторимой. Благодаря ей маленький театр из бедного квартала переехал в центр Янга. Сам король посещал пьесы, в которых главную роль - а за иные она не бралась - играла Агния.

И вот она мертва, и вскоре гибкое тело обовьют черви.

Иттан ушел. Не выслушал заунывных речей от приятелей и многочисленных поклонников. Не высказал ей, как нехорошо обманывать мужчину, с которым делишь постель. Мигрень... Никакой мигренью она не болела, а мучилась неизлечимой болячкой, что давно засела в мозгу. Агния, без сомнений, знала о ней, но ничего не говорила. Никому, даже Иттану. Почему она не доверяла ему?

С другой стороны, чем, если не доверием назвать то, что последние часы они провели вместе?

Кольцо он положит на её могилу как-нибудь позже, когда страсти вокруг гибели Агнии улягутся.

У здания, где когда-то снимал помещение театр Агнии, было удивительно пусто. Пара дешевых букетов валялось у заколоченных дверей - вот и вся дань памяти. Иттан долго стоял, вглядываяь в слепые провалы окон. И перед глазами вспыхивали картинки полузабытого прошлого.

... На то представление его позвал знакомый, и Иттан от безделья согласился. Он сидит на жестком стуле в зале столь маленьком, что нечем дышать. Гостей собралось много, они шушукаются и позевывают, листают программку, наскоро нарисованную художником, а потому неряшливую.

Занавес поднимается, даря начало представлению, скучному и обыденному. Иттан ерзает на стуле.

- Ты погоди, - со знанием дела шепчет знакомый. - Скоро появится она!

В его голосе столько восторга, что Иттан поддается, в нетерпении разглядывает сцену, где мельтешат актеры средней руки. Не разобрать, что они изображают: драму или комедию?

Всё меняется, когда выходит Агния. В облегающем платье, полы которого струятся по полу. Волосы распущены, кожа бела, и только губы алы словно кровь. Она не женщина, а иллюзия, портрет кисти не мастера, но гения. Глаза сверкают. Её речь чиста, и от голоса, которым она произносит текст, хочется плакать.

Всё-таки драма.

Агния играет как живет. Вены на её шее вздуваются, когда она кричит. Голос срывается. В конце она падает на подмостки, якобы убитая кинжалом в спину, и зал ахает. Люди поднимаются с мест и всматриваются в недвижное тело.