Его шершавые ладони скользили по груди и бедрам. Губы прочертили дорожку от ямочки на щеке до ключиц. Опустились ниже. Иттан перебросил Таю на койку и оказался над ней, развязывая шнуровку на штанах.

Он двигался неспешно, плавно, даже с толикой опасливости. А Тая долго привыкала к чему-то новому, отличному от её прошлой жизни с Кейблом. Сейчас она изучала не потолок, но правильные черты лица в предзакатных сумерках. Училась дышать в такт с человеческим графом. Дотрагивалась до его жестких светлых волос и заплетала в них пальцы.

Тепло растеклось по бедрам, вихрем закружило её всю. Без остатка.

Ей нравилось, что в жизни Иттана нашлось место им двоим.

И не нравилось, что так не будет продолжаться вечно. Пока они узники гарнизона - графу не зазорно пользоваться оборванкой. Но когда он уедет в столицу, Тая останется совсем одна.

На растерзание солдатам и хозяину Дома утех.

Впрочем, незачем думать о будущем, которого может и не случиться. Все они ходят по волоску смычка, играясь с подводниками.

- Почему тебе позволили уехать сюда? Родители не тревожатся? - прикорнув на горячей груди и обводя пальцем плоский живот, спросила Тая.

- Родители и отправили. Мы не очень хорошо простились, - Иттан поколебался перед тем, как объясниться. - Понимаешь, отец настолько был взбешен моими отношениями со столичной актрисой, что поставил перед выбором: либо я отбываю три года в гарнизоне, либо лишаюсь всего. Наследства, титула, даже имени. Он сам так сказал: «Даже имени».

В голосе Иттана проскользнуло отчаяние.

- Мог бы и отказать отцу.

- Не мог.

- Почему? - Тая приподнялась на локтях.

- Потому что без имени я никто, - резанул Иттан острее, чем лезвием. - Безродное существо, и все мои достижения - пустой звук.

- Ну и что? - поразилась она. - В Затопленном городе ни у кого нет имен или титулов, кроме тех, которыми мы нарекаем себя сами.

- И как вы живете? - без упрека, но уколол Иттан.

Тая надула губы, но быстро проглотила обиду. И правда, чем тут гордиться? Люди словно крысы перебиваются помоями, грабят да пашут без отдыха за любую медянку. Многие мужики, предпочитающие честный труд воровству, падают бездыханные, разгрузив очередной корабль в порту, и больше не поднимаются, а их родня мрет уже после: от голода.

- Три года всего, - сам себя успокаивал Иттан, подмяв Таю под бок. - И мы свободны.

Мы?

В грудной клетке стало тесно. Сердце вырывалось наружу, билось о ребра.

Мы! - ликовало всё внутри.

Мы! - хотелось прокричать во весь голос.

- Мы... - шепнула Тая одними губами и добавила громче: - Я тебе пригожусь.

Голос её звучал как никогда уверенно.

- Разумеется. - Иттан весело улыбнулся. - А у тебя от солнца веснушки пробиваются.

- Глупости, нет у меня веснушек, - насупилась Тая. - Нет, честно пригожусь! - и добавила заговорщицким шепотком, склоняясь к самому его уху: - Я умею читать Слова.

22.

22.

Подводники надвигались. Острозубые рты разевались в немом крике, лапы шлепали по глинистому дну. Огонь за жилистыми спинами дочиста вылизывал нутро подземелья. Поглощал налипший на стены мох. Кипятил мутную воду в лужах. Огонь отливал золотистым, душил дымными пальцами. И подводники сбегали от него, но самых слабых - отставших, упавших, раненых - пожирало жадное пламя.

Тая всматривалась в глубины лаза. Кулаки её были сжаты, сердце билось ровно.

Рыжий язык, готовый поглотить заживо, коснулся сапога.

Она проснулась на выдохе, слюна горчила золой. Спряталась подмышку к Иттану, ненадолго затихла, успокаиваясь. Мужчина дышал ровно, так умиротворяюще, что ночной кошмар отошел в сторонку.

Но на душе не стало спокойнее. Тревога занозой засела под левой грудью, и во рту было кисло, солено, точно наглотавшись крови.

Тая спрыгнула с койки, чудом не заставив ту надсадно заскрипеть, выдавая беглянку с потрохами, и, схватив шерстяное платье, а заодно утащив со стола начатую лучину, выбежала из спальни. Переоделась кое-как, дрожа всем телом - осенью в слабо протапливаемом гарнизоне (ох уж эта вечная экономия дров) поселился зверь по имени колотун, кусающий морозными клыками за тело, не скрытое одеждой. Холодало; гарнизонные женщины, высматривая в густых облаках знамения, предвещали лютую зиму.

Ночью из коридорных шорохах рождалось нечто пугающее. Точно призраки убитых воинов восставали, шастали где придется, шевелили ржавые цепи в незажжённых канделябрах, завывали по углам. Босые ноги трепал ледяной сквозняк, за дверьми храпели солдаты. Но Тая привыкла к звукам своего нового жилища и даже научилась наслаждаться ими.

Как и часами, проведенными в библиотеке, запасной ключ от которой Иттан выпросил специально для своей подопечной. Конечно, он не поверил, чо знаком с будущей чтицей (неспроста ведь рынди не выпускали тех из страны, берегли как зеницу ока и исполняли любой каприз - если верить отцовским рассказам), но виду не подал. Покивал одобрительно, заявил, что теперь-то у них всё наладится.

Тая не дулась на его неверие: в людское королевство чтицы заезжали редко, а потому слыли невиданной диковинкой. Разве что в дни войны с Пограничьем, когда весь мир сплотился против теней, тройка чтиц посетила короля лично. О чем-то они общались, обговаривали, а после нанесли сокрушительный удар по войску врага.

После, впрочем, тени разгромили противников и вторглись в государства рынди и ави, где вдоволь поиздевались над неповинными жителями. Разворотили храмы. Поубивали чтиц и ведьм. Не тронули только людей.

Давно это было, но осталось живо в родительской памяти.

В любом случае, назваться чтицей могла любая прохиндейка, потому-то Иттан и не поверил Таиным словам.

Ну и пусть! Главное - он не подтрунивал и не запрещал учиться читать, даже подсказывал значение некоторых - особо каверзных - словечек. А порою смешно морщился и шутливо обзывал незнайку дурехой, если уж она совсем глупые вопросы задавала.

Излюбленный стул приветливо скрипнул, когда Тая плюхнулась на него, поджав к груди коленки. Подожгла лучинку, и та закоптила, даря слабый желтоватый огонек. Схватила недочитанную книгу - в последнее время она не убирала те на полки, всё равно в библиотеку иных гостей не хаживало, - всмотрелась в буквы.

- Собранная по рассвету полынь-трава способна уберечь от сглаза, порчи, несчастья; вечерняя же сродни яду, если использовать её вкупе с магическим нашептыванием, - проговаривала Тая, удумавшая научиться читать не только про себя, но и вслух, с расстановкой и паузами в правильных местах.

Чтобы походить на Иттана, который читал, совершенно не напрягаясь.

- Каждому своё, - смеялся он на недоуменное: «Как ты умудряешься не запинаться?!» - Ты вон на скрипке играешь так, как мне и за сто лет не научиться.

Про скрипку он, кстати, полюбопытствовал, ну, Тая и не юлила. Её обучала одна из невольниц Кейбла. Некогда красивая (по словам самого Кейбла), а нынче злющая старуха со скрюченными пальцами и полностью лысой башкой. Она лупила Таю за каждый промах, а когда нерадивая ученица порвала нить на смычке - чуть не прибила. Но в итоге, спустя ни год и ни два, а несколько долгих лет, старуха обучила игре в совершенстве. После чего вскоре померла, облаяв напоследок Таю, которой пришлось ухаживать за ходящей под себя бабкой, матерной бранью.

Почему она была дорога Кейблу, Тая так и не выведала.

Автор всё описывал чудодейственные свойства полыни, а Тая неимоверно заскучала. Третью неделю не являлись Слова. Заплутали где-то на дорогах судьбы или спугнули их начавшиеся заморозки, да только ничего путного не выходило. Как готовить декокт из мухоморов и толченых каштанов, Тая узнала, а вот будущее было закрыто на амбарный замок.

Глаза слипались, и Тая отложила книгу подальше. Лбом прислонилась к слюде, что стояла в здешних окнах вместо стекла. Мир за стенами гарнизона был расплывчат. Первые холода степенно, но хватко взялись за округу. Поседели травинки, молочный туман плыл над крепостной стеной. В чернильной темноте затерялись даже звуки.