Калерво жил среди изобилующих рыбой рек, что приносили богатый улов. И за минувшие годы родила ему жена сына и дочь и вскоре ждала еще одно дитя. В те дни земли Калерво граничили с мрачными владениями его могучего брата Унтамо, и тот возжелал его прекрасных приречных земель, богатых рыбой. Потому пришел он и забросил сети свои в затоны Калерво, и забрал у Калерво улов его, и принес ему тем великую печаль. Сперва обида встала меж братьями, а после и открытая вражда. И бились они на берегах реки, и ни один не мог одолеть другого, и после Унтамо вернулся в свое мрачное жилище и сидел в злых раздумьях, сплетая на пальцах своих узор из гнева и жажды мести.
И сделал он так, что его могучий скот пришел на пастбища Калерво, и выгнал его овец, и съел их корм. Но Калерво выпустил своего черного пса Мусти, чтобы тот пожрал их. Тогда в гневе созвал своих людей Унтамо и дал им оружие; вооружил он приспешников и рабов своих топорами и мечами и пошел на битву против родного брата.
И жена Калервойнена, сидя у окна усадьбы, издалека завидела, как стремительно приближается окутанное дымом войско. И обратилась она к Калерво, говоря: «Муж мой, смотри! Худой дым поднимается там, подойди же поближе ко мне. Вижу ли я костер, или то мрачное облако, что быстро приближалось, а ныне повисло на краю поля у новой дороги?» Тогда сказал Калерво с тяжким предчувствием: «То, жена моя, не дым осеннего костра и не проплывающая туча, и страшусь я, ибо облако это надвигается вовсе не быстро, и до сего дня не причиняла вреда моему дому и народу злая буря». После глазам их предстало собрание Унтамо, и узрели они число их и силу, и ярко-алые одежды их. Сталь сверкала там, и мечи их висели на поясах, и в руках их блестели крепкие топоры, и под шлемами их хмурились злые лица, ибо всегда собирал у себя Унтамойнен жестоких и презренных простолюдинов.
Люди Калерво в это время работали в поле, и потому, схватив топор и щит, бросился он на врагов, и вскоре был убит во дворе своем, близ загона для скота, на осеннем солнце, в светлое время сбора урожая под натиском многочисленных врагов . Жестоко расправился Унтамойнен с телом брата своего на глазах у жены его и ужасно обошелся с народом его и землями. Его дикие люди убили всех, кого сумели найти, и людей, и животных, пощадив лишь жену Калерво и двух детей ее, да и то для того лишь, чтоб заключить их в мрачных чертогах Унтолы.
Горечь поселилась тогда в сердце матери, ибо горячо любила она Калерво, и сама была любима им. И жила она в чертогах Унтамо, не заботясь ни о чем, что делалось в мире под солнцем. И в положенное время родила она в скорби своей детей Каллерво: сына и дочь. С рождения великой силой был наделен первый и великой красотой – вторая, и любимы были они друг другом с первых часов своих. Но мертво было сердце матери их, и не заботила ее благость их, и не могли они ни развеять ее горя, ни отвлечь от воспоминаний о былых днях в их усадьбе, близ тихой реки и поросших камышом вод, полных рыбы, и от мысли о мертвом Калерво, отце их; и назвала она мальчика Куллерво, что значит «гнев», а дочь его - Ваноной, что значит «плач». Унтамо берег детей, ибо думал, что вырастут из них крепкие слуги и заставит он их выполнять его приказания и прислуживать ему, не платя им того, что платил другим неотесанным крестьянам. Но от недостатка материнской заботы не так, как надлежало, воспитывались дети, ибо худо в колыбели качали младенцев кормилицы в рабстве, и горечью питали их груди тех, что не вынашивали их.
Ничем не смягченная сила Куллерво стала неукротимой волей, что не уступала ни одного его желания, и жила в нем обида от несправедливости. И вольной одинокой девой росла Ванона, блуждая в мрачных лесах Унтолы с той поры, как научилась ходить - и рано случилось это, ибо удивительными были те дети и в роду их были люди волшебства. И Куллерво был подобен ей: нездоровым ребенком был он, пока не пришел день, когда разорвал он на куски свои пеленки, ногой разбил свою колыбель в щепки, и говорили люди, что будет он преуспевать в делах и станет могучим мужем. И рад был Унтамо, ибо думал, что однажды вырастет из Куллерво сильный воин и союзник великой отваги.
И это не казалось неправдой, ибо на третьем месяце Куллерво, ростом не выше колена, встал и внезапно так сказал своей матери, что по-прежнему печалилась в острой тоске своей: «О мать моя, о моя дорогая, о чем печалишься ты так?» И мать его заговорила с ним, и рассказала ему бесчестную историю о Смерти Калерво в собственном владении, и как все, ради чего трудился он, было разграблено и уничтожено братом его Унтамо и людьми, что служили ему, и никто не спасся, кроме его великого пса Мусти, что, вернувшись с полей, нашел своего хозяина мертвым, а свою госпожу и детей в оковах, и отправился по следам изгнанников в голубые леса близ чертогов Унтамо, где и жил сейчас дикой жизнью из страха перед людьми Унтамо, по временам убивая овец, и часто в ночи был слышен лай его, и слуги Унтамо говорили, что это пес Туони, Властелина Смерти, хотя это и было не так.
Все это она рассказала ему и дала ему большой замысловато украшенный нож, который Калерво всегда носил на поясе, когда уходил далеко от дома, с лезвием удивительной остроты, над которым трудился он в пасмурные дни: она схватила его со стены в надежде помочь любимому. Тут вернулась она к своей скорби, и Куллерво громко вскричал: «Ножом своего отца, когда вырасту и окрепну телом, отомщу за его убийство и взыму плату за слезы матери, что родила меня». И хотя никогда более не повторял он этих слов, Унтамо услышал их в тот раз. И в гневе и страхе задрожал он, молвив: «Он погубит мою жизнь, ибо Калерво возродился в нем».
И потому стал он всячески притеснять юношу (ибо уже стал им младенец, таким внезапным и удивительным был рост его стати и силы), и только сестра его, прекрасная дева Ванона (ибо ей уже стала она, таким внезапным и чудесным был рост ее стати и красоты) жалела его и сопровождала его в странствиях по голубому лесу. Но их старшие брат и сестра, о которых говорилось ранее, хоть и были рождены на свободе и зрели лицо отца своего, походили на рабов больше, чем эти сироты, рожденные в неволе, и они подчинялись Унтамо, и выполняли все его злые приказания, и ничуть не беспокоились об утешении своей матери, что взрастила их у реки во времена изобилия.
И странствуя по лесам год и месяц после того, как погиб отец их Калерво, двое этих вольных детей встретили Пса Мусти. От Мусти узнал многое Куллерво об отце, и об Унтамо, и о вещах более темных и древних, чем их дни волшебства, что были еще до того, как люди стали ловить рыбу в топях Туони. Ибо был Мусти мудрейшим из псов; ничего не знали люди о том, где и когда был он рожден, но всегда говорили о нем как о псе страшной силы и великого знания; родство и дружба связывали Мусти с существами из глуши, и знал он тайну того, как менять свою шкуру, и мог появляться в образе волка, или медведя, или скота великого и малого, и мог сотворить много другого волшебства.
И в ночь, о которой рассказывается, пес предупредил о зле, что замыслил Унтамо, и о том, что ничего не желает он сильней, чем смерти Куллерво, {и дал он Куллерво три шерстинки из своего меха, и сказал так: «Куллерво Калервонпойка, если когда-нибудь опасность будет грозить тебе от Унто, возьми одну из них и прокричи ‘Мусти! О Мусти, да поможет мне твое волшебство’ – и найдешь чудесную помощь в нужде своей».}
На следующий день Унтамо схватил Куллерво, затолкал его в бочку и бросил в воды стремительного потока. Показались они мальчику водами Туони, Рекой Смерти, но когда посмотрели люди на берег реки три дня спустя, то увидели, что он освободил себя из бочонка и, сидя на волнах, рыбачил медной удочкой с шелковою леской, и с тех пор он навсегда остался великим ловцом рыбы. И было это сделано волшебством Мусти.
И снова стал искать Унтамо смерти Куллерво, и послал своих слуг в леса, где собрали они могучие березы и сосны, что сочились смолой, сосны с тысячами иголок. Сани с корой привезли они да могучие ясени, и все это сложили грудой, чтоб сжечь Куллерво. Разожгли они пламя под деревом, и великий огонь затрещал, и к удивлению запах дерева и едкого дыма удушал их, и после взметнулись красные языки, и туда втолкнули они Куллерво, и огонь горел два дня и третий день, а после увидели они, что мальчик сидит по колено в пепле и по локти в золе, и держит в руках серебряную кочергу, и ворошит самые горячие угли, а сам не обжигается.
