Пытка продолжается. Ее кусают за больную щеку, кажется, прокусывают кожу, потому что по лицу льется что-то и от этого саднит место укуса. Такой же участи подвергаются груди, бедра, живот. Оля сорвала голос. Мольба о том, чтобы все это скорее закончилось почему-то не доходит до адресата.

Больные удар по грудям, а потом ее переворачивают. И все снова, только с другой стороны. В какой-то момент приходит мысль, что соседи должны были вызвать полицию. Однако, мысль потухает под новыми вспышками боли и унижения. Забытье не приходит. Даже сон, который должен был настать по прогнозам всех психологов, тоже не идет.

Минуты и часы слились в единый клубок чего-то темного. Тело потеряло всю чувствительность до такой степени, что Оля даже не сразу поняла, что она свободна. То есть, что ее руки больше не связаны. Откуда у нее берутся силы - загадка. В мозгу что-то перещелкивает. Резко садится. Наверно, очередной раз подскочил уровень адреналина, тихо стягивает с себя повязку на глазах, убирает со рта скотч - даже не морщится. Оглядывается. Старается смотреть на все холодно и расчетливо - главное спастись. Еще столько же ужаса и боли она не сможет выдержать. Сейчас нужно убираться отсюда домой. Там вызвать полицию, скорую...

На полу лежит ее пуховик. Вещи ее все изрезаны и разбросаны, кроме него и сапог. Ничего - не зима - не замерзнет на улице, главное добежать до дома... О! Сумка ее! Это явно ей удача кинула свою спасительную руку. Быстро одевается и обувается, хватает сумку и только потом она смотрит на то место, где ее... изнасиловали. Урод там и лежит. Риск, что он проснется большой, но... Надо его сфоткать, чтобы засадить. Она не она будет, если все так спустит ему с рук.

Да, мозг у нее не совсем женский, а скорее мужской. Более логичный. Плюс стрессовая ситуация. Молниеносно фотографирует и убегает, прихватывая ключи от этой квартиры, закрывает на ключ. В ушах стучит сердце, ноги помимо боли как-то двигаются, точно за ней стая волков бежит. И только на улице она понимает, что не знает куда идти - незнакомые высотки...

Раннее утро все же. Позже, когда она вышла к шоссе поняла, что не так далеко и от ее собственного дома жил насильник. Всего-то две остановки. Боже, только бы он не выбежал за ней, только бы он не знал, где она живет, только бы... Но все проходит удачно, если это можно так назвать. Автобус подошел быстро и оказался теплым, так что Оля даже согрелась немного, а вот когда дошла до подъезда, когда стала подходить к своей квартире, на нее накатила отдача. И боль, и обида на всех, ей казалось, что мир рухнул. Как же плохо-то... И она в который раз за все это время заревела. Так громко и так жалобно, точно с жизнью прощалась. Ее трясло, и она не могла стоять на ногах. Съехала по стенке у своей двери, сжалась в калачик и еще громче стала выть.

Не сразу поняла, что ее трясут за плечо. А когда поняла, то заорала сорванным голосом.

- Тихо ты! - раздалось над ее головой, - Что случилось-то, скажи толком.

Оля всхлипнула и отодвинулась от мужчины. Господи, здоровый-то какой. Такой, если захочет ударить, то на ней живого места и не остановится!

- Ну-ка... - он берет ее за подбородок и втягивает воздух сквозь стиснутые зубы.

Отпускает мгновенно и сразу тянется за телефоном. Звонит в 'скорую', затем вызывает наряд полиции, а потом, не слушая возражений девушки, копается в ее сумке, находит две связки ключей. Отметает предположение, что ржавый комплект - это ее собственный, а вот этот с железным блеклом-микрофоном - как раз нужный, это от квартиры-однушки, в которой и жила его соседка Ольга.

Открывает дверь, подхватывает на руки трясущуюся и все еще рыдающую Ольгу и вносит в теплое помещение. Он тут еще ни разу не был. Куда бы посадить ее, чтобы не навредить ей еще больше. Кто знает, что там было... В итоге девушка оказывается на диване. Он просто стоит и ждет, когда приедут специалисты. Хотя мог бы и осмотреть девушку - все-таки он врач. Но единственное, что он делает, так это спрашивает, есть ли у нее серьезные открытые раны, она качает головой и всхлипывает. Он только на кухню заходит, берет стакан, наливает туда воды и дает ей - столько плачет, значит, жидкости много потеряла. Оля жадно пьет.

Потом начинается суматоха. Скорая и полиция. Соседа берут в оборот, как свидетеля. Выпытывают время. Он деловито отвечает на вопросы. Только под конец слышит, как Оля пытается что-то просипеть, но ее просто не слышат громогласные специалисты.

- Что? - он встречается с ней глазами, - Телефон? Кому-то надо позвонить?

Оля качает головой.

- Фот... - хрипит она и опять начинает реветь.

- Ты сфотографировала...

И опять все закрутилось. Да, фото плохого качества, но потом находятся в сумке и ключи, а голову девушки буквально потрошат и выпытывают адрес, откуда она сбежала. Группа оперативников сразу уехала, а Олю забрали в больницу, чтобы обработать раны, провести диагностику и полечить нервы.

- Соберите своей девушке вещи, - командует врач.

- Ольга - моя соседка, - устало сообщает мужчина, но послушно собирает все нужное под молчаливым руководством девушки: тапочки, зубную щетку, расчёску, спортивный костюм, белье, документы, косметичку, телефон, кошелек.

Провожает до машины 'скорой', там и вспоминает, что соседке может что-то надобиться:

- Оля, если что-то надо будет... Ты звони. Если я буду не на дежурстве, я смогу помочь.

- М...

- Вот визитка моя, - изящным жестом достает из куртки визитницу, зеленая бумажка перекочёвывает в дрожащие руки, - Звони по любому номеру. Если не смогу ответить по мобильному - или за рулем, или с пациентами. Если по стационарному будешь звонить, спрашивай доктора Воронова. Я там один такой - соединят, если не на операции и не на обходе.

Девушка кивает и даже слабо улыбается. Оле кажется, что кошмар закончился, вот ее сажают в машину скорой, машина увозит подальше от дома и от всего, что произошло. Дорога, какая-то смотровая, подписка бумаг. В прочем, именно бумаги и привели в чувство - дотошность у нее была в крови. Подписала все, потому что документы хорошие были. Потом ее устроили в палату, сказали, что ей надо поспать. Она и заснула. Потому что устала.

Пять месяцев. Целых пять ужасных месяцев, когда вокруг сплошная пустота - это мощно. Ольга пять месяцев провела как в тумане: дом, работа номер один, дознания и дача показаний, суд, а потом опять дом. Петь она не могла, так что работа номер два прекратила для нее существовать. Сорвала голос, связки не желали восстанавливаться. Вместо красивых и плавных звуков выходили предсмертные хрипы какие-то.

Она переживала. Ага. Эмоциональную тупость переживала. Это когда родители суетятся возле тебя, не отпускают одну куда-то пойти, а если вдруг слишком долго в ванной сидишь, то обязательно интересуются состоянием души. Очень своевременно. Да, Оля их понимала, ну, или очень старалась это сделать. А что прикажите делать, если сама не можешь и пары слов связать, зато родители за двоих трясутся.

В освободившееся время, которое раньше занимали разные хождения по караоке-барам и работу в кафе, Оля теперь предпочитала спать. Когда этого сделать было невозможно, потому что мама, папа или кто-то из родных пытался ее занять домашними делами, Оля просто отключалась от мира и делала свою работу.

Ей было все равно. Пустота - была ее лучшим сопровождающим. Она не отбрыкивалась от того, что произошло. Возможно, в случившемся была и ее вина. Что ей стоило позвонить, что ей стоило не сопротивляться, а повести себя неадекватно? Например, можно было начать захлебываться не от слез, а от смеха, или изобразить козу, кошку или барана. Кого угодно! Велика вероятность, что отстал бы этот урод.

Но все случилось так, как случилось.

Пять месяцев. Сегодня ровно пять месяцев с тех пор, как изменилась ее жизнь. Не в худшую, но и не в лучшую сторону. Просто взяла и поменялась. Оля тоже стала другой. Как уже говорилось, пустой. У нее не было интересов. Ей просто хотелось, чтобы к ней не приставали, чтобы ее не трогали, чтобы все ушли куда подальше и оставили ее в покое. Удивительно, но ее желание исполнилось.