Принц замолчал. Через некоторое время Яков снова услышал его голос:

– Я сделаю, как ты сказал.

И он сделал. Пещера была выжжена. Следов не осталось не только от летучих собак, но и от всего, что могло летать, ползать или просто расти на мокрых стенах пещеры. Вскоре эпидемия пошла на убыль. Но радости Якову это не принесло. Она поочерёдно унесла с собой трёх его друзей – Андрюху, Димку и Анечку. А последний из «Врачей-Удачи», Антон, лежал перед ним на больничной койке, цепляясь из последних сил за жизнь. За жизнь, которая покидала его с каждой минутой.

– Яш! Ты остаёшься последним из группы, – прошептал Антон, – если сможешь выжить, позаботься о моей Ленке. Она даже не знала, в какую командировку я уехал.

Яков взял Антона за руку:

– Я не отпущу тебя! Ты выкарабкаешься.

– В вопросах жизни и смерти ты не имеешь решающего голоса, к сожалению, – Антон попытался улыбнуться, – не вини себя, Яков. Работа в твоей команде – лучшее, что было в моей жизни. Я не жалею, что всё так закончилось. Жалею только о том, что на Родину даже тело моё не вернётся.

– Этого я тебе пообещать не смогу. Ты знаешь правила.

Антон посмотрел на Якова и улыбнулся:

– И всё-таки я тебе не завидую. Меня похоронит лучший друг. Тебе и такого не светит.

– Ты всегда мог приободрить, Антоха!

Шутка Антона оказалась слишком острой для Якова. Он, действительно, уже чувствовал озноб, как предвестник скорой агонии.

С похоронами Антона Яков тянуть не стал. Той же ночью он выкопал яму рядом с тремя свежими могилами, украшенными деревянными православными крестами и небольшими табличками с именами его друзей. Перетащил туда мешок для трупов с телом Антона, облил его бензином и бросил спичку. Яркое пламя озарило кромешную африканскую тьму. Яков стоял на краю могилы.

Он остался один в Богом забытой стране. Смерть уже стояла за его спиной, раздумывая какой рукой к нему прикоснуться. Ему было страшно. Ужас, отчаяние, одиночество, безвыходность его положения заставляли слёзы катиться по его щекам.

– Господи! – шептал Яков, – Всё возможно тебе! Пронеси чашу сию мимо меня. О, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо меня! Клянусь, следовать покорно воле Твоей до последнего дня своего. Очищать мир, тобой сотворённый, от скверны Духа и Плоти. Не пожалею никаких благ мирских, ни убоюсь смерти! Впрочем, не моя воля, но Твоя да будет!

Огонь в яме погас, унося с собой останки Антона и последнюю надежду Якова.

Вдруг, он услышал звук подъезжающего автомобиля. Яркий свет фар ослепил Якова. Навстречу ему из машины вышел высокий статный африканец в дорогом европейском костюме. Это был принц.

– Мне очень жаль, дорогой брат, – произнёс он на чистом английском языке, – что тебе пришлось отпустить в небо своих друзей. Я не могу их вернуть назад, но я могу вернуть тебя на твою родную землю.

Принц протянул Якову кейс:

– Здесь сумма, о которой мы договаривались плюс страховка за смерть твоих друзей. И лично от меня – счёт в банке, оформленный на твоё имя, деньги на котором никогда не закончатся, пока живёт мой род, который ты спас от вымирания.

Яков взял кейс:

– Ты сильно рискуешь, принц, приехав сюда.

– Я не рискую ничем. Я умею говорить со смертью. Моя смерть придёт за мной ещё не скоро. Утром мой самолёт отвезёт тебя в Энтеббе, – продолжил принц, – билеты через Стамбул в Москву уже забронированы.

– Благодарю, принц! – ответил Яков, – Хоть, я и очень скучаю по Москве, но попрошу тебя забронировать мне карантинный бокс в госпитале Энтеббе на 10 дней. Я не могу рисковать. И если меня постигнет судьба моих друзей, похорони меня рядом с ними.

– Ты самый храбрый воин на этой земле, мой русский брат. А воина небо может забрать только в бою. Ты никогда не умрёшь от болезни. Но если случится так, как ты говоришь, то обещаю, что похороню тебя с королевскими почестями, – принц развернулся и направился к автомобилю. Открыв дверь, он снова повернулся к Якову, – твоя смерть боится тебя! Она всегда будет стоять у тебя за спиной, как стоит сейчас, но прикоснуться не осмелится, пока Он не позволит ей это сделать.

Принц показал пальцем на небо, поясняя, кого он имел в виду, и сел в автомобиль.

***

Яков встряхнул головой, словно пытаясь освободить её от нахлынувших воспоминаний:

– Я верю в Бога так, как не верит ни одна набожная бабулька, которая не пропускает ни одной службы и стоит вечерами в платочке перед иконами со свечой в руке, нашёптывая молитвы. Но в церковь я не хожу и этим барыгам с кадилом не причащаюсь. Я как-то предпочитаю общение с Ним без посредников.

– Почему же Он это допустил? Ведь мы же – дети Его! – Даша выпила рюмку водку, даже не закусив.

– Он это не допустил. Он это создал. А ты – всего лишь десница Божья!

– Если это так, то за что Он нас наказывает?

– Причин масса. А как бы ты поступила, если бы в твою любимую лабораторию пришёл сотрудник, который стал нарушать порядок экспериментов, путал пробирки, напивался?

– Уволила бы, конечно! – не раздумывая, возмущённо ответила Даша.

– Ну, вот и Он нас уволил. Перепутали мы Ему все пробирки, – улыбнулся Яков, – Человеческий разум не готов постичь всей гармонии природы. Каждая Тварь Божья совершенна. Но человеку хватает наглости пытаться усовершенствовать Совершенство. И мы, как пьяный сантехник с разводным ключом, лезем в сердце адронного колайдера, будучи на 100% уверенными, что, уж, без нас там точно не разберутся.

– Это камень в мой огород? – спросила Даша.

– И в мой тоже! – улыбнулся Яков.

– Но ведь уничтожать своих детей за нерадивость жестоко! – Даша категорически не хотела принимать логику Якова.

– Даша! Ты библию читала? – тихо спросил Яков, – Тогда ты знаешь, что Он и за меньшие грехи наказывал смертью. Содом и Гоморра в сравнении с клубом «Адам и Ева», что на проспекте Вернадского, песочница в детском саду.

Даша улыбнулась:

– Я, наверное, не так хорошо знакома с московскими притонами, как ты.

– Только хорошо измаравшись, мы начинаем по-настоящему ценить чистоту. Только тот, кто видел смерть, умеет любить жизнь. Такова порочная суть человека. И ничто не может её изменить.

– Откуда у тебя пистолет? – неожиданно спросила Даша после некоторой паузы.

– Если я скажу, что в Москве всем эпидемиологам выдают табельное оружие, ты мне поверишь?

– Нет.

– Тогда варианта два. Либо ты ошибаешься, либо я не эпидемиолог, – Яков снова разлил водку по рюмкам.

– Ты очень хорошо разбираешься в механизмах распространения болезней, – Даша машинально приняла логическую цепочку Якова, – значит ты – эпидемиолог. Ты – отличный эпидемиолог.

– А отличным эпидемиологам положено табельное оружие, – закончил мысль Даши Яков.

Даша понимала, что не получила ответ на свой вопрос, и Яков её просто запутал. Но усталость и хмель не позволили ей искать ошибку в логической цепочке из трёх пунктов. Да и, в конце концов, не окажись у Якова пистолета, а Якова рядом в нужный момент, где бы она сейчас была?

– Ты их убил? – тихо спросила она.

– Один убежал. Двоих да. Убил.

– Как это ужасно! – Даша снова выпила, чтобы не позволить хмелю уйти и оставить её один на один со страшными воспоминаниями.

– Нет худа без добра! – ответил Яков, вставая. – Пойду, пройдусь. Проверю обстановку вокруг дома.

– Какого добра? – опешила Даша.

– Ты же сама хотела мозг инфицированного человека изучить. Теперь у тебя их целых два! – сказал Яков, выходя за дверь.

Стоило Якову закрыть за собой дверь, как на колени Даши прыгнул её любимый кот Макс. Он никогда не любил гостей, как и сама Даша. Но в отличие от неё обладал привилегией их не встречать и не показываться им на глаза.

Даша взяла кота на руки и подошла к окну. Яков стоял на крыльце и с кем-то разговаривал по телефону.

– Это Яша, Масик. Сегодня он спас мне жизнь! – сказала Даша, нежно гладя своего Макса. Рукой она почувствовала, как кот вздрогнул и напрягся. Она посмотрела на него. Макс, не отрываясь, смотрел ей прямо в глаза. От этого пристального взгляда у Даши пробежал по спине холодок.