По мнению авторов описания, рана, скорее всего, была нанесена человеком. Она зажила, но, по-видимому, на какое-то время получивший ее индивид оказался недееспособным. Расположение раны справа позволяет предполагать, что, если ее нанес человек, то не прямым ударом (если он не был левшой), а, например, бросив камень или какой-то иной предмет.

Еще одна теоретически возможная версия, которую авторы описания не рассматривают, но которая хорошо согласуется с локализацией раны на правой стороне, — это нанесение обладателем данного черепа травмы самому себе в ходе какого-то ритуала, например, оплакивания. Во многих обществах существовали и существуют обычаи, предписывающие выражать скорбь самоистязанием. В частности, они были широко распространены среди аборигенов многих областей Австралии (Берндт, Берндт 1981: 367, 369, 371). Раны, наносившиеся ими себе в ходе погребальных ритуалов, например, ударами дубинкой, камнями и иными предметами по голове, могли оставлять на костях, и прежде всего на передней части черепа, следы, которые подчас очень трудно отличить от боевых увечий (Webb 1995: 202, 205). Сколь ни маловероятным кажется такой сценарий применительно к гоминидам среднего плейстоцена, его все же следует иметь в виду при интерпретации ран, подобных той, что зафиксирована на черепе Мапа 1.

Череп Кафзех 11.Источник: Jeffrey H. Schwartz, Ian Tattersall. The Human Fossil Record. Volume Two. A John Wiley & Sons Publication. 2003.

Большинство механических повреждений, выявленных на костях гоминид этой группы (сводку см., напр.: Wu et al. 2011: table S2), тоже не поддается однозначному истолкованию. Например, углубления явно искусственного происхождения на левом бедре и на подвздошной кости скелета Схул IX (ранний Homo sapiens), которые на протяжении более чем полувека со времени их описания (McCown, Keith 1939: 74–75) рассматривали как результат ударов деревянным копьем и использовали в качестве главной иллюстрации вооруженного насилия в среднем палеолите, теперь интерпретируют как посмертные. Их появление по-прежнему объясняют ударом, но не копьем, а, скорее, киркой в ходе раскопок (Churchill et al. 2009: 175–176). Не установлена точно природа травм на черепе Кафзех 11 (Tillier 1999) и ряде других скелетных остатков ранних Homo sapiens.

По неандертальцам данных больше, и природа повреждений в некоторых случаях, как будто, понятней. Вообще, если судить по наиболее полно сохранившимся скелетам, то напрашивается вывод, что ни один неандерталец, проживший более 30 лет, не избежал серьёзных травм, а некоторые получали их с незавидной регулярностью. От последствий сильных ударов и падений не раз приходилось оправляться человеку из грота Фельдгофер (повреждены плечевая и затылочная кости), его собратьям из Шанидара (Шанидар 1 — лобная, скуловая и плечевая кости, ключица, стопа) и Кебары (Кебара 2 — пятый грудной позвонок, запястье), обычным делом были переломы ребер (Ля Шапелль, Шанидар 4), рук (Крапина 180, Ля Кина 5), ног (Табун 1, Ферраси 2) и иные несчастья (см., напр.: Estebrook 2009). Среди таких травм имеются и раны, почти наверняка нанесенные колющими предметами. Это проникающие ранения грудной клетки и головы, зафиксированные, соответственно, на скелете Шанидар 3 (Trinkaus, Zimmerman 1982; Churchill et al. 2009; Franciscus, Holliday 2013: 66) и на черепе из Сен-Сезар (Zollikofer et al. 2002). Их обычно рассматривают сейчас как древнейшие достоверные свидетельства вооруженного насилия, хотя, строго говоря, в подобных случаях никогда нельзя полностью исключить вероятность того, что рана не связана с агрессией, а является следствием неосторожного обращения с оружием или несчастного случая на охоте.

Судя по некоторым особенностям отметины (паза) на пораженном ударом девятом левом ребре неандертальца из Шанидара, рана была нанесена лёгким метательным оружием дальнего действия, вроде дротика, оснащенным каменным наконечником (Churchill et al. 2009). Поскольку считается, что сами неандертальцы таким вооружением не обладали, высказывалось предположение, что в данном случае мы можем иметь дело со свидетельством межвидового конфликта с Homo sapiens. На самом деле, однако, если данная рана действительно была нанесена дротиком, то это, скорее, должно рассматриваться как свидетельство наличия метательного вооружения у местных неандертальцев, поскольку никаких следов присутствия в Загросе (и в западной части Азии в целом) в соответствующий период людей современного анатомического типа пока не выявлено.

В связи с темой «межвидового конфликта» вспоминается старая гипотеза Г. Клаача, который полагал, что доказательством войны между неандертальцами и современными людьми являются находки из Крапины. «Пока что, — писал он, — это единственное место, где были обнаружены кости обоих типов людей ледникового периода, причём состояние этих костей позволяет сделать вывод, что здесь произошла битва за овладение пещерой» (Klaatsch 1920: 325). Однако уже современникам Клаача было ясно, что нарисованная им картина во многом фантастична, а спустя всего несколько лет она стала казаться и вовсе невероятной. «В настоящее время никто уже не думает серьезно о “сражении при Крапине”, где горил- лоидные западные неандертальцы и пришедшие с востока орангоидные ориньякские люди (т. е. Homo sapiens) сражались и победители пожирали побеждённых» [1] [2] — заметил по этому поводу не без иронии Г. Вейнерт. Если каннибализм в Крапине и имел место, подчеркнул он далее, то и съеденные, и те, кто их ел, были неандертальцами (Вейнерт 1935: 231).

Крапина: черепаИсточник: http://neanderthalis.blogspot.ru/2008/05/krapina-yacimiento-con-884-fsiles.html

Действительно, сегодня мы знаем, что неандертальцы, чьи кости обнаружены в Крапине, жили задолго — за десятки тысяч лет — до того, как в Европе появились первые Homo sapiens. Были ли они каннибалами — неизвестно, а если и были, как их сородичи из пещер Муля-Герси во Франции (Defleur et al. 1999) и Эль-Сидрон в Испании (Rosas et al. 2006), то из этого еще не следует, что они враждовали между собой и убивали друг друга. Во всяком случае, в двух только что названых случаях, где факт каннибализма считается установленным, доказать его связь с насилием невозможно. Он мог быть просто частью погребального ритуала. Сколько-нибудь надежно идентифицируемых следов поражения оружием на костях из Крапины нет, и некоторые исследователи считают, что вообще почти все наблюдаемые на них повреждения возникли под воздействием естественных факторов, таких, как давление пещерных отложений, скальные обвалы или, например, обгладывание человеческих останков животными- падальщиками (Orschiedt 2008). Другие придерживаются противоположного мнения, указывая, в частности, на то, что «как количество, так и распределение травм на лобных, теменных и затылочных костях из Крапины вписываются в картину, характерную для тех групп охотников-собирателей, где межличностное насилие является, как кажется, главной причиной черепных травм» (Estabrook, Frayer 2013: 85).

Для этой группы количество достоверных палеоантропологических свидетельств вооруженного насилия намного больше, чем для предыдущей, но в подавляющем своем большинстве они относятся к финалу рассматриваемой эпохи, ко времени позднее последнего ледникового максимума (после 18 тыс. л. н.). К этому же времени относятся и все известные в палеолите человеческие кости с застрявшими в них каменными или костяными наконечниками (см. табл. 1). Для предшествующего периода данные скудней, а надежно идентифицируемые следы ран от оружия единичны.