Бабушка тогда, много лет назад, приехав с фабрики на несколько дней позже, не заметила ничего подозрительного – Есения списала свои покрасневшие от слез глаза на расстройство из-за собственного безделья. Тогда же, выбравшись из машины, полной огромных тюков с пластиковым волокном, бабушка рассказала ей недовольно, что она задержалась из-за того, что на фабрике снова появились люди, и эти люди отказывались продать ей материал, и цена их не интересовала. Пришлось ей дозаказывать его из-за моря.

Шли недели и месяцы, и перчатки становились все более реальными, появлялись под ее уродливыми пальцами из нежных полотен. Оставалось доделать совсем немного. «Еще неделя, – сказала она однажды с радостной улыбкой – и все будет готово!» Бабушка кивнула в ответ удовлетворенно и даже разрешила отдохнуть сегодня чуть дольше, чем обычно.

Но Есения не собиралась отдыхать, как не собиралась и доделывать перчатки. Ночью, когда бабушка уснула, она выключила в своей комнате свет, сбросила с себя осточертевшую рваную мешковину, переоделась в свое новое, самое удобное, мягкое и прочное платье, натянула на руки перчатки – всего по локоть, но и этого достаточно, – и вышла из дома в темноту. На самом деле, она давно знала, куда идти, хоть и не отдавала себе отчета в этом до последнего мгновения, до самого последнего, завершающего стежка. Ее путь лежал до той самой старой фабрики, на которой были люди, которые однажды смогли отказать мисс Элиот, ее бывшей бабушке.