- Это было целую вечность назад, - такое происходило в те редкие моменты, когда его

щиты падали под напором воспоминаний. Сегодня Елена застала его врасплох.

Разум Рафаэля затопили образы последнего, что он помнил - не своего отца, а матери. Он

видел ее изящные стопы, легко ступающие по траве, испачканной кровью ее собственного

сына. Она была так прекрасна, так одарена, что ангелы сражались и умирали за нее.

Даже в конце, когда она вполголоса пела над разбитым и изломанным телом Рафаэля, ее

красота затмевала собой солнце.

"Ш-ш-ш, мой дорогой, ш-ш-ш".

- Рафаэль?

Два женских голоса: один тянул его в прошлое, другой - в настоящее.

Если выбор и был, то он сделал его год назад в небе над Нью-Йорком, когда вокруг него

город лежал в руинах.

А сейчас, он прижался губами к изгибу плеча Елены и впитывал ее тепло, тепло, которое

было отчетливо смертным, и которое плавило лед воспоминаний.

- Думаю, ты уже достаточно пробыла в воде.

- Я не хочу двигаться, вообще.

- Я верну тебя по воздуху.

Елена слабо запротестовала, когда Рафаэль поднял ее из воды, ее тело все еще оставалось

хрупким.

- Не двигайся, охотница, - осторожно вытерев ее крылья, он натянул свои штаны, затем

осмотрел ее платье, и его сердце переполнила смесь одержимости, удовлетворения и

страха, так не похожего на все, что он знал прежде.

Если бы Елена рухнула с небес, если бы она упала на твердую землю, она бы не выжила.

Она была слишком юной, младенцем среди бессмертных.

Когда Елена оказалась в объятьях Рафаэля, обвив его руками за шею и прижавшись

губами к груди, архангел вздрогнул, обнял её в ответ и взмыл ввысь, к небу, озарённому

багровым сиянием и искусно раскрашенному лучами медленно заходящего солнца.

Вместо того, чтобы набрать высоту и парить над облаками, Рафаэль стал лететь ниже,

заботясь о том, что Елена может замерзнуть. Если бы он знал, что они обнаружат, то

избрал бы другой путь, но так уж случилось, что она первой увидела ужасную картину.

- Рафаэль! Стой!

Он остановился из-за настойчивости ее тона, паря на самой границе, очерчивающей

окончание его владений и начало территории Илии.

Даже в убежище существовали границы - не обозначенные, негласные - но все же

существовали. Одна власть не могла находиться слишком близко к другой. Иначе не

обойтись без ущерба ее величию, а это могло разъярить их сородичей.

- Что такое?

- Смотри.

Проследив взглядом за ее жестом, Рафаэль увидел тело, окрашенное светом солнца в

сотни оттенков меди. Оно занимало маленький, тихий кусочек территории на его стороне

от границы.

Зрение архангела было острым, лучше, чем у хищника, но даже это не помогло разглядеть

ни одного движения, ничего, что говорило бы о жизни. Но он увидел, что сотворили с

этим мужчиной. И внутри Рафаэля воспламенилась ярость.

- Отнеси меня вниз, - рассеянно произнесла Елена, не отрывая глаз от тела, свёрнутого

клубком, словно в отчаянной попытке уменьшить жестокость нанесения ран. - Даже если

там и нет следов вампира, я знаю, как искать.

Он не двинулся с места.

- Ты еще не восстановилась.

Она вскинула голову, в ее глазах плескалась ртуть.

- Не смей удерживать меня от того, кем я являюсь. Не смей. - Было что-то очень взрослое

в ее словах, в ее злости, как будто это повзрослело с ней.

Он подчинял её своей воле дважды с тех пор, как она пробудилась, оба раза для того,

чтобы защитить от себя самой.

Сегодня все те же первобытные порывы вынуждали Рафаэля игнорировать ее приказы -

может она и была урожденной охотницей, но пока что и близко не находилась в том

состоянии, чтобы всё это выдержать.

- Я знаю, о чем ты думаешь, - сказала Елена, и каждое её слово отдавало напряженной

болью, - но если ты подчинишь меня, если ты заставишь меня идти против моих

инстинктов, я никогда тебя не прощу.

- Я не хочу видеть, как ты опять умрешь, Елена, - Совет выбрал ее потому, что она была

лучшей, неумолимой в погоне за своей добычей. Но тогда ее были готовы использовать и

избавится от неё. Теперь же она являлась неотъемлемой частью его существования.

- В течении восемнадцати лет, - произнесла она угрюмо, и её лицо затуманилось

призраками прошлого, - я пыталась быть той, кем хотел видеть меня мой отец. Я старалась

не быть урожденной охотницей. Каждый день это понемногу убивало меня.

Он знал, кто он. Он знал на что способен. И еще знал, что если сломает ее, то будет вечно

презирать себя.

- Ты сделаешь в точности так, как скажу я.

Она немедленно кивнула.

- Это незнакомая местность - я не собираюсь действовать непредусмотрительно.

Мягко спустившись вниз, он легко приземлился в нескольких футах от тела - в тени

двухуровневого дома, на котором виднелся легкий налет старины.

Елена держалась за Рафаэля пару секунд, как если бы ей надо было начать контролировать

мускулы прежде, чем встать на колени рядом с жутко изувеченным вампиром.

Рафаэль присел рядом, потянувшись пальцами к виску вампира. Пульс был не очень

хорошим индикатором жизни, когда дело касалось Обращенных.

Чтобы почувствовать тусклое эхо мыслей вампира понадобилось несколько секунд -

признак того, насколько близок был мужчина к настоящей смерти.

- Он жив.

Елена выдохнула.

- Господи Боже, кто-то действительно хотел изувечить его, - вампир был избит так сильно,

что напоминал мясной фарш на костях.

Наверное он был красив, скорее всего так и было, исходя из ощущения его возраста на

своей коже, но от лица осталось недостаточно, чтобы сказать наверняка.

Один глаз опух, превратившись в щель. На месте второго... глазница вампира была

разрушена с такой яростной тщательностью, что если не знать, где должен размещаться

глаз, то никогда не догадаешься, где заканчивается щека и начинается всё остальное.

Странно, но его губы остались нетронутыми.

Ниже шеи его одежда смешивалась с плотью, верное свидетельство непрерывного и

методичного пинания ногами. А его кости... они торчали, как окровавленные поломанные

ветви, сквозь то, что когда-то было джинсами.

Было больно смотреть на него, знать, как ему пришлось страдать. Вампиры не теряли

сознание легко, и, учитывая жестокость нападения, Елена была уверена, что атакующий

пинал его голову в последнюю очередь.

Таким образом, он был в сознании на протяжении почти всего того времени, пока длилось

его мучение.

- Ты знаешь кто он?

- Нет. Его мозг слишком поврежден, - Рафаэль скользнул руками под тело вампира,

заботливость, с которой он это делал, заставила сердце Елены сжаться. - Я должен

доставить его к врачу.

- Я подожду и... - она замерла, когда он сдвинул тело, чтобы лучше подхватить его, -

Рафаэль.

В воздухе внезапно повеяло ледяным холодом.

- Я вижу.

На грудине вампира виднелся кусочек неповрежденной кожи, словно его специально

оставили нетронутым.

От такой хладнокровности избиений у Елены внутри всё сжалось.

Эти люди нанесли бы вред его мозгу в последнюю очередь...

- Что это? - ...потому что хоть на коже вампира и отсутствовали синяки, но она не

являлась нетронутой. На ней был выжжен символ.

Удлиненный прямоугольник, слегка расширяющийся к низу, стоящий на перевернутой

дуге, которая, в свою очередь, покрывала маленькую чашу. И все это опиралось на

длинную тонкую линию.

- Это Сехем1 - символ власти с тех времен, когда архангелы правили, как фараоны, и когда

они звались потомками богов.

Елена почувствовала, как ее лицо обдало жаром и холодом.

- Кто-то хочет занять место Урама.

Рафаэль не стал говорить ей не спешить с выводами.