В этом дурном окружении Нат провел сезон дождей. Трижды он вынужден был принимать участие в развлечениях богатых развратников. У него не было выбора: члены группы обязывались под страхом изгнания вносить свою долю в «общий паек». Чаще всего это были те безделицы, которыми, как жалованием, их наделяли после ночи разгула: несколько охапок хвороста, мешочек антрацита, старый параболический отражатель с облупившейся амальгамой, осколок светового кристалла…
Нат уже готов был сдаться отчаянию, когда Рацца приказал вызвать его, а затем – после того, как мальчик не повиновался – привести его под конвоем двух стражников в зал религиозных церемоний. Уверенный в том, что его собираются наказать за какую-то вину, Нат пытался сбежать и осыпал ударами своих конвоиров. Но кулаки истощенного ребенка лишь мягко вминались в каучук их доспехов. Вот так, царапаясь и кусаясь как бешеный зверек, он предстал перед жрецом. И Рацце достаточно было сухо хлопнуть в ладоши и сказать: «Довольно!», чтобы ярость Ната тут же утихла. Он ощутил на себе гипнотическую власть этого высокого старика с голубыми глазами. По знаку жреца стражники бесшумно удалились.
– Знаешь ли ты, что я уже давно за тобой наблюдаю? – произнес мастер поиска, почти не шевеля губами. – Твой отец был смельчаком. Он не боялся смерти. В твоих венах течет его кровь.
– Вы что, знали моего отца? – нахально фыркнул Нат, потирая ушибленные суставы.
– Родоса? Да, и очень хорошо. Когда-то я хотел сделать из него рыцаря-искателя, но, хотя отваги у него было достаточно, он не обладал ни дисциплиной, ни самоотречением – качествами, необходимыми для выполнения миссии. Мне показалось, что в отношении этих последних пунктов ты отличаешься от него. Я ошибся?
И пока Нат пялился на него, раскрыв рот, жрец заключил со странной интонацией в голосе:
– Ты хочешь стать искателем?
И еще не понимая, на что в действительности он соглашается, мальчик опустил голову и пал на колени в знак своей покорности.
В тот самый миг, когда Нат склонился в этом жесте верности, гигантская машина ордена искателей поглотила его.
Его очистили от грязи, натерли ароматным порошком. Излечили от истощения, напитав его живым огнем; одели в черную кожу. Ему даже дали резиновый шлем и короткий меч, обозначающий его ранг. Эти перемены в его судьбе ошеломили Ната. Идя куда-нибудь, он только и видел, что поклоны и заискивающие приветствия со стороны высокородных господ. Их старания завоевать его расположение. Нату доставляло удовольствие унижать их. Он мстил за Родоса, мстил за Оти, мстил за Джубу… Он стал тем, кого следовало уважать, потому что на него была возложена миссия почти божественная – умереть за свой народ, и за это народ – в ответ – был обязан ему…
Какое-то время Рацца позволял ему упиваться властью, но затем праздник закончился, и началась серьезная работа. Нату пришлось присоединиться к своим товарищам по обучению – Тобу, Акарису, Ульму… Все они тоже были из сирот. Мощный механизм подготовки пришел в движение; полный его оборот занимал несколько лет и заканчивался только тогда, когда рыцарь отправлялся в путь. В путь к битве и к смерти…
Их первая встреча с «врагом» состоялась в тесном гроте, к которому вел скрытый проход. Не до конца проснувшиеся мальчишки – слипающиеся глаза, вялые рты – спотыкаясь, брели за Раццей. Но то, что они увидели в центре зала, выложенного белыми плитами, заставило их вздрогнуть от ужаса: застыв в угрожающей неподвижности, на них уставили свои ощеренные зубами пасти два дракона. Нат вместе с другими чуть было не пустился наутек, но Рацца остановил своих учеников.
Насмешливо улыбаясь, он спокойно подошел к монстрам, каждый из которых восседал на пьедестале, покрытом непонятными письменами. Ящеры не шелохнулись. За спиной Ната Ульм, высокий парень с рыжими волосами, испустил вздох облегчения:
– Статуи! Это всего лишь статуи! Ну и злобный же у них вид!
Нат прищурил глаза. Фигуры поражали обилием деталей; казалось, они были рождены под резцом скульптора столь же безумного, сколь скрупулезного. Их тела ровными рядами покрывала чешуя; вдоль мощного позвоночника, изогнутого необычайно живо, громоздились костные пластины. Ничего не было упущено: складки на коже, прожилки на перепончатых лапах, сетка кровеносных сосудов на выпуклых глазах с вертикальными зрачками.
– Дотроньтесь до них! – приказал Рацца – Пощупайте! И скажите мне, что вы чувствуете. Начните с того, что справа, затем перейдите к левому, а в конце положите руки одновременно на обе статуи…
Они подчинились, не пытаясь понять, для чего это нужно. Нат первым делом коснулся грубой пасти, из которой устрашающе торчали зубы, – и ощутил холодный камень. Это сразу его ободрило. Это не более чем статуя, просто статуя. Необычайная достоверность исполнения могла сбить с толку, но прикосновение руки к изгибам уродливого тела не оставляло сомнений. Статуя! Бог ты мой! И чего он так испугался! Правду сказать, минерал, выбранный для создания скульптур, – камень зеленого цвета, – усиливал впечатление подлинности. Какая-то разновидность мрамора, необыкновенно твердая – ноготь не оставлял на ней ни единой царапины. Нат принялся осматривать вторую фигуру – то же самое. Он окончательно уверился, что это всего лишь скульптуры, хоть и до невозможности совершенные. Его товарищи пришли к тому же выводу. Ну и что это все означает?
Вместо пояснений Рацца указал им на четыре кувалды, способные по виду справиться с самым крепким камнем.
– Разбейте эти кощунственные идолы! – приказал он, простирая руку. – Пусть от них останется пыль!
С горящими от возбуждения глазами мальчики бросились к инструментам. Исполненный жажды разрушения, Нат схватил деревянную рукоять, размахнулся изо всех сил и ударил стальным бойком по морде чудовища… К его великому изумлению, молоток с оглушительным грохотом отскочил, не оставив на зеленом камне ни малейшей царапины. Нат растерянно переглянулся с товарищами, которых постигла та же неудача. Охваченные задором, мальчишки скопом молотили по статуям – безрезультатно. Что левый, что правый, каменные драконы выдержали все атаки. Рацца ухмыльнулся.
– Не тратьте вашу энергию впустую; вы ничего не добьетесь. Ваши предшественники также потерпели поражение. Драконы не боятся ударов.
– Учитель, – задыхаясь, проговорил Тоб, – из какого дьявольского материала они сделаны? В какой каменоломне добывают камень столь твердый?
– В одной далекой северной области, затерянной в вечных туманах. Наши враги называют его пиритом. Но я хотел показать вам не только это. Посмотрите-ка внимательно на эти создания. Одно из них – и в самом деле просто скульптура, тогда как другое – настоящий дракон… Живая рептилия, окаменевшая на время спячки.
Шепот недоверия пробежал по группке учеников.
– Но, учитель… Это невозможно…
– Оставьте эти мысли! – сухо отрезал Рацца. – Не стоит недооценивать врагов. Наши люди слишком быстро забывают, что драконы суть лишь охотничьи собаки, свора, посланная противником, чтобы нас уничтожить. Чтобы постичь истину, надо смотреть намного дальше. Ну, а сейчас, вглядитесь в этих тварей… Они неотличимы друг от друга. И, однако, достаточно окропить водой того, что слева, чтобы его кожа вновь стала упругой, хвост забил по земле, лапы покинули пьедестал, на котором они покоятся. Да! Довольно и капли, чтобы вернуть его к жизни... и заставить броситься на нас.
Рацца сделал паузу, с удовлетворением наблюдая, как на лицах его учеников застыло ошарашенное выражение.
– Они называют это сухой гибернацией, или иначе молекулярным сжатием. Процесс запускается автоматически, как только тела рептилий перестают подвергаться постоянному смачиванию водой.
– Вы хотите сказать: как только прекращаются дожди? – осмелился спросить Нат.
– Да! Едва увлажнение становится для них недостаточным, они впадают в спячку. Их мускулы, внутренние органы, кожные покровы затвердевают до предела, можно сказать, «минерализуются». Их жизнь приостанавливается, и они превращаются мумии тверже самого крепкого камня. Обезвоживая свои оболочки, они противопоставляют солнцу прочный панцирь – результат естественной кальцификации тканей. Лишь сердце и некоторые фундаментальные доли мозга не подвергаются этому добровольному окаменению, но пульсация настолько замедляется, что ее невозможно уловить, даже приставив ухо к боку «статуи». Такова их хитрость, их стратегия в противостоянии небесному огню, которая позволяет им не сгореть вместе с их гнусными лесами. И засушливый сезон проходит для них, как солнечный луч скользит по поверхности камня, не проникая в него…
