Женщина хотела было возразить, но внезапно провалилась в забытье, словно бы разговор исчерпал всю ее энергию. Нат не замедлил последовать ее примеру. Однако вскоре их разбудил странный шорох; он нарастал, сопровождаясь шумом тяжелого дыхания и хлопаньем крыльев. Юноша перевернулся на бок и попытался схватить меч, но руки отказались ему повиноваться.

– Драконы! – прошептал он пересохшим горлом.

Два дракона с длинными веретенообразными чешуйчатыми телами скользили между каменными насыпями; их морды горели алчностью, а хвосты стегали воздух. Чешуя блестела от дождя. Самец (судя по костяному гребню) раскрыл челюсти, обнажив чудовищные клыки, усеивавшие пасть. Он замер на мгновение, скребя когтями по скале; затем его желтые зрачки заметили вход в нору. Нат привстал на колени, удерживая оружие на согнутых локтях. Кое-как он попытался зажать гарду под мышкой. Он сам понимал, насколько это нелепо и бессмысленно, но у него не оставалось времени придумать иную защиту: ящеры уже осадили дольмен, их цепкие лапы карабкались по стене. Первая разверстая пасть показалась в проеме…

Прежде чем Нат успел броситься вперед, Мюсси приподнялась на локте и издала странный горловой звук, что-то вроде приглушенного мяуканья; голосовые связки ни одного гидрофоба никогда не смогли бы произвести подобного звука. Драконы сразу же развернулись и исчезли среди камней, позабыв о своих агрессивных намерениях. Нат отбросил клинок.

– Они слушаются вас, как собаки! – заключил он с горечью. – Почему же ты не позволила ему сожрать меня?

Мюсси вздохнула.

– Ты еще глупее, чем я думала, – сказала она. – Я же тебе объяснила: мы ненавидим насилие. Разрешить этот спор невозможно, как вскоре невозможным станет сосуществование наших двух рас. Будь уверен, еще немного – и чаша переполнится. В наших рядах уже появились решительно настроенные партии. Если в следующий сезон вы не откажетесь от вашего губительного поиска, ожидайте худшего! Я против войны, я скорее предпочту быть убитой чем убивать самой, но этого мнения придерживаюсь только я, и, кроме того, я не уверена до конца в своей правоте. Остается лишь год, чтобы попытаться что-то сделать, о чем-то договориться. Один год, чтобы избежать уничтожения…

– Что ты имеешь в виду?

– Надо, чтобы ты вернулся в свои скалы, чтобы рассказал правду. Надо бороться, чтобы не допустить операции по истреблению!

– Мне никто не поверит!

– Никто, если ты будешь один. Но если ты сможешь убедить кого-то из ренегатов вернуться с тобой?

– Те, кто прячутся в ваших пирамидах, убьют меня: я им нанес слишком большой урон!

– На востоке есть другие пирамиды. Я могу достать тебе снаряжение, необходимое для выживания: непромокаемую материю, отражающие камни, лошадь, привычную к дождю…

– А ты не боишься, что я сбегу?

– Что мне даст твой медузообразный труп в глубине норы? Я предпочитаю бросить бутылку в море…

Ната охватило сомнение.

– Ведь я не первый, к кому ты обращаешься с подобным… поручением, правда?

Мюсси грустно улыбнулась.

– Правда, не первый. Я состою в одной группе; мы придерживаемся умеренных взглядов, которые сейчас все больше оспариваются. Уже трижды мы захватывали отступников – они заблудились или искали убежища. Каждый раз мы просили их передать это же послание... Но ни у одного не хватило смелости повернуть обратно, возвратиться в родные пещеры и сказать своему народу: «Наши старейшины нам лгут! А истина такова…»

– Почему бы вам не обратиться напрямую? Почему не явиться для переговоров к подножию скалы?

Мюсси содрогнулась.

– Ваши лучники осыплют нас стрелами прежде чем мы успеем открыть рот!

Нат не удержался от торжествующего жеста.

– Вот видишь! Не так уж вы уверены, что именно мы будем разбиты! Вы милостиво предлагаете нам мир, а между тем, сами еще как нуждаетесь в нем!

– Даже если бы и так! – раздраженно воскликнула женщина. – Нет никаких сомнений, что вами постоянно манипулируют. Ты знаешь, почему ваша миссия непременно должна завершиться самоубийством? Потому что те, кто выживут, могут застать наше пробуждение, и тогда им откроется правда: что хамелеоны совсем не чудовища, какими их вам старались описать! Ваше вероятное возвращение несет опасность и для ваших старейшин, и для их учения. Вот почему вам надлежит исчезнуть сразу после выполнения вашей задачи: чтобы не дать вам своими рассказами поставить легенду под сомнение! Так что? Ты принимаешь мое предложение?

Нат больше не колебался.

– А у меня есть выбор? – тихо произнес он. – В любом случае, отправляясь сюда, я был готов умереть. Так пусть лучше моя смерть послужит делу мира, чем делу войны. Но твоя идея нуждается в доработке…

– Это как?

– Если я вернусь один, никто мне не поверит. Даже если со мной будет кто-то из отступников, нам все равно не поверят, потому что сочтут за трусов. Твой замысел может сработать только в одном случае…

– И в каком же?

– Если ты сама отправишься со мной, если ты явишься в пещеры как посланница. К тому же, только ты сможешь не дать драконам сожрать меня в пути. Сама видишь: мои руки больше ни к чему не способны; если на меня нападут, я буду не в состоянии защититься. Необходимо, чтобы ты пошла со мной. Только ты, я повторяю, сможешь придать видимость правды моим словам.

Мюсси закрыла глаза; ее губы дрогнули. И спустя одну бесконечную минуту…

– Хорошо! – выдохнула она каким-то другим голосом. – Вероятно, это и в самом деле единственный выход. И если мне придется умереть, то по крайней мере я не умру во сне при следующей гибернации!

Нат почувствовал облегчение. Какое-то время они не мигая смотрели друг на друга.

– Придется нелегко, ты это знаешь! – прошептал юноша.

– Я знаю. Возможно, нас убьют, но главное, чтобы мы успели сказать. Посеять сомнение. Только об этом стоит думать. Пусть из ста человек, которые нас услышат, хотя бы двое подумают: «А что, если они говорят правду?»

Отступники

Два дня спустя к Мюсси полностью возвратилась гибкость. Она выбралась из норы и полдня где-то пропадала. Вернувшись, она принесла с собой светоусиливающие камни и масляную лампу, благодаря которым Нат смог восстановить свои силы.

Чуть позднее она провела сквозь каменный лабиринт двух лошадей, приспособленных к существованию в постоянной сырости и снаряженных для долгой поездки.

– Их седельные сумки набиты свечами, кристаллами, просмоленной тканью – отчиталась она. – Но не стоит больше задерживаться: мои сборы разбудили подозрения, и нас могут попытаться задержать… Я тебе говорила: не все благосклонно относятся к посреднической деятельности моей группы.

Она одну за другой обернула распухшие руки Ната в непромокаемую ткань, затем принялась заделывать трещины на его кирасе при помощи жидкой смолы.

К наступлению ночи все приготовления были завершены. Когда сквозь облака пробился рассеянный свет луны, они, не обменявшись ни словом, сели в седла и направились в путь через лес. Теперь они оба превратились в отступников. Отступников во имя мира.