Сегодня последний день в родительском замке. Завтра утром с помощью портала Ацу отправится в столицу материка прямиком отсюда. Испытанный и успевший приесться способ путешествия. За два года обучения сколько раз уже приходилось младшему отпрыску семьи Мурасе-Ито возвращаться домой и снова покидать Сорэнарэ, пользуясь именно этим порталом. А ведь когда-то, подумать только, поджилки тряслись и не покидало лихорадочное возбуждение при одной лишь мысли – проход через магический зев.

Как быстро приедается новое.

Тогда, два с лишним года назад, когда отец позвал его к себе и сообщил, что с июня Ацуатари отправляется в Огненный город, учеником Королевской магической школы, Ацу не мог поверить своему счастью. Изучать магию – да не где-нибудь, а в самой Королевской школе, туда не берут кого попало!

О том, что младший сын семьи Мурасе-Ито обладает незаурядными магическими способностями, за пределами замка стало известно лишь после отъезда Ацуатари. Но и члены семьи, и слуги, и весь род знали об этом издавна: впервые мальчик продемонстрировал своё дарование задолго до одиннадцати лет, момента, с которого маленький маг официально считается несущим ответственность за свои действия.

Сам Ацу не помнил уже, когда обнаружил в себе Силу, – она просто всегда была с ним, дремала, как огонь дремлет под земной корой, чтобы в нужное мгновение выплеснуться неудержимой природной мощью.

Мать рассказывала, что в шесть лет Ацуатари пользовался магией, чтобы заморочить головы многочисленным нянькам и гувернанткам, отводя глаза и самым прозорливым, – но подросток этого не помнил и даже под пытками не смог бы объяснить, как ему удавались подобные трюки. Даже сейчас, после двух лет обучения.

Или, может, лучше сказать «особенно сейчас»?

Обучение в Королевской школе, как ни грустно было бы признаться, мальчика разочаровало.

Он ожидал зрелищных чудес, рассказов о смертельных заклинаниях и невероятных историй о магах древности, и, самое главное – феерических поединков, ибо лучшие выпускники Королевской школы испокон веку становились боевыми магами Её Величества Хиэлие, Огненной девы, а какие боевые маги без магических поединков? Вместо этого им преподают никому не нужные науки, всякую арифметику и литературу, и дисциплины вроде стихосложения на древнеэлхеском. Всё это с таким же успехом можно изучать, и не будучи магом.

Право же, как он жаловался недавно матери, порой Ацу и впрямь казалось, что преподаватели Королевской школы – все сплошь выжившие из ума учёные прежних веков, и ни одного, ну буквально ни одного выдающегося боевого мага среди них не найти, как ни старайся.

Подросток недовольно хмурил брови, продвигаясь по тенистой, напоенной густыми цветочными ароматами аллее, вдыхая влажный воздух богатой водою южной провинции Сорэнарэ. Ацу шёл к Пруду белых лилий, любимому месту для уединённых размышлений. В начале июня у пруда расцветало множество лилий, не только белых, как следовало бы из его названия, но и тигровых с фиолетовыми крапинками, оранжево-алых, светло-жёлтых, наполняя воздух тяжеловатым, но приятным запахом.

Ацуатари остановился у поворота, приподнял виноградные лозы, укрывавшие вход в беседку для любования. Уже отсюда были видны зелёная гладь и яркие цвета лилий.

Подросток прикрыл глаза, отдаваясь природе, впитывая шёпот растений, пронизывающие грудь песни южных птиц, родные ароматы родительского сада. Уже завтра Ацу попрощается с дорогими сердцу местами, не увидит лилий до будущего лета, не услышит уже этих птиц, до следующих каникул не вдохнёт влажного воздуха Сорнэнарэ.

Глубокий вздох вырвался сам собой.

Нет, Хиэй тоже прекрасное место, это бесспорно. Живое доказательство могущества Огня, город-цветок, столица материка.

Но всё-таки не Сорэнарэ.

Извивающуюся на полу беседки огромную гусеницу подросток заметил не сразу.

Плотное, с большой палец толщиной коричневато-бежевое тельце судорожно изгибалось, повторяя одно и то же движение, словно маятник. Из одного конца у гусеницы торчало что-то отвратно белое, кремовидное. Насекомое дёргалось и тащило за собой это кремовидное выделение, нитеподобными кляксами размазывая по дощатому полу.

Видно, какая-то ревностная служанка, подметая беседку, наступила и не заметила.

Ацу не колебался. Стремительно присел рядом с насекомым, протянул руку. Заклинанию лишения жизни их не учили на практике, но как убить магией паука или муху, знал любой из третьеклассников. Послать импульс, затушая всю энергию в гусенице, – дело мгновения.

Одна мысль, и тельце перестало извиваться.

Отведя ладонь, Ацу с огорчением посмотрел на гусеницу. Надо сказать этим служанкам, чтобы смотрели, куда идут. Гусеницы – и им подобные – тоже живые существа, и смерть их – такая же смерть, как любая другая.

Как тот крысёныш...

Несколько лет назад Ацу увидел, как умирает крысёныш. В замковых подвалах завелись крысы, которых, конечно, тотчас же вычистил замковый магик, но один молоденький совсем крысёныш ухитрился выбраться из пут магии, вылезти из гибельных подвалов наружу. И свалился у стены замка, не в силах двинуться дальше, уже смертельно затронутый творившейся в подвалах магией.

Там его и увидел Ацу.

Мелкий, с ладонь, желтовато-серый крысёныш щурил тускловатые глазёнки, кончик носа не останавливаясь шевелился. Видимо, магия ослепила зверёныша, затягивая бельмами тёмные обычно крысиные глаза, и он непрерывно дрожал.

Умей тогда Ацу убивать, он бы, не задумываясь, прикончил крысёныша. Тому не выжить было всё равно, приближающаяся смерть уже веяла над телом крысы. Магия уничтожила что-то важное внутри зверька, отравила какие-то органы – и крысёныш умирал, подрагивая то ли от боли, то ли от предсмертных судорог.

Но Ацу не умел тогда ничего. Ровным счётом ничего, и, когда не смог больше смотреть, попятился, не спуская глаз с грязно-жёлтого мехового тельца, повернулся и убежал. Забрался в заросли сада и долго сидел там, переживая увиденное.

Его не искали: младший сын семьи Мурасе-Ито нередко пропадал в замковых лесах, предаваясь размышлениям и любованию природой.

Лет пять назад это было – жёлто-серый крысёныш со слепыми белёсыми глазами.

С той поры Ацу научился лишать жизни тех, помочь кому уже не мог.

Почтительным взглядом отдав гусенице дань уважения к смерти, Ацу поднялся, обращаясь лицом к зелёному зеркалу воды. Ступил на деревянный настил ведущих к пруду подмостков; облокотился о перила, отдаваясь созерцанию восхитительных лилий на заросших изумрудными растениями берегах.

Пруд белых лилий он увезёт с собой, всегда напоминающей о родине живописной картиной перед внутренним взором.

Хиэй, Огненный город

Ацу оказался в школе одним из первых – многие прибудут к вечеру, некоторые не появятся вплоть до завтрашнего утра. Торопиться не к чему, занятия начнутся лишь через день, но отец Ацу всегда настаивал на том, чтобы отпрыск досконально подчинялся требованиям школы. А оные гласили: с первым днём намицу, июня, заканчиваются летние каникулы.

Пустынные стены Королевской школы гулко повторяли эхо шагов. В этих коридорах, тёмных, прохладных, казалось странной мысль о заливавшей сейчас город солнечной жаре.

Впервые отзвуки разговора коснулись слуха Ацу, когда он, пройдя насквозь учебное крыло младших курсов, по длинному переходу устремился в здание общежития для учеников. Похоже, собравшиеся в школе сокурсники предпочли пустым классам не очень просторную, но зато уютную общую комнату на первом этаже.

– Ацу! – раздалось приветственное, когда ученики увидели вновь пришедшего. – Как обычно, ты из ранних!

Подросток оглядел собравшихся. Так и есть, Виллиэ, Тардис и Сельви – привычная компания.

Виллиэ вообще не возвращался на каникулы: его семья жила тут же, в Огненном городе, и он мог посещать родительский дом чуть ли не каждые выходные, чем умело пользовался, чтобы прикрывать свои похождения в цветочных районах столицы. Тардис и Сельви тоже каждый раз появлялись в числе первых: оба они жили в северном Щинге, и, верно, жаркое лето кипящей жизнью столицы казалось им предпочтительней прохлады родной провинции.