– Вы умеете играть на лютне? – начинается, он так и знал. Сквозь прорези маски сверкали любопытные глаза нарии.

Тардис тоже взглянул на сокурсника с безразличным интересом.

Нет, среди этих троих его возлюбленной не было. Иначе Дени-эльви не сидел со скучным лицом и не потягивал бы равнодушно горячее вино из предложенной младшей нарией чашечки.

А придёт ли та девушка вообще? Может, соученик надоел ей? Может, она занята с другими посетителями? Не думает ли Дени-эльви сейчас именно об этом?

– Вы не откажетесь спеть вместе со мной? – нария придвинулась, чуть наклонилась – показалось, что ещё немного, и Ацу увидит её грудь. Элхе поспешно отвёл взгляд. – Листочки, милые, принесите ещё одну лютню.

– Не надо, – элхе поспешил поднять руку, останавливая девушек. – Простите, я слишком долго не уделял внимания лютне.

– О, я уверена, Вам не составит труда!

– Не составит труда! – подхватили две другие. Ацу еле удержался от желания затравленно оглянуться. На миг показалось, его окружают, чтобы припереть к стенке.

– Давай, валяй, музыкант! – подбавил огня нинъе, ехидно улыбнулся.

– Простите, мне жаль вас огорчать, но я не настолько искусен, – быстро возразил Ацу, надеясь, что на этом упрашивания завершатся.

Однако девушка словно не собиралась отступать, по-прежнему заглядывала в лицо и просительно улыбалась. Ацу бы не спасло, скорее всего, ничто, если бы тут не появились ещё две нарии, прерывая разговор. Теперь уже не только нинъе затаил дыхание – все в комнате приумолкли, устремляя взгляды на вошедших.

Их оказалось двое: высокие, стройные, очень похожие друг на друга девушки. Вместо масок на лицах искусные узоры, стилизации на тему сил природы. Глаза большие, с тяжёлым частоколом ресниц, у нарии повыше – пронзительно алые, необычные. У той, что пониже – тёпло-коричневые, по-сестрински ласковые. И обе – живые, свободные, ворвались в помещение, будто долгожданный ветер.

И сразу что-то неуловимо изменилось.

Девушка с лютней быстрым движением уступила старшей подруге место, сдвинулась в тень, но инструмент не убрала, продолжая пощипывать струны. Зашумела весёлая беседа, полился разговор, застучали чашечки; младшие застыли рядом с гостями, готовые в любой момент поймать требовательный взгляд и подлить ещё.

Пропали и неловкость, и неуверенность, и напряжение в общении. Нарии, казалось, не нуждались в собеседниках, а просто развлекали их – непринуждённо, без назойливости, почти не заметно. Умело.

– Где она? Где она? Приведите Облако! – над ухом нудил Тардис.

– Облако, – хихикнул слева нинъе, – он бы ещё на небо взлетел.

Реплика Тенки предназначалась не Тардису, скорее одной из нарий. Или учениц – им объяснили, что в нарайе своя иерархия, но кто из девушек кто, Ацу не запомнил. Кажется, маски оказались ученицами, девушки с узорами на лицах – старшими, полноправными нариями; но чем отличалась, скажем, лютнистка от флейтистки, элхе так и не сообразил.

– Позовите Облако! – снова капризно крикнул Дени-эльви.

Ацу взглянул на соученика с опаской: не слишком ли много тот выпил? Земное вино шло легко, слегка кружило голову и грело грудь, а нарии подливали одну чашечку за другой, и кувшинчики сменялись на столе. Да и сам Ацу чувствовал, как поднимаются по телу беспричинные пузырьки радости: забудь тревогу, забудь чужие проблемы, веселись! Нария в маске навалилась на него, вцепилась в левую руку, что-то выспрашивала – но Ацу не вслушивался, не до неё.

– Облако сейчас с посетителями, она придёт, как только освободится, – донёсся высокий музыкальный голос алоокой нарии. Она обращалась к Тардису, но Ацу почему-то услышал её слова так близко, словно девушка пропела фразу ему на ухо.

– Вы все сговорились! – капли вина из чашечки Тардиса лёгким веером легли на лицо: соученик неловко махнул рукой. Ацу поморщился; тут же девушка в маске коснулась его щеки, рукавом стирая жидкость. Немного пьяная, она хихикала, позабыв крепко сжимать губы – и раскрытый кровавый рот обнажал мелкие зубки.

– Пошлите немедленно! – Дени-эльви продолжал бушевать.

– Листики уже не раз ходили, – вдобавок к алым глазам волосы у собеседницы однокурсника тоже оказались необычны, Ацу только сейчас разглядел, что яркая смесь белого, оранжевого и жёлтого в её причёске – не ленты и не украшения, а природные цвета. – Прошу Вас, господин, не обижайте меня – так грустно сознавать, что не могу скрасить Вам ожидание.

Интересно, сколько в её словах правды, а сколько – обычного, характерного для нарий кокетства?

Интересно, почему Ацу решил, что для нарий характерно кокетство, – если сегодня он первый раз в жизни очутился в нарайе?

– Э-эй, – слева зашевелился нинъе, уставился на соседа через плечо прилипшей к тому девушки. – Ты э-то...

– Не наливайте ему, – распорядился Ацу, видя, что чашечка Ли опять пуста. – Он несовершеннолетний.

– А в-вот и нет! – Тенки усмехнулся, фривольно подмигивая девушке в маске. – Уже н-нет! Вчера ещё да, а сегодня – уже нет!

– Семнадцатилетие не делает тебя совершеннолетним, – сухо ответил элхе. – Ты можешь не жить с родителями, но по законам ты ещё не окончательно самостоятелен.

– Ты, Ацу, – произнёс Тенки неожиданно чётко и разборчиво, – слишком часто оглядываешься на законы. Это ты – несамостоятелен.

– Помолчи, – элхе смерил наглеца долгим взглядом.

– Вот Орувери – другое дело, – кажется, вино ударило Тенки в голову – мальчишка не соображал, что нёс.

– Орувери?!

– Ты чё шипишь? Орувери... Орувери, в отличие от нас, не просто так... он же смотрит в жизнь... выбирает... думает, понимаешь? Понимаешь, элхе фигов?

– Что он думает и выбирает? Говори членораздельно!

– Ха-ха! Интересуешься? Заживо берёт, ага?

– С тобой бесполезно сейчас разговаривать, – Ацу высокомерно отвернулся от нинъе. Нарочито высокомерно.

– Хе-хе, кто ж тебя заставляет! – Тенки замолк.

Он бы непременно продолжил – вино не позволяло долго хранить молчание, – но двери снова тихо зашуршали.

– Облако! – вскинулся Тардис.

В первый миг Ацу не увидел в ней ничего примечательного. Нария как нария, с макияжем на лице, лишавшим её малейшей индивидуальности, одета, как и остальные, в яркие длинные ткани, пояс подвязан высоко, почти под самую грудь, плотно охватывая тело. В складках ткани при движении показывается стройная ножка. От подруг её отличал разве что рост – Облако оказалась маленькой, наверное, ниже даже нинъе; и причёска – волосы спереди были подстрижены так, что падали на лицо, и только со спины становилось заметно, что гладкие шелковистые на вид пряди не обрезаны напрочь, а, как и надлежит, спадают ниже пояса.

Нария плавно опустилась на колени, ловко подогнула край одеяния, чтобы потом не споткнуться. Согнулась в поклоне.

– Прошу снисхождения, что не могла присоединиться к Вам ранее, – голос у неё был глубокий, богатый, с тщательным соблюдением интонации.

– Брось, хватит! – нетерпеливый возглас Тардиса прервал девушку. – Иди скорее сюда, садись, – и сокурсник повелительно похлопал по подушке рядом с собой. Мгновением раньше там сидела алоокая, но вместе с шуршанием дверей она незаметно оставила своё место, скользнула в тень.

Теперь Ацу ощущал её присутствие сзади, чуть справа. Казалось, что взгляд её скользит по щеке – хотя кто знал, куда на самом деле смотрела нария.

Не выдержав, элхе несмело обернулся. Встретил привычную улыбку, яркие глаза девушки взглянули в лицо и снова спрятались за ресницами: этикет не позволял долго смотреть в глаза вышестоящему.

– Господин желает ещё вина? – похоже, она приняла его движение за приказ.

Ацу мотнул головой.

– Как тебя зовут? – пассию Тардиса называли Облаком, ещё кто-то представился как Ручей – Ацу и раньше слышал, что в нарайе девушкам дают новые, значимые имена, но никогда не интересовался подробностями.

Губы нарии слегка изогнулись – в едва заметной, призраком мелькнувшей на накрашенном лице хитроватой улыбке.