– Да и обычные люди тоже больше доверяют светлым, – напомнил собеседник. – А в конкретно моём случае – мне просто хотелось иметь крепкий тыл.

– Ну, мне-то он ни к чему, – усмехнулся нинъе. – Была бы возможность поразвлечься.

– Но ведь и ты когда-нибудь заведёшь семью? – прозвучало это философски.

– Семью? – Тенки рассмеялся. – Я? Может, ещё и детей с пяток? Сомнительно чего-то. А симпатичная покладистая девочка всегда найдётся.

– Эх, вот ваша беззаботность вас, тёмных, и погубит, – пошутил щингеец.

– Кстати, как твой напарник-то? После защиты с тобой в Щинге поедет? У тебя вроде кто-то из старших был в напарниках?

– Сейчас он одиночкой, – кивнул Тардис. – Думаю вот, придётся нам разбежаться. Да не беда, поищу кого в Умане.

– А чего так?

– Да этот тёмный даже «Щинге» выговорить не может! – вскинулся собеседник. – Идиотский лисский акцент! «Шы-ынге», – изобразил он. – Мы уже не требуем, чтобы нашу страну называли «Щинги-эй», как раньше. Но, Огонь, пусть научатся уже выговаривать хотя бы первый слог!

Тенки хохотнул в ладонь. Тардис на удивление горячо защищал правильное произношение. Захотелось подшутить над его страстностью.

– Не страна ведь, провинция.

В ответ нинъе получил гневный взор.

– Для меня Щинги-эй – всегда страна! Независимая и прекрасная, как прежде!

– Ну ладно, так что там с твоим напарником?

– А-а, – Тардис безнадёжно махнул рукой, – разве лиссец по доброй воле поедет в Щинге? Да и вообще, это с самого начала была дурацкая идея: боевая пара из лиссца и щингейца.

– Мы с Ацу тоже не слишком обычная пара, – пожал плечами Тенки. – Самодовольный высокомерный сорэнарэский дворянин и изворотливый валиссийский плебей-нинъе.

– Да не, вы с самого начала... ну сразу было ясно, что вы того.

– Что «того»? – нинъе недоуменно глянул на говорящего. – Когда это «сразу»?

– Ну-у, – протянул тот. – Вроде предназначения?

– Какое ещё предназначение, не пори чушь.

– Ну-у, короче, было видно, – завертелся собеседник. – Нить судьбы, что-то такое. Все видели.

– Сейчас по уху дам.

– Да ладно, чего ты.

– А вот настроение такое, игривое.

***

– Сделай магию! – голосок Юна-тиэ звучал требовательно и одновременно просительно, словно девочка очень боялась отказа.

Внутренний двор между двумя крыльями общежитий: по правую руку корпус младших, по левую – старших, был пуст. Девочка привела сюда Ацу сама, по коридорам шла уверенно, а увидев зелёную траву под ярким весенним солнцем, немедля выскочила наружу.

– Какую магию ты хочешь?

– Красивую! – ответ звучал весьма решительно.

Красивую. Ацу задумался. Потом присел, поднял ладонь вверх. Затанцевали разноцветные язычки пламени.

Девочка взвизгнула, восторженно уставилась на пламя.

Удивительно, что Юнави до сих пор Ацу помнит. Последний раз элхе видел сестрёнку Тардиса два года назад – девочке в её возрасте подобный срок должен был показаться вечностью. Тогда, после длительного экзамена – сдача всех теоретических предметов – в школе вновь состоялся выпускной. Шумная толпа гостей, младших, старших, практикантов волновалась в зале, а адепты вытянулись перед вручающим свидетельства директором. Закончился пятый курс обучения.

По левую руку стоял тогда Тенки. Выражение нинъеского его лица было на удивление серьёзным, подбородок вздёрнут, губы крепко сжаты.

С таким же серьёзным лицом в начале пятого курса нинъе предложил Ацу стать его напарником.

На самом деле Ацу давно предполагал: рано или поздно Тенки об этом заговорит. Ещё на третьем курсе нинъе дал понять, что станет тёмным. Однажды заявил напрямую: «выбирай светлого». Не то чтобы те слова оказали большое влияние на решение элхе, тёмным он себя в любом случае не представлял. Но роль свою сыграли: Ацу узнал, что Тенки рассматривает его как возможного будущего напарника.

Время подумать у адепта имелось. Больше года.

Часто забывавший о приличиях нагловатый валиссиец, готовый не поступиться ни перед какими нарушениями ради достижения цели, изворотливый хитрый змей – да в нагрузку к подобным природным качествам ещё и заклятие, превратившее его в зависящего от чужой крови психопата – каким-то он станет напарником? Пусть даже «психопат» – небольшое преувеличение, но всё же – получаемая насильственным путём энергия требовалась светловолосому ежемесячно.

Сказать, что Ацу чужие проблемы не касаются, было легко. Но действительно выкинуть из головы оказалось трудно.

Сочувствия Тенки не желал, над беспокойством смеялся. Предложения помощи норовил использовать в противозаконных делишках. От серьёзного разговора уходил, насмешничал, отвечал язвительными замечаниями.

Одно время Ацу подумывал отклонить приглашение, буде оно получено. Слишком много хлопот предвещало подобное сотрудничество, слишком беспокойной грозила стать жизнь. Элхе размышлял над тем, чтобы поговорить с Эвисто: тот также выбрал тёмную сторону; посматривал на одного из «м-братьев», как прозвали неразлучную парочку Мецани и Матаки; думал поискать кого-нибудь среди одиночек-старших. Впрочем, Мецани и Матаки потому и выбрали разные полюса, чтобы оставаться вместе, и вряд ли тёмный Матаки согласился бы стать напарником Ацу. Элхе мог рассчитывать лишь на Эвисто и кого-то из старших.

Тогда, в период беспокойных метаний, Ацу даже спрашивал директора, кто из тёмных старших мог бы составить ему пару. Просмотрел список ничего не говорящих имён, поискал знакомые; не нашёл. Но да – искал. В то время искал, не желая делать выбор от недостатка знаний.

И Тенкино предложение решил принять, лишь тщательно взвесив все другие возможности.

– Сделай шарики! – в мысли Ацу ворвался голос Юнави.

– Какого цвета? – девочка тоже присела, следя за пламенем, их головы теперь были на одном уровне. Как дети, жгущие фейерверки в ночь летнего солнцестояния. Нахлынуло откуда-то блаженное спокойствие – словно время застыло, окружая их. Словно проснулись забытые воспоминания о собственном детстве.

– Жёлтенький! И синий!

Пламя сменилось лёгкими цветными пузырями. Тоже простенький, в общем-то, фокус. Множество маленьких пузырьков слились в один покрупнее, надулись прозрачным шаром. Жёлтый? Пусть будет янтарь. Символ Огня.

– И синий! – потребовала девочка, хватая с протянутой ладони тёплый оранжевый шар.

А синий тогда – цвета сапфира. Символ Воды.

Ацу положил второй шар в жадную ручонку. Юнави свела ладошки, любуясь игрой солнца в прозрачной насквозь синеве и в тёплой глубине янтаря. Пусть и не настоящие камни – для неё они сейчас были вполне настоящими.

Огонь и Вода.

Он и Ллия.

В последнее время дома замолчали. Не требований вернуться, ни вопросов о намерениях сына. Впрочем, Ацу не обманывался – приказ возвращаться может прийти в любой день. Хрупкое равновесие между свободой располагать собой и неизбежной необходимостью повиноваться – малейший толчок, и оно нарушится. Жизнь его враз изменится. Не воспротивишься.

Да и зачем?

Иного пути Ацу не видел. Не жаждал, не искал. Можно сказать, с самого детства он знал свою жизнь заранее, словно написанную чёрной тушью на тонкой до прозрачности бумаге. Исправления на такой бумаге невозможны – только испортишь.

В голове развернулась тупая боль. Серый туман, зудящий, как тысячи ос. Вызов.

– (Вернись в школу. Йисх-илиэ хочет поговорить с нами перед церемонией защиты).

Тардис.

Ацу поднялся. Юнави взглянула удивлённо. «Что случилось?» – читалось в её глазах.

– Идём, – ответил он девочке. – Время.

Защита

Сердце стучало всё сильнее, так, словно хотело вырваться из груди. Тенки облизнул губы. Последний раз он волновался до такой степени, наверное, когда стоял в Валиссе перед закрытой дверью, за которой ждали экзаменаторы. За которой скрывалось его будущее. Девять лет назад это было, девять лет уже миновало.