Грянул хор, громоподобно, гулко, как на Красной площади Девятого мая:

— Алле хвала! Приветствуем смотрительницу школы цариссу Дарью!

Ага, это — школа. Могло быть хуже.

Прибывшие ранее люди цариссы подготовили встречу. Дым из кухни валил стоячего и поднимал лежачего. Везде чистенько, трава скошена, на лицах улыбки, втюхивающие вам без вазелина сто лет безбедной жизни. Покинув седла, Дарья со товарищи удалилась в одни из покоев. Нас, новеньких, перехватила ее дочь и подвела к ждавшему мужчине. Костлявый, ссутулившийся, с расползающейся кляксой лысинки на седой голове, в своей расшитой орнаментом юбке и красивой рубашке без рукавов он походил на грустного шотландского клоуна. Глаза смотрели устало и очень по-доброму. Он представился:

— Школьный распорядитель папринций Люсик. Можно просто дядя Люсик. Любые проблемы в школе, не решаемые другими — это ко мне. Теперь расскажите, кого мне послала Алла-дарительница, да простит Она нас и примет.

— Назовитесь, — шикнула царевна Варвара.

— Царевна Карина Варфоломеина.

— Царевна Зарина Варфоломеина.

Умолкнув, Карина надменно набычилась, сей позой как бы подтверждая немалый статус, зато Зарина расцвела в милой улыбке. Все взгляды сошлись на нас с Томой.

— Ангел Тома, — гордо вылетело сбоку.

Что ж, назвался груздем…

— Ангел Чапа, — тоскливо сообщил я.

Глаза папринция взорвались непонятным огнем, словно глазницы были переполнены порохом… и быстро погасли.

— Пойдемте, познакомлю со школой.

Варвара, пока не дали новых поручений, тихо исчезла. Для нас папринций Люсик провел экскурсию.

Школа выглядела как цекада — огражденная частоколом территория размером с футбольное поле, очень похожая на стадион. Внутри — травяное покрытие, только у притулившегося к строениям колодца поблескивал прудик-бассейн размером с лужу. Роль трибун исполняла вереница жилья и технических строений. Они скалились пустыми проемами окон и дверей — начиная с конюшни по одному краю и заканчивая казармой по вернувшемуся к воротам другому. В случае нападения можно отражать атаки с крыш, соединявшихся между собой в виде общего подковообразного навеса. Зубья частокола одновременно являлись внешней стеной помещений. Заостренные бревна поднимались над плоской кровлей метра на метр-полтора, выполняя роль зубцов на каменных крепостных стенах, в то время как сами потолки соединенных меж собой домиков стали бы полом для защитников на стене, когда понадобится. В нескольких местах с поля вверх вели лесенки типа пожарных. Пупом на ровном месте с одной стороны ворот торчало подобие башенки. Как шляпка вываливающегося гвоздя в начале подковы. Самая высокая точка школы. Внутри дежурил стражник. Особого усердия он не выказывал, что говорило о мире и спокойствии вокруг.

Миновав расположение стражи и комнат, куда ушла царисса с мужьями, школьный распорядитель ввел нас внутрь построек. Они оказались бесконечной анфиладой, пронизывающей каждое казавшееся отдельным строение. Из общего коридора в обе стороны вели двери. Одну, на внутреннюю сторону, гостеприимно распахнули перед нами во всю ширь.

— Кладовка. Утварь и оружие для тренировок. Прямой выход на улицу. Все в свободном доступе, тренируйтесь, когда хотите. Лишь за ворота без разрешения не выносить.

Прошли дальше. Боковые помещения исчезли, образовав единое пространство от внутренней стены до забора. Столы с лавками заполнили зал так густо, что едва оставалось место пройти.

— Это кухня, — объяснил дядя Люсик, как он просил себя называть. — Три раза в день добро пожаловать.

Технические помещения кухни выделялись дымящей трубой на крыше. Там жарили, парили и скребли. Мы миновали их, не заглядывая. В следующем обнаружились чарки, тазы, две бадьи по плечо высотой, и в открытой двери виднелся бассейн на примыкающей окраине поля.

— Умывальня и помывочная, — последовало объяснение. — Снаружи — купальня.

Мне стало смешно: в самом глубоком месте бассейна — по колено. Только побулькаться, побрызгаться да повизжать. Услада «девчачье счастье» или грезы малыша.

— Уборная.

Туалет поразил. Об унитазах молчу, до них еще тысячу лет на пузе по наждачке, но здесь не было даже обычного деревенского сортира. Просто жиденькой шеренгой выстроились, криво ухмыляясь, несколько горшков. В углу — вода в кувшинах. Все. Это все?! Надеюсь, приходящий «слив» работает достаточно оперативно.

Помещения школы выглядели ненадежно-хлипкими из-за некоторой кособокости, всегда имевшейся в деревянных домах, построенных много лет назад. Время досок еще не пришло, поэтому потолок и большинство стен состояли из состыкованных половинок бревен, промазанных глиной. Такие же половинки, только отшлифованные многими поколениями ног, составляли пол. Потолки опирались на поперечные круглые балки. Некоторые стенки и внутренние перегородки состояли из двух рядов плетеных прутьев с насыпанной между ними землей, часть была обычным плетнем, усиленным соломой. Для шумоизоляции самое то.

Дядя Люсик остановился у двух соседних дверей по внутренней стороне в длинном ряду многих таких же.

— Ваши комнаты. Заселяйтесь. В сильную жару в окна вставляются и закрываются ставни, но пока терпимо. Белье меняется раз в неделю. Если что-то постирать — говорите. Располагайтесь. Двадцать минут личного времени.

Нас предоставили самих себе.

Как-то подразумевалось, что мне, мальчику, выделят одну, пусть самую махонькую, а девчонкам другую. Когда же мы заглянули внутрь…

В одной — два матрасообразных лежака по углам. Кроватями это назвать трудно. Внутри у них, как понимаю, солома, снаружи — обшивка из мешковины или чего-то не менее забористого для нашей привыкшей к комфорту кожи. Белье — две дерюжки-простыни, на одной спать, второй укрываться. Подушка из свалянного меха, наверное, собачьего: другой живности за время приключений не отмечено. Два табурета — класть на ночь одежду. Проем-окно во двор. Все.

Соседнюю обстановку словно печатали на копире. Мы с Томой озадаченно переглянулись.

Карина без разговоров заняла ближнюю комнату. Гукнула взбиваемая подушка. Всхрапнул продавленный лежак. Не теряя времени, я шагнул к дальней. Отворяемая дверь стонала и плакала, противясь давлению. Переборотая, смирилась и приветливо распахнулась во всю ширь: добро пожаловать, хозяин! Мы любим сильных!

В проеме я обернулся. Напряженная, но безуспешная работа мысли сводила Томе мозг. Хорошо, что выбор остался ей. Просто прекрасно. Выбери она эту комнату первой, я бы попал впросак. Поясняю. Пойди я к ней — наглец. Уйди к Карине — предатель. Трагедия, однако.

Губы девушки задрожали, глаза беспомощно опустились. Щеки залил румянец. Блин, она в той же беспощадной вилке: либо нахалка и бесстыдница, либо трусиха и сволочь.

Ситуация разрешилась без нашего участия.

— Я заложница! — радостно вспомнила Зарина и мигом ринулась занимать место в моих апартаментах.

Казалось, даже стены облегченно выдохнули. Правда, с горьким оттенком потери.

Вселились. Я молча лег, положив ногу на ногу. Руки нащупали и потуже запахнули халат. Глаза уставились в потолок. Вот такое новоселье.

Зарина, уже дважды восторженно обежавшая комнатенку по кругу, принялась заглядывать во все щели. Даже свой лежак приподняла — вдруг спрятано что-то интересное?

Ага, первая ночевка вне родных стен. Скоро перебесится. Мне, напутешествовавшемуся с родителями по стране и не только, этот гостиничный номер навевал грусть. И не только номер.

В дверь потарабанили пальцами, громко и отчетливо.

— Войдите, — пригласил я.

— Одежда для занятий.

Сначала услышали голос, затем увидели одну из тех женщин, что при въезде встречали цариссу. Нам вручили две котомки.

— Будьте готовы через десять минут. Временное одеяние ангелов мы вернем в башню причала, так заведено.

Чувственным стоном дверь сопроводила исчезновение чужой из нашего пространства, в конце насмешливо взвизгнула: мол, как я ее? Где аплодисменты?