— А мистер Пикок не захотел? — предположил мистер Брифли, насторожившись.

— Нет, — она покачала головой. — Я думаю, что у него была… дама. Ну, вы понимаете?

— Понимаю, — медленно кивнул шеф. Глаза его горели победным огнем. — Замужняя, э?

— Возможно, — нехотя признала она. — Я ведь ее толком и не видела никогда. Дама под вуалью, тоненькая такая. И все.

Полицейских, которым она отдала ключи, она тоже описать подробно не могла. Зато фамилию одного из них назвала — констебль Джоунз, а о втором помнила лишь, что у него над губой родинка и что фамилия у него «цветочная».

«Но я их запомнила, сэр! Увижу — узнаю! — заверила она. — Они бляхи мне предъявили, я хорошо рассмотрела. А в лица почти не глядела».

Оставалось только найти этого Джоунза с его безымянным напарником и предъявить для опознания…

Тепло распрощавшись с миссис Дадли, шеф велел таксисту ехать домой.

— Вы что-то выяснили? — спросила я, хотя по его довольному виду это было ясно и так.

— Ну да, — признался он, потирая руки. — Все проясняется, Летти, э?

Расспрашивать я не стала. Мистер Брифли всегда предпочитал сначала докопаться до разгадки, а уже потом выкладывать карты на стол…

— Сэр, вас дожидается мистер Браун, — доложил Милтон.

— О, отлично! — обрадовался мистер Брифли, стягивая пиджак.

На упавшую к его ногам простыню дворецкий взглянул без особого интереса. Видимо, за годы службы в этом доме ему доводилось видеть и не такое. Вспомнить хотя бы ту коллекцию белья…

— Мистер Брифли, — решилась я, сочтя, что лучшего случая не представится, — можно я пока немного прогуляюсь?

— Прогуляетесь? — удивился он, позабыв о наполовину снятом пиджаке. — Куда, э?

Хотелось ответить резкостью, но я мило улыбнулась.

— По магазинам. Вы ведь обещали премию?..

— О, — он посмотрел на меня и почесал бровь. — А вы своего не упустите, Летти, э?

— Конечно, — согласилась я, опустив ресницы. — Значит, можно?

— Можно, — согласился он. — Погодите, я выпишу чек…

Спустя несколько минут, стиснув в руке сумочку, я вышла на улицу и глубоко вздохнула.

Первый шаг сделан…

В доме семьи Макгинти я бывала не раз, хотя в последнее время мы с Элизабет виделись нечасто. Сначала я работала, потом училась, затем эта поездка к морю, — словом, мне было решительно некогда ходить в гости.

Я проехалась на трамвае, в такой час полупустом, а затем заглянула в банк. Получить деньги по чеку удалось без труда.

Вот я уже стояла перед знакомым домом с фасадом, выкрашенным в нежно-сиреневый тон, и отчего-то медлила. Стоит подняться по этим ступенькам, и уже более-менее привычная жизнь изменится снова… Конечно, на самом деле это произошло давно, — еще в тот день, когда мистер Брифли и доктор Торнтон узнали о моем происхождении…

Я решительно шагнула вперед — и тут дверь распахнулась, выпуская на крыльцо молодую девушку в нарядной шляпке и мужчину, который осторожно держал ее за руку.

Меня будто с силой ударили в живот…

Девушка, смеясь, говорила что-то — и, повернувшись, увидела меня.

Улыбка сбежала с ее пухлых губ.

Побледнев, она высвободила ладонь и медленно спустилась по ступенькам.

— Здравствуй, Лиззи, — сказала я, заставив себя улыбнуться. — Тебя можно поздравить?

— Можно, — кивнула она, не скрывая настороженности. — Послушай, Виола…

— Не надо, — я подняла руку, останавливая поток бессмысленных оправданий. — Я все понимаю. Молодой блестящий офицер, отличная партия и к тому же красавец…

— Виола! — запротестовала она. — Ты все не так поняла! Мы любим друг друга!

— Разве я спорю? — я пожала плечами и посмотрела за ее спину — туда, где хмурил брови молодой мужчина. В самом деле, красавец, и имя ему подходит. Настоящий лев: грива рыжеватых волос, пышные усы и броский костюм. — Прости, я не вовремя. Передай, пожалуйста, Лайону… Мистеру Куинси мои наилучшие пожелания.

Наставницы в пансионе были правы: вежливость выручит в любой ситуации.

— Непременно, — напряженно кивнула она. — Виола, пойми, я…

— Не надо, — вновь повторила я. — Прости, я спешу. До свидания.

И, отвернувшись, пошла прочь…

Я присела на скамейку в скверике всего в нескольких кварталах.

Какая-то старушка кормила голубей и так светло улыбалась, что в груди защемило.

Куда теперь? Вернуться, дать запереть себя в клетке? Принимать подачки, как эти птицы? Они хоть улететь могут, а я… Мне идти некуда.

— Милая, — выдернул меня из задумчивости чуть надтреснутый голос, и я подняла голову. Напротив стояла та самая старушка, уже без булки в руках, и участливо смотрела на меня. — С вами все в порядке?

— В порядке, — согласилась я бездумно. — Наверное.

— Может, вам врача позвать? — предложила она, и я усмехнулась.

— Спасибо, — сказала я искренне. — Я как раз собираюсь к доктору.

В конце концов, почему и нет?..

Дом Стивена ничуть не изменился. Только цветы в вазонах увяли, и крыльцо явно давно не метено.

Я взбежала по ступенькам… и остановилась, уже занеся руку, чтобы позвонить.

Боже, что я делаю? Собираюсь войти и сказать: «Возьми меня в содержанки»?!

Хотя есть ли альтернатива? Я вспомнила мистера Брифли, его довольную улыбку… и решительно нажала кнопку звонка.

Дверь открыл сам Стивен, и от одного взгляда на его осунувшееся лицо у меня отчаянно заколотилось сердце.

— Здравствуй, — сказала я. — Можно мне… войти?

— Летти! — улыбка преобразила его заострившиеся черты. — Милая, ты наконец вернулась!

— Да, — еле выговорила я пересохшими губами. Он вел себя так, словно не было этих долгих трех недель — трех недель без единой весточки!

Даже такой — заросший щетиной, в наполовину расстегнутой рубашке, не расчесанный — он казался таким близким…

Только радость в его глазах отчего-то быстро потухла. И обнять меня он не пытался.

— Проходи, — спохватился Стивен, торопливо застегивая пуговицы.

Нервно стискивая сумочку, я вошла в дом…

В холле было грязно: подсохшие дорожки следов, брошенный в углу зонтик, неряшливой грудой свисающие с вешалки шарфы, несколько шляп прямо на столике.

— Что-то случилось? — я огляделась, отмечая новые и новые следы беспорядка. — И почему ты открываешь дверь сам?

Он стиснул зубы и отвернулся.

— Эдди, — сказал он ровно и глухо, — очень болен. Умирает, если говорить правду.

— Давно? — с трудом выдавила я.

Он дернул плечом.

— Почти три недели. Прости, я… — он с силой провел рукой по лицу. — Я совсем с ума сошел, держу тебя в холле! Проходи.

Я кивнула, просто не зная, что сказать.

«Мне жаль?» — слова казались беспомощными, нелепыми, насмешкой над этим тихим горем…

В гостиной царил нежилой дух: мебель спрятана под чехлами, словно хозяева все еще в отъезде, затхлость и задернутые шторы…

А ведь раньше сразу чувствовалось, что здесь живет семья! Столик, за которым Эдди вырезал свои поделки, каминная полка с изящными костяными фигурками, журналы Стивена, радиоприемник в углу…

Теперь все это покрывал слой пыли.

Взгляд зацепился за фиолетового плюшевого зайца в углу, и я торопливо отвела глаза, стараясь не заплакать. Как же так?! Это несправедливо!..

Я присела на краешек кресла, а Стивен остановился напротив, скрестив руки на груди.

Под его взглядом я чувствовала себя неловко. Как будто он за что-то на меня сердился.

— Что привело тебя сюда? — поинтересовался он ровно. — Я думал, ты не хочешь больше меня знать.

— Что? — беспомощно спросила я, пытаясь избавиться от ощущения абсурдности происходящего.

— Ты не отвечала на письма, — объяснил Стивен тем же безучастным тоном, — и прислуга отказывалась звать тебя к телефону.

Я встряхнула головой и потерла висок.

— Прости, что? Я не отвечала на письма?

— Да, — отрывисто ответил он, и сквозь безразличие вдруг протаяла… боль? Злость? — Я писал — два или три раза. Надо было приехать самому, но… Слуги почти все уволились. Никто не хотел ухаживать за Эдди.