И, охваченный какой-то экзальтацией, которая поддерживалась, но не была вызвана опьянением, он продолжал:
— Вы понимаете, я не знаю, чем является Дикки — Библией или детективным романом, и что вы в нем находите — смысл вашей жизни, несколько приятных часов или все сразу. Я говорю вам об этом потому, что сам больше не понимаю, кем была Фанни. (Он произнес ее имя. Произнес перед этими людьми и впервые сделал это с нежностью.) Была ли она Библией или романом Сан-Антонио, волшебной женщиной или пустой дурочкой… Я ничего не понимаю… Я больше не знаю, что сам я чувствовал, но это было прекрасно, поистине прекрасно, и я понимаю — все, что чувствуете вы, также может быть прекрасно, и… пусть я мерзавец, но я ведь вам друг, и чао…
Эта сбивчивая речь вызвала в их углу зала своего рода оцепенение, когда Эльза, как никогда похожая на сестру короля, важно приблизилась к Клоду, словно собиралась вручить ему орден Почетного легиона, и очень громко сказала:
— То, что ты сделал сейчас для нас, мой маленький Клод, — ГРАНДИОЗНО!
Величественная, с усталым лицом, она склонилась, чтобы поцеловать его. И в этих объятиях он наконец-то расплакался.
— Мне же эту цепочку дал Дикки. Разве нет, Дикки? — нагло спросил Дейв. — Неужели, Алекс, я стал бы ее носить, будь она краденой, на что ты тонко намекаешь?
— Почему же ты сразу не сказал, что тебе ее подарили, хотя мы подозревали всех?
Алекс покраснел как рак и забыл о незыблемом принципе: не ссориться в присутствии Дикки, не спорить в присутствии мсье Вери.
— Кого же вы подозревали? Всех? Брось, Алекс, в такой сплоченной труппе, как наша, это немыслимо!
Явно чувствовалось, что Дейв нарывается на скандал. Дейв был уверен в Дикки — считал себя незаменимым. Его не выгонят до конца турне; и ко всему прочему, Дикки пришлось бы искать в Париже поставщиков наркотиков. А все, что случится потом, в том тумане, в котором парил Дейв, казалось бесконечно далеким! Дейв ликовал, что все они у него на крючке: Алекс не посмеет давить в присутствии мсье Вери, который так гордится, что создает «абсолютно здоровых» певцов — это были его любимые слова, — а Дикки называет «своим другом».
— Разве несколько дней назад вы подозревали не всех? Разве не из атташе-кейса Сержа исчезли пять тысяч франков? Наверняка это я по рассеянности прихватил их. Так, оказывается, нет! Меня тогда с вами не было. Свидетель Серж, честный Серж, наш неподкупный постановщик… Сборы он подсчитывал после моего ухода. Какое счастье, Алекс, что ты меня уволил! Пусть на один вечер.
Он царил за столом так, как уже долгие годы больше не царил над зрителями. Вери, упавший с небес на землю, уставился на Кристину, словно ждал, чтобы она растолковала ему, о чем речь. Алекс с перекошенным лицом, этот Алекс, посмевший сказать ему, будто он кончился, и даже Дикки, смотрели на Дейва с каким-то ужасом, Дикки, который никогда не смог найти свободной минуты, чтобы послушать его записи, его музыку… Патрик слегка смутился, не более того. Отец Поль и Мажикюс с грустью взирали друг на друга. Комиссар удалился в туалет, без сомнения, смущенный тем, что стал очевидцем профессионального, с его точки зрения, спора.
— Необычайно учтивый человек, — прошептал Мажикюс.
— Пять тысяч франков взял я, — резко сказал Дикки.
Он побледнел, сжал зубы. На мгновенье все замерли. Дейв глупо ухмыльнулся.
— Мне нужны были деньги, я и взял их.
— Но, разумеется, это же совершенно естественно… — пробормотал мсье Вери, который абсолютно ничего не понимал.
— Скоро кончится эта склока? Я хочу вина! — закричала Кристина, пытаясь переменить тему разговора.
— И ты, Дейв, знаешь, почему я их взял, — сказал Дикки.
— Почему? — спросил Кристину мсье Вери.
— Потому что ты уволен.
— Опять! Это становится забавным…
— Ты уволен! — заорал Дикки. Он озирался по сторонам, словно ища поддержки. Патрик почувствовал, что Дикки обращается именно к нему. У Патрика было время принять решение. Дейв как музыкант кончился — это ясно. В этот вечер он бросил оркестр, даже не поговорив с Патриком, что подрывало его авторитет. А у Дикки еще впереди дни славы.
— Ты слышал? — повторил Патрик. — Ты уволен окончательно. Это я тебе говорю.
— А если говорю я, этого мало? — спросил Дикки голосом, срывающимся от бессильной ярости.
Роже, Дейв — теперь Дикки понял, что они были его врагами, а сейчас и Патрик, который говорит с ним в снисходительном тоне… «В конце концов, — с горечью подумал он, — я же Дикки-Король!»
— Ум хорошо, а два лучше, — ничуть не смутившись, ответил Патрик. И отрывисто сказал Дейву:
— Окончательно и сейчас же. Мотай отсюда.
Жан-Лу, чистивший спичкой ногти, издал какой-то смешок.
— Сейчас же, говоришь! — со злостью ответил Дейв. — А ты уверен, что Дикки хочет этого? Не думаешь, что очень скоро меня будет не хватать ему, этому патрону-другу?
Патрик взглянул на Дикки. В знак согласия тот опустил голову. Дикки не был до такой степени «привязан» к Дейву. А в этот вечер чаша терпения переполнилась.
— Сейчас же. Если ты не уберешься через тридцать секунд, я позову вышибалу. Он тебе напомнит молодость, — сказал Патрик, решительно беря на себя руководство этой операцией.
Но на этот раз они не шутили: Дейв стремительно рухнул с высот на землю. Он был потрясен, словно ребенок, которому взрослый ответил пощечиной или гримасой. Ведь он же совсем не желал Дикки зла! Слишком много приятных часов провели они вместе. Разве он и Патрик не были единственно стоящими музыкантами в труппе?
— Послушай, Патрик, все-таки…
Дейв заикался. Голос его ослаб, утратил свою дерзкую интонацию. Мрачное лицо сделалось смешным, жалким.
— Ничего не попишешь, — сказал Патрик. — Ты зашел слишком далеко. Уматывай.
Дейв собирался еще что-то возразить Патрику, но вдруг вспомнил о Жанине, сидящей за столом в глубине зала. «Если она заметит, что меня выбрасывают на улицу, то будет очень довольна». Он обманулся и насчет Жанины; он глупо верил, что она привязалась к нему. Дейв вышел и пошел мимо стола музыкантов, которые звали его к себе.
— Пойду пройдусь по парку…
Не показывать виду. Из сторожки он попытается вызвать такси.
— Вам плохо, мсье? — участливо осведомился хозяин ресторана. — Надеюсь, виной тому не наше угощение…
— Нет, нет…
Вдруг Дейв подумал, что такси станет его последней роскошной тратой. Ведь у него больше нет ни Дикки, ни Жанины. Все отвернулись от него…
— Ну и дела! Вот это, скажу я вам, расправа! — заметил мсье Вери, который никак не мог опомниться.
— Так было надо, — мрачно сказал Алекс.
Он и Патрик обменялись короткими взглядами («Я отблагодарю тебя за это, спасибо». — «Надеюсь…»), что не ускользнуло от Дикки. Он чуть было не позвал Дейва назад: ведь этот бедняга не верил ни одному своему слову. Должно быть, он теперь мучается где-нибудь в уголке.
— Ну и что! Да, я такой, — победоносно говорил Патрик. — Терпеть не могу шантажа. Люди, которые мнят себя незаменимыми и злоупотребляют этим, для меня пустое место…
— Но… Мы ведь позовем его? — спросил Дикки каким-то почти помертвевшим голосом.
— Ты не должен отменять свое решение! Ради этой развалины, — возразил Патрик с видом старшего брата. Жалкий уход Дейва словно возвысил его. Он тряс своими рыжими кудрями, его тонкий профиль стал резче. — Ты видел, что в этот вечер мы прекрасно обошлись и без него. И я могу заранее тебе сказать, что в конце концов мы будем вынуждены немного… почистить труппу. В конце концов до решения, которое нам придется принять, остается всего месяц…
— Пат прав, — подхватил Алекс, — он правильно сделал, взяв все в свои руки.
Они сияли здоровьем, уверенностью; они знали, что делают. Смуглолицый комиссар, который снова вернулся на свое место, неожиданно вмешался в разговор.
— Я тоже по опыту знаю таких людей! Эти обломки, эти наркоманы иногда представляют из себя весьма милых, весьма тонких типов. К ним привязываешься, а потом… Поверьте мне, с ними ничего нельзя сделать. Их спасают десять раз, а на одиннадцатый тонут вместе с ними… У меня существует отлично организованная служба социальной помощи, а результатов никаких… Иногда, да, иногда, еще что-то можно сделать с подростками. Но после двадцати пяти лет наркоман возвращается к наркотикам, алкоголик — к вину, а клошар — под свой мост. А возьмите шлюх! Великая тема возродившейся к жизни шлюхи — это же чушь! А возьмите сутенера или мелкого карманника, если я предлагаю им выучиться на токаря-фрезеровщика с гарантией остаться безработным, вы думаете, они приходят в восторг!
