Что сказать, у хозяина определенно имелись вкус и денежные средства. Мало того, его вкус полностью совпадал с Майиным. Незваную гостью окутало тепло и уют. В просторной прихожей стоял удобный диван, у стены шкаф с раздвижными зеркальными створками. Стены до середины покрыты деревянными панелями, дальше идут бежевые обои. Мягкий свет дает лампа в форме желудя. Подняв голову к потолку, Майя залюбовалась игрой света в стеклянных кругляшках на «шапочке».

Дальше прихожей она заходить не рискнула, вдруг хозяин или хозяйка будут против. Подождет лучше возвращения Миши тут.

Дверь и в этот раз отворилась бесшумно, только холодный воздух обдал спину. Майя развернулась и чуть не упала от увиденного.

— Т-ты чего?! — опешила она, во все глаза уставившись на абсолютно, то есть, совсем, голого Мишку. Без единой тряпочки, полотенчика… Вид похлеще, чем в ее ночных фантазиях. Бьет наповал.

— Чего? — как ни в чем ни бывало уточнил Миша, закрыв за собой дверь на замок.

Майя не могла говорить, не могла не смотреть. И смотреть не могла. Она по-детски зажмурилась и закрыла красное от смущения лицо ладонями.

— Ты что голый приперся? Совсем что-ли…? — что «совсем» Майя и сама не понимала. Она пятилась назад, пока спина не уперлась в стену.

Миша кивнул, соглашаясь с обвинением. Хотя Майя не могла этого видеть, если только не подглядывала сквозь пальцы.

— Я перекинулся. Ты что, думаешь, одежда в это время на мне остается? — спросил недовольным тоном.

— Нет, но… Раньше… — Майя замолчала, не договорив.

Миша не отвечал и не отводил выразительного взгляда, мол, сама додумайся.

Майя додумалась и покраснела еще больше, если такое возможно. Он уже тогда думал об «этом»? Боги, какая же она наивная! Он на год ее младше, но ощущение, что это она лет на пять отстала в развитии.

— Стеснялся? — попытка перевести все в шутку не удалась, голос предательски хрипел, мысли в голове походили на рой пчел.

— Мне нечего стесняться. Мм… Ты заигрываешь со мной?

— Нет, нет! — чересчур поспешно воскликнула. — Это ты заигрываешь!

Ну точно детсад! Это еще мягко сказано. Поразительная наглость! Мишка всегда таким был или обнаглел за время ее отсутствия? Или раньше удачно скрывал это скверное качество?

— Мы в чужом доме, вообще-то. Неприлично ходить в гости нагишом.

— Я у себя дома, как хочу, так и хожу.

— Твой дом? — еще больше растерялась Майя. Когда она уезжала, никакого собственного жилья у Миши не наблюдалось. Когда успел?

— Два года это очень долго, Майя, — ответил он на незаданный вслух вопрос.

Майя упорно пялилась Мише в переносицу, огромным усилием воли удерживая взгляд от скольжения вниз по сильному телу мужчины. Его короткие светлые волосы мокрые, капельки льдя тают на бровях, стекают по шее, мерцают, отражая свет, на коже груди, на плечах, стекают по животу вниз… Дальше вниз…

Вверх. Майя судорожно вздохнула и вскинула взгляд на его переносицу.

Миша усмехнулся и стал медленно приближаться.

— Мои намерения куда серьезнее всяких игр.

— Намерения… — растерянно повторила Майя. — Серьезные намерения? Ты меня пугаешь.

— Второй раз я тебя не отпущу, Майя, — голос Миши стал низким, веселость и смех исчезли из глаз. Снова обжигающий лед, он поглощает и подчиняет все чувства и мысли.

Майя не верила своим ушам. И глазам недоверяла. Наверно, она ударилась головой и находится в коме. Или спит и видит один из своих жарких снов с Мишкой в главной роли. Вскоре, исходя из привычного сценария, должна последовать эротика.

Она протянула ладонь, чтобы остановить приближение мужчины. Пальцы коснулись бледной гладкой кожи на его груди. Майя хотела отдернуть руку, ощущение, будто обожглась, но вместо этого проехалась короткими ногтями по его коже, сжала пальцы в кулак.

Миша тяжело дышал, как и она сама. Его тело под ее пальцами заметно вздрогнуло.

— Майя… — он приблизился вплотную, наклонился и прижался лицом к ее шее. Шумно втянул носом воздух. — Никто не значит для меня больше, чем ты. Останься со мной. Или я пойду за тобой, куда бы ты не сбежала.

Признание, похожее на угрозу.

— Я не смогу. Не смогу быть временной подругой, жить с тобой, и постоянно ждать, что вот ты встретишь истинную. Оборотня, которая сможет родить тебе детей. Это страшно, я…

— Глупая. Никого я не встречу. До сих пор не поняла?

— Что?! Это всем известно! — в отчаянии крикнула Майя.

— Всем, кроме тебя! Ты моя истинная! — вспылив, повысил голос Миша. В его словах прорывались и злость, и нетерпение, и рык зверя. И что-то еще, что-то такое, отчего у Майи тяжелело внизу живота и хотелось прервать этот, бесспорно, важный разговор, и накинуться на Мишку. Не с кулаками, с поцелуями. Инстинкты, они во всех сильны, даже если ты не оборотень.

— Ты моя истинная пара, — тише повторил Мишка. — Я понял это много лет назад, только ты всегда относилась ко мне как к маленькому приставучему пареньку. Лучший друг, ха!

— Я тебя поцеловала, — тихо произнесла Майя, словно кидаясь с обрыва. Пути назад не будет.

— Да! И убежала. Оставила одного на целых два года, мучиться воспоминанием о том единственном поцелуе. Два проклятых года, один поцелуй. По-твоему это честно? Ты хоть представляешь, что со мной творилось?

— Ты не ответил тогда, и не остановил, — слабо возразила Майя.

— Сперва я двинуться не мог, я терял контроль над зверем. Когда ты меня коснулась, я… Это сложно объяснить. Грубо говоря, я чуть не кончил, и не был уверен, что если пойду за тобой, то смогу сдержаться.

Лицо Майи пылало. По ощущениям, горело не только лицо, но и шея, грудь, да что там, — все тело.

— Твой зверь принял меня?

Майя неосознанно обхватила Мишу ладонями за шею, удерживая, будто он мог отвернуться и уйти. Его руки тоже удерживали Майю, только куда крепче. Хватка на ее талии как железный капкан. Живой не выберешься.

— Сразу, — короткий ответ и Миша наклоняется ниже.

Разговаривать становится невозможно, прерывистые возбужденные дыхания смешиваются. Кожа Майи под холодящей сырой одеждой сверхчувствительная. От одного лишь ощущения на шее горячего Мишиного дыхания подгибаются колени.

Но Майя пока держалась. Нельзя перейти грань, за которой самая желанная сказка превратится в кошмар. Полет с обрыва все длится. Окажется ли приземление смертельным, или она воспарит вместе с Мишей?

— Стой… Объясни? — просьба почти неслышна, пересохшие губы жаждут вовсе не слов.

— Я был нестабилен — первый оборот, желания зверя, ты… Я должен был быть очень осторожным, чтобы не навредить никому. Тебе, в первую очередь.

— А потом?

— Потом меня остановила моя и твоя семьи. Они думали, что ты не хочешь жить здесь, в закрытых землях, в отсталой глухомани. Все видели, и я тоже, что ты несчастна. Они убедили дать тебе время. Но, Боги свидетели, если бы не отчеты Володи о твоей жизни там, я бы плюнул на все обещания, и вернул тебя через месяц.

Миша рассказывал с закрытыми глазами, приглушенным шепотом, в котором прорывалось рычание зверя. Уперевшись лбом в стену рядом с головой Майи. А она слушала, не перебивая.

— Отец отправил меня на границу, служил там год. Строгий режим и нагрузки помогли продержаться. Вернулся, строил дом. И ждал. Каждую ночь сны о тебе, на губах память о том касании. Ты знаешь, как этого мало?

О, да! Майя знала. По себе знала, насколько этих воспоминаний ничтожно мало.

— Черт.

— Именно.

— Ты хочешь сказать, что за два года у тебя никого не было? — с трудом смогла выговорить.

Не то, чтобы это был самый важный вывод из услышанного. Нет, но… И этот момент был для нее важен. Как и для Миши. Его глаза опасно сверкнули.

— А ты хочешь сказать, что у тебя кто-то был? — обманчиво спокойно спросил он.

Майя только пискнуть успела, как оказалась лежащей на диване, придавленная голым — совсем и абсолютно! — Мишей.

Они никогда не были так близко друг к другу. Глаза в глаза, яростный и ревнивый взгляд его зверя и ее — шальной, с невыразимым желанием, тлеющим в глубине.