Впереди, чуть в стороне сидели Хэл и Джон. На их лицах тоже промелькнуло что-то такое, похожее, и вместе с тем другое. Они оба были женаты дважды.

Я испытала некоторое потрясение, вспомнив, что вообще-то вторым браком Джон сочетался со мной. Сейчас он выглядел чужим, а наше краткое супружество казалось таким давним, почти ненастоящим. А еще… еще был Фрэнк.

Фрэнк. Джон. Джейми. Искренних намерений не всегда бывает достаточно. Я посмотрела на женихов и невест, сидящих впереди на скамьях. Они не смотрели друг на друга, их взгляды были устремлены на сложенные на коленях руки или пол, кое-кто и вовсе закрыл глаза. Возможно, они осмысливали то, что им сказала миссис Фигг: брак заключается не в ритуале и словах, а в том, чтобы жить вместе.

Денни встал и протянул руку Дотти. Она поднялась, как зачарованная, и, подойдя, взяла его руки в свои.

– Доротея, ты ясно ощущаешь суть собрания? – тихо спросил он и, дождавшись ее кивка, продолжил: – Перед лицом Бога и этих Друзей я беру тебя, Доротея, в жены. Клянусь, с Божьей помощью, быть любящим и верным мужем, пока смерть не разлучит нас.

Просияв, она ответила низким, но хорошо различимым голосом:

– Перед лицом Бога и этих Друзей я беру тебя, Дензил, в мужья. Клянусь, с Божьей помощью, быть любящей и верной женой, пока смерть не разлучит нас.

Хэл затаил дыхание – это прозвучало как всхлип, и тут же все разразились рукоплесканиями. Денни удивился, но потом широко улыбнулся и повел Дотти по проходу в конец церкви. Они сели на последнюю скамью, тесно прижавшись друг к другу.

Люди шептались, вздыхали и улыбались; церковь постепенно затихала – однако не до прежнего задумчивого молчания. В воздухе витало нетерпение, приправленное волнением – все взгляды были устремлены на Йена и Рэйчел, которые смотрели не друг на друга, а на пол.

Йен шумно выдохнул, поднял голову и, вынув нож, положил его на скамью.

– Что ж… Рэйчел знает, что я уже был женат на женщине из племени каньен’кехака, принадлежавшей к клану Волка. Бракосочетание могавков не слишком сильно отличается от того, как вступают в брак Друзья. Мы с ней сидели напротив людей ее племени и наших родителей – видите ли, индейцы меня усыновили. Все говорили о том, что знали о нас, о том, что у нас добрый нрав. Ну, это они так полагали, – сконфуженно добавил Йен. В ответ на его признание раздался взрыв смеха.

У девушки, на которой я женился, на коленях стояла корзина с фруктами, овощами и прочей едой. Она сказала, что обещает кормить меня и заботиться обо мне. А я… – Йен сглотнул и положил руку на нож. – У меня был нож, лук и несколько шкур выдры, которые я снял собственными руками. Я пообещал охотиться и дарить ей меха, чтобы согревать ее. И люди сказали, что мы можем пожениться, и мы… стали мужем и женой. – Он помолчал, кусая губы, потом продолжил: – Но у могавков пары создаются не на всю жизнь. Двое остаются вместе, пока того хочет женщина. Моя жена решила расстаться со мной – не потому, что я бил ее или дурно с ней обращался, нет, причина была в другом. – Йен откашлялся и тронул браслет-вампум. – Мою жену звали Вакьотейеснонша, что означает «Работающая руками», она сделала для меня этот браслет, в знак своей любви. – Длинные загорелые пальцы потеребили нити, и полоска переплетенных ракушек соскользнула с руки. – Теперь я оставляю его в качестве свидетельства того, что пришел сюда свободным и мои жизнь и сердце снова принадлежат мне. Я надеюсь, что теперь я смогу вручить их навсегда.

Браслет из синих и белых ракушек с тихим бряканьем лег на скамью. Йен на миг задержал на нем руку.

Хэл дышал ровно, но сипло. Рядом раздался хриплый вздох Джейми.

В неподвижном воздухе, будто привидения, витали сочувствие, растроганность, сомнение, понимание… Ролло тихо рыкнул и умолк, настороженно обводя людей желтыми внимательными глазами.

Мы ждали. Рука Джейми дрогнула в моей, и я посмотрела на него. Он, поджав губы, внимательно смотрел на Йена. Я знала, что ему хотелось подняться и высказаться в защиту Йена, уверяя паству и Рэйчел в добродетели племянника. Джейми поймал мой взгляд, легко качнул головой и кивнул на Рэйчел. Пришла пора высказаться ей – если она, конечно, захочет.

Бледная и неподвижная, словно каменное изваяние, Рэйчел горящими глазами смотрела на Йена. И молчала. Она не двигалась, но некое движение происходило в ней – это было ясно по меняющемуся выражению ее лица, по тому, как решительно она вдруг расправила плечи. Она прислушивалась к себе.

Мы тоже. И тишина медленно наполнялась светом.

Раздался какой-то слабый звук, и люди, вздрогнув, заозирались. В открытое окно влетела колибри и зависла, трепеща крыльями, у скамей невесты и жениха. Затем крошечное ало-зеленое создание подлетело к розовым соцветиям жимолости.

Все вздохнули, и суть собрания разъяснилась. Йен встал, и Рэйчел пошла к нему навстречу.

Это был лучший званый вечер в жизни Доротеи Жаклин Бенедикты Грей. Ей доводилось танцевать с эрлами и виконтами в лучших залах Лондона, есть невероятные кушанья – позолоченных павлинов и начиненных креветками форелей, плавающих по желейному морю с вырезанным изо льда Тритоном, воздевшим над ними свое копье. А платья на Доротее были такие великолепные, что мужчины оторопело хлопали глазами при виде нее.

Однако ее муж не таков. Он пристально смотрел на нее сквозь очки в стальной оправе, и Доротее казалось, что она ощущает его взгляд кожей через всю комнату и вот-вот разлетится от счастья на мелкие частицы, рассеется по всему бару таверны «Белый верблюд». Вряд ли кто-нибудь заметит это – в зале много людей. Они пили, разговаривали, пили, пели и опять пили, словно у них был запасной желчный пузырь или почки.

Возможно, никто также не заметит, как двое незаметно сбегут с этой замечательной вечеринки.

Дотти с трудом пробралась сквозь толпу доброжелателей к Дензилу, он взял ее за руку, и миг спустя они оказались снаружи, под ночным небом. Стоя в тени соседствующей с таверной Анабаптистской молельни, они, как безумные, смеялись и целовались.

– Может, пойдем домой, Доротея? – спросил Денни, переводя дыхание. – Ты… готова?

Дотти сильнее прижалась к Денни, поправила ему очки и с удовольствием вдохнула исходящий от него запах мыла, накрахмаленного белья и его собственной кожи.

– Мы теперь по-настоящему женаты? Я твоя жена?

– Да. Ты моя жена. А я твой муж.

Он хотел произнести это торжественно, но помешала радостная улыбка. Дотти рассмеялась.

– Мы не клялись стать «единой плотью», но, как по-твоему, это подразумевается? В целом? – спросила Дотти, отступая от Дензила, но не выпуская его руку.

Денни поправил очки, пристально посмотрел на Дотти сияющими глазами и одним пальцем коснулся ее груди.

– Я рассчитываю на это, Доротея.

Она уже бывала в его комнате. Поначалу как гостья, потом как помощница – чтобы взять корзинку с перевязочным материалом и мазями и после сопровождать Денни на вызовы. Сейчас все было иначе.

Перед уходом Денни распахнул окна, невзирая на летающих насекомых и запахи из мясной лавки, находившейся дальше по улице. На втором этаже было душно после дневной жары – но сейчас с улицы веяло прохладой, воздух стал как теплое молоко, а мясные запахи перебивал ночной аромат садов Бингэм-Хаус, находившихся в двух улицах отсюда.

Все следы профессиональной деятельности Денни исчезли, и свеча, которую он зажег, мягко освещала просто обставленную, но уютную комнату: камин, рядом два небольших кресла с подголовниками, между ними столик с книгой. В дверном проеме соседней комнаты виднелась так и манившая прилечь кровать с покрывалом и пухлыми белыми подушками.

Кровь по-прежнему бурлила, хотя Дотти пила очень мало. Однако она испытывала необъяснимую робость и остановилась у двери, будто ожидая приглашения войти. Денни зажег еще две свечи и, обернувшись, заметил ее колебания.