- Ты боишься гор? - удивился андроид.

- Почему сразу боишься?

Пространство вокруг вспучилось пузырями и практически одновременно выдало на свет остальных, стало многолюдно и суетно.

- С недавних пор я до безобразия убедительно чувствую себя пылинкой внутри какого-то титанического пылесоса, - нервно хохотнул проявившийся тут же Роберт. - И скажу больше: не нахожу ничего приятного в том, чтобы чувствовать себя пылью.

- no da ka'e basti da da*, - сказал ему материализовавшийся рядом морф, смуглый, черноволосый и черноглазый. - Пылью быть очень удобно: она мелкая, лёгкая и безболезненно слипается, образуя под давлением любые формы. Куда сложнее быть горой, например.

Морфов получилось что-то около пятидесяти.

В то время, как жители Альфы, много лет наблюдавшие Землю сверху и теперь выпавшие на неё снегопадом, осоловело смотрели друг на друга и улыбались, морфы сосредоточенно ловили нисходящие эманации, подстраивая внутреннее под внешнее.

Лукаш оглянулся на выпустившую его причудливость, прислушался и вздрогнул.

- Чёрт бы его побрал, этот век цифровых технологий и глобального мониторинга, - сказал он. - По-моему, они засекли нас.

Он помахал рукой в воздухе, гася ушедшее излучение и подтирая данные в системе глобальной навигации.

Ярко-синее небо качнулось, принимая изменения, и снова замерло.

Тибетское нагорье оказалось местом суровым и не слишком приветливым: собачья стая, сопровождавшая пришельцев полпути по дороге на Гонггар, враждебности не выказывала, но так напряжённо мечтала о ком-нибудь, отбившемся от группы, что морфы не выдержали и уже на вторые сутки сплавили её вниз, за мелькающими в низинах тенями диких яков.

Встретивший их городишко был маленьким и приземистым. Если что и можно было считать признаком добравшейся до него цивилизации, так это алые капли флаеров между приплюснутыми серыми домами.

Морфы так органично и так непринуждённо лопотали на хинди, что хозяин местной гостиницы, индус, умирая от радости, расселил их у себя на всех трёх пустующих этажах.

- Ну, что, - подвёл итог Бенжи, пропуская Аю вперёд, в маленькую уютную комнатку, отделанную пластиком под цвет камня, и щёлкая выключателем. - Вот она, любовь, которая интеграция.

_____________________________

no da ka'e basti da da* - нет ничего такого, что может что-нибудь заменить (ложбан)

41. 2330 год. Морфы.

Официальная Земля вместе со всеми своими Комитетами, Нациями и желанием развивать долгосрочное сотрудничество оставалась в неведении целых три долгих дня. Неофициально планета Хаффа в лице её представителей временно сместила приоритеты с абстрактной расы людей на более конкретные вещи.

Сразу после заселения в гостиницу - без денег и документов, так, словно в голове у хозяина пансиона накануне ветром выдуло из головы остатки благоразумия, - морфы огляделись в поисках местной жизни и в радиусе двадцати с небольшим метров обнаружили беременную жену хозяина, имитирующий сухие субтропики зимний сад и пьяных от циперметрина пугливых гостиничных тараканов.

Серия последующих 'рабочих встреч' между Сторонами состоялась практически одновременно, - по той простой причине, что многочисленность морфов позволяла такое причудливое сочетание.

Женщина, отягощённая плодом с моносомией по Х-хромосоме, играла на ханге. Она сидела на циновке в одной из больших закрытых пустующих комнат первого этажа, и морф наткнулся сперва даже не на неё, а на идущий от неё плотный звуковой поток.

Звук, рождавшийся от соприкосновения ладоней женщины и металла, был так густ и тонок, а её шестимесячный дефективный плод так счастлив, что морф озадаченно замер, после чего толкнул перед собой дверь и вошёл.

- Намасте, - сказал он, наслаждаясь происходящим.

- Намасте, - кивнула женщина, переставая играть, и маленькое существо внутри у неё вздрогнуло, поворачивая головку к морфу. - Вы - постоялец? Я могу вам чем-нибудь помочь?

Морф замялся, определяя свои потребности.

- Мне нравится музыка, - решил он наконец. - Если то, что вы играли, не окончено, я бы хотел дослушать его до конца.

Шестью секундами позже и двумя этажами выше другой морф под идущую снизу во все стороны колокольную музыку ханга обнаружил заселившее ажурный радиатор центрального отопления семейство рыжих тараканов.

Семейство было крупным, изящным и полупарализованным. Наевшиеся отравы нимфы и взрослые насекомые припали к тёплым латунным лентам в коллективном судорожном припадке, движения их были вялы и невразумительны.

Под звонкое 'дзан-да-дзан-дзан' далёкого ханга морф сосредоточенно засопел, плавно наклонился к облепленному крохотными землянами радиатору и с интересом проследил связывание циперметрина с липофильным окружением синаптических мембран нервных волокон отравленных насекомых. Выходило некрасиво, нехорошо и больно - всё начиналось с повторных электрических разрядов, вызванных деполяризующим истечением ионов натрия, и заканчивалось атаксией и нарушением основных жизненных функций. Живое мучилось и умирало.

Сокрушённо покачав головой, морф поднёс лицо вплотную к самому радиатору - так, что кожа его почувствовала жаркое дыхание нагретого воздуха, и дохнул в ответ.

А третий морф просто остался на месте в опустевшем холле - светлом и прозрачном.

Он не был знаком с практикой интерьерного озеленения, но окна были открыты, пространство снаружи и внутри залито густым шафрановым светом, и он понял, что внутренняя структура композиции продумана и где-то даже гармонична.

- Наибольшего соответствия, - почти беззвучно прошелестел он, приветствуя гостиничный фитоценоз. - Его ищет каждый.

Он коснулся рукой тонкого лимонного ствола, и в воздухе пряно запахло лимоном.

Там, за тонкой кожицей прохладных лимонных листьев открыто и доверчиво плыл, просвечивая и переливаясь, ток самой жизни.

- Время заканчивается с пониманием, - прошептал морф. - Если ты когда-нибудь вспомнишь о том, кто ты, потеряй себя снова, и вечность твоя будет длинной настолько, насколько вообще бывает длинной вечность.

Он огляделся. Растений было много: зелёные дети субтропиков сидели и в тесных вазонах, и в огромных, заполненных красноватой песчаной почвой и облицованных мраморной крошкой контейнерах.

Сосредоточившись на внешнем, морф постиг светлое безразличие зелёной плоти и улыбнулся сам себе:

- Однако...

'Да-да-да-дзан!' - где-то далеко-далеко, на самом краю земли, легко и торжественно подхватил ханг.

***

- Однако... - улыбнулся морф.

- Не надо никаких оценок, - сказала женщина, опуская руки. - Ни явных, ни скрытых.

- Хорошо, - всё так же улыбаясь, согласился морф.

- Музыка не прекращается ни на миг, - продолжала женщина. - И никогда не прекращалась.

Словно противореча только что сказанному, ханг затих и теперь лежал у неё на коленях немой холодной камбалой.

- Да, это так, - после некоторого молчания заметил морф. - Но к ней привыкается, как привыкается и ко всему остальному. Вы знаете, что у вас будет дочь?

Женщина кивнула: знаю.

- У неё...

Я знаю, кивнула женщина.

- Только не говорите мне, что наследование гениальности - это более красивая аномалия, - сказала она. - Гармония, как фундаментальное условие всего, никуда не денется от того, что у девочки сформируется синдром Тёрнера. Прекрасное прекрасно везде и всегда.