Бовуар уже привык к этому. Старший суперинтендант Франкёр был самым важным полицейским в Квебеке и всем своим видом демонстрировал это. Представительный, седоволосый, уверенный, он излучал властность. С таким шутки плохи. Старший суперинтендант Франкёр общался с премьером, обедал с министром общественной безопасности. Он был на короткой ноге с кардиналом Квебека.

В отличие от Гамаша Франкёр предоставлял своим агентам свободу действия. Его не волновало, каким способом они добиваются результатов. «Просто сделайте это», – говорил он.

Единственным законом, который тут действовал, был сам Франкёр. Единственной линией, которую никто не смел пересекать, была линия, проведенная им вокруг себя. Его власть была абсолютной и непререкаемой.

Работать с Гамашем всегда было слишком сложно. Столько серых зон. Вечные разговоры о том, что правильно, а что нет, словно ответ не очевиден.

Работать со старшим суперинтендантом Франкёром было легко и приятно.

Добропорядочные граждане могут чувствовать себя в безопасности, преступники – нет. Франкёр доверял своим людям: пусть сами решают, кто есть кто и что с ними делать. А если случались ошибки? Его люди блюли интересы друг друга. Защищали друг друга. Покровительствовали друг другу.

В отличие от Гамаша.

Бовуар потер руки, пытаясь стереть след собачьего языка, подействовавший на него как удар хлыста. Он думал о том, какие слова должен был и мог сказать своему прежнему шефу. Но не сказал.

– Бросай свои дела и отправляйся домой, – сказал Гамаш, стоя у двери кабинета.

– Вы уверены, что не хотите, чтобы я поехала с вами?

– Уверен. Как я уже говорил, я, вероятно, там останусь. Спасибо, Изабель.

При взгляде на нее он почти всегда вспоминал тот мгновенный образ. Образ Лакост, склонившейся над ним. Взывающей к нему. И ощущение ее рук, обхвативших его голову, когда он лежал на бетонном полу.

Тот страшный груз на груди и шум в голове. И два слова, которые необходимо произнести. Всего два, и он смотрит на Лакост, отчаянно желая, чтобы она его поняла.

«Рейн-Мари».

Это все, что оставалось сказать.

Поначалу, когда он пришел в себя и вспомнил лицо Изабель, так близко склоненное к его лицу, его смутила собственная уязвимость.

Работа Гамаша заключалась в том, чтобы вести их, чтобы защищать их. И он потерпел неудачу. Вместо этого пришлось спасать его самого.

Но теперь, когда он посмотрел на Изабель и перед ним мелькнул тот образ, он понял, что они навечно спаяны тем мгновением. Он чувствовал огромную любовь к ней. И благодарность. За то, что оставалась с ним и слышала произнесенные слабым шепотом слова. Она была тем сосудом, в который он поместил свои последние мысли.

«Рейн-Мари».

Арман Гамаш никогда не забудет того громадного облегчения, которое он испытал, осознав, что она услышала его. И теперь он может умереть.

Но он, конечно, не умер. В немалой степени благодаря Изабель Лакост. Однако в тот день погибло столько его агентов.

Включая и Жана Ги Бовуара. На ту фабрику вошел самоуверенный, дерзкий умник, а вышел кто-то другой.

– Езжай домой, Изабель, – повторил Гамаш.

Суперинтендант продолжал читать какой-то документ, медленно переворачивая страницы.

Бовуар понял, что это отчет о рейде, в котором он участвовал несколькими днями ранее.

– Я вижу, что не все вещдоки дошли до хранилища, – медленно произнес Франкёр своим низким спокойным голосом. Он посмотрел в расширившиеся глаза Бовуара. – Похоже, какие-то наркотики пропали.

Мысли Бовуара заметались, а суперинтендант тем временем вернулся к отчету.

– Но я не думаю, что такая мелочь повлияет на дело, – сказал наконец Франкёр, поворачиваясь к Мартену Тесье. – Удалите это из отчета. – Он подвинул бумагу своему заместителю.

– Да, сэр.

– Через полчаса я обедаю с кардиналом. Его очень беспокоят случаи насилия со стороны байкерских банд. Что мне ему сказать?

– Большое несчастье, что та девочка погибла, – вздохнул Тесье.

Франкёр вперился взглядом в Тесье:

– Не думаю, что стоит говорить ему об этом, верно?

Бовуар знал, о чем идет речь. Весь Квебек знал. Семилетняя девочка погибла вместе с несколькими членами банды «Ангелы ада» при взрыве бомбы в машине. Все газеты и телевизионные каналы сообщали о трагедии.

– До недавнего времени нам прекрасно удавалось сливать информацию соперничающим бандам, а они уж там разбирались друг с другом, – сказал Тесье.

Бовуар начал по достоинству оценивать красоту такой стратегии, хотя поначалу и был потрясен. Пусть преступники убивают друг друга. Квебекской полиции оставалось лишь немного корректировать их действия. Вбросить чуток информации там, чуток здесь. Потом отойти в сторону. А остальные проблемы решали сами соперничающие банды. Легко, безопасно и, самое главное, эффективно. Правда, иногда под удар попадали гражданские, но полиция намекала прессе, что убитый или убитая, возможно, не такая уж и невинная овечка, как заявляет семья.

И это действовало.

Пока не погибла маленькая девочка.

– Что вы собираетесь с этим делать? – спросил Франкёр.

– Как-то прореагировать необходимо. Разгромить одно из их убежищ. Поскольку бомбу, которая убила девочку, подложила группа «Рок-машин», нужно спланировать рейд на их лежбище.

Жан Ги Бовуар опустил голову и стал изучать ковер. Затем свои руки.

«Не я. Не я. Только не я опять».

– Подробности меня не интересуют. – Франкёр встал, и все остальные тоже поднялись. – Просто сделайте это. И чем скорее, тем лучше.

– Да, сэр, – сказал Тесье и последовал за ним к двери.

Бовуар проводил их взглядом и выдохнул. Он в безопасности.

У лифта старший суперинтендант протянул Тесье маленький пузырек.

– Мне кажется, наш последний рекрут немного нервничает, а? – Франкёр вложил пузырек в руку Тесье. – Назначь на рейд Бовуара.

Он вошел в кабину лифта.

Бовуар сидел за своим столом, тупо уставившись в монитор компьютера. Он пытался выбросить из головы эту встречу. Не с Франкёром, а с Гамашем. Он специально планировал свои дни, делал все возможное, чтобы не сталкиваться с Гамашем. И несколько месяцев это работало. Но сегодня произошел сбой. Все его тело стонало от боли. Кроме маленького места на руке. Места, которое все еще ощущало влагу и тепло, как он ни старался стереть их.

Бовуар почувствовал чье-то присутствие рядом и повернул голову.

– Хорошая новость, – сказал инспектор Тесье. – Ты произвел впечатление на Франкёра. Он хочет, чтобы ты участвовал в рейде.

У Бовуара скрутило живот. Он уже принял две таблетки оксикодона, но теперь боль вернулась.

Тесье, наклонившись над столом, поставил пузырек рядом с рукой Бовуара.

– Нам всем время от времени требуется небольшая помощь. – Он постучал по крышке пузырька и, понизив голос, добавил: – Прими штучку. Ничего страшного. Слабенький релаксант. Мы все принимаем. Тебе станет лучше.

Бовуар уставился на пузырек. В голове у него прозвенел предупреждающий звоночек, но он был слишком тихим и к тому же явно запоздал.

Арман Гамаш выключил свет, потом они с Анри прошли по коридору к лифту, но поехали не вниз, а вверх. Правда, не на самый верх, а на предпоследний этаж. Гамаш взглянул на часы. Половина девятого. Идеально.

Минуту спустя он постучал в дверь и вошел, не дожидаясь ответа.

– Bon, – сказала суперинтендант Брюнель. – Вовремя.

Миниатюрная Тереза Брюнель, как всегда опрятная и ухоженная, поднялась и показала на стул рядом с ее мужем Жеромом, который при виде Гамаша тоже встал. Они обменялись рукопожатием и сели.

Тереза Брюнель уже перешагнула порог пенсионного возраста, установленного для Квебекской полиции, но ни у кого не хватало духа или чего-то еще, чтобы сказать ей об этом. Она поступила в полицию поздно, и ее первым наставником стал Гамаш, однако вскоре она обогнала его. Частично благодаря собственной трудоспособности, а частично – о чем знали все – из-за того, что его карьера наткнулась на стену, возведенную суперинтендантом Франкёром.