— Проверить они решили, — проворчала старуха. — Увезли вашего Костика ещё утром. С лестницы шарахнулся, ногу, говорят, сломал. В больнице ищите, а то раззвонились тут, — она хлопнула дверью, оставляя нас с Гошкой в лёгком шоке от такого наезда.

Переглянувшись с ним, я смог только пожать плечами. Конечно, сломанная нога — это серьёзно. Но вдруг обошлось? И как Костик вообще умудрился сломать её? Тряхнув головой, я потянулся в карман за сигаретами. А Гошка внезапно положил мне на плечо руку и сказал:

— Ну нога — это не смертельно.

Не смертельно, конечно. Но не особо радостно.

— Ты пробовал звонить ему?

— Пробовал. Трубку не берёт. Наверное, дома телефон оставил. Я сначала подумал, что он всё ещё обижается, но, видимо, я слишком большого мнения о своей персоне.

Мы спустились на один пролёт вниз, где я смог закурить, подставив ближе пепельницу, стоящую на окне. Кто-то из соседей Костика тоже баловался курением и, судя по всему, не имел балкона.

Гошка стоял напротив и переминался с ноги на ногу. Но молчал. Я тоже молчал. И почувствовал, что всё-таки немного успокоился. По крайней мере, ситуация хоть немного конкретизировалась, и теперь можно было волноваться по другому поводу. Например, насколько сложный перелом. Но Гошка был прав: всё не смертельно.

— Ладно, — я потушил сигарету. Курение успокаивало и помогло и в этот раз. С Костиком можно было попытаться связаться вечером. Вряд ли тот станет совсем уж меня игнорировать, когда я объявлю о том, что в курсе о переломе. Тем более, хоть кто-то должен будет таскать ему ксерокопии лекций. Конечно, я не собирался ради него начать вдруг все лекции записывать, но потаскать Настенькины был готов. — Пошли домой. Вечером ему позвоню.

Гошка снова застегнул куртку и сказал:

— Может, сходим куда? Я голодный. Макдак тут вроде недалеко.

— Свидание в Маке? Романтика-а, — не удержался я от того, чтобы поддеть его. Гошка сразу же как-то очень неожиданно ярко залился краской и закашлялся, мотнув головой.

— Не свидание, — сказал он. — Просто жрать охота.

— Ну да, — хмыкнув, я первым начал спускаться, решив не вызывать лифт. — Ладно, пойдём. У меня дома всё равно еды нет, так хоть в Маке душу отведу.

И всё-таки в этом что-то было такое… странное и неловкое. Будто бы мне лет шестнадцать, а Гошка — мои первые отношения. Потому что то он, то я постоянно смущались, хотя оба пытались это скрыть. Мне так вообще стыдно было бы говорить о стеснении — с моим-то опытом. Но факт оставался фактом. И что-то во всём происходящем мне нравилось. Какая-то новизна, какое-то желание побыть с Гошкой подольше просто цепляли и заставляли тащиться с ним в Макдак, который я терпеть не мог. В Макдак, а не в постель, куда я обычно стремился попасть с большим энтузиазмом. И за это Гошку приходилось-таки выделять среди тех парней, с которыми я в этой самой постели уже успел побывать.

— Макдак так Макдак, — сказал я больше самому себе, чем Гошке, который даже не обернулся. Двери подъезда распахнулись, и нам в лицо ударило холодным порывом ветра. Что ж, по крайней мере, в Макдаке будет горячий кофе. И Гошка. Больше мне пока ничего и не хотелось.

Глава 8

— Ну и чего ты хотел? Трезвонил, как ненормальный, — Костик сидел на кровати и смотрел на меня недовольно. Словно я отвлёк его от очень важного дела. Например, лицезрения потолка. Именно этим он и занимался, когда я вошёл в комнату.

Ногу Костика замотали в гипс по колено, рядом с кроватью стояли костыли, а на лице Костика не читалось ни грамма радости. Это ж целый месяц, а то и больше, без учёбы, да ещё и по уважительной причине! Зануда, точно зануда.

— Может, я волновался, — я опустился на крутящийся стул за компьютерным столом и сделал пол-оборота, разглядывая комнату Костика. Тут было всё точно так же: минимум мебели, ни пылинки — и когда только успевает со сломанной ногой-то? — и настолько педантично расставленные вещи, что аж тошно становилось. Даже книги на полках в шкафу стояли в строгом алфавитном порядке. Мне стало интересно, как долго Костик выбирал расстановку: по алфавиту или по размеру. Но сейчас спрашивать не решился, Костик и без того был не в духе.

Он вздохнул, как-то устало посмотрел на меня и поджал губы:

— Мне-то можешь не рассказывать. Чего надо? Мне казалось, мы всё решили.

— Может, ты и решил, но я точно нет, — я скрестил руки на груди и как-то даже почувствовал, что и выглядеть стал серьёзнее. Поговорить с Костиком требовалось, разъяснить всё. Эти пару дней, пока он меня динамил по телефону, я успел передумать множество раз, придумать сотню причин для отказа от этого разговора, но ни одна из них не была действительно значимой. С Костиком ругаться не хотелось, даже наоборот — хотелось видеть его своим другом, хоть и не самым близким.

Костик почесал кончик носа, второй рукой погладил гипс и поморщился.

— Чешется? — я ломал однажды руку и знаю, как бывает неприятно под этим гипсом. И ничего не сделаешь ведь! Крутанувшись на стуле, я развернулся к столу, выдвинул ящик и вытащил оттуда линейку: стандартную, тридцатисантиметровую. — Вот, возьми, — я протянул её Костику, — просунь под гипс. Поможет.

Костик кинул на меня очередной мрачный взгляд, но линейку взял. И даже последовал совету. Я довольно улыбнулся, чувствуя, что контакт налажен.

— Слушай, нехорошо как-то вышло…

— Ты про то, как поволок Касьянова минет делать? — Костик вскинул брови, я почувствовал, что снова раздражаюсь. Что ж Костик только о плохом помнит? И почему не помнит о том, что сам ничего против никогда не говорил?

Мне удалось себя перебороть и даже выдавить по возможности добродушную улыбку. Уж не знаю, какая она оказалась на самом деле.

— Я про то, как мы разбежались.

— Только не говори, что хочешь возобновить наши отношения, — Костик закатил глаза, что было совсем нетипично для него.