Но с неизвестным вирусом имеешь дело не каждый день. Амандина хотела докопаться до сути, понять, как вирус проник сюда, в эти стены. Охота за незримым возбуждала ее.

В чемоданчиках биологов были, помимо дезинфицирующих средств и оборудования для взятия проб, новенькие защитные костюмы в упаковке: шапочки, маски, перчатки, бахилы, комбинезоны с застежкой на животе.

Они облачились на лестничной площадке, удовольствовавшись только маской и перчатками. Лучше все-таки не переносить вирус, трогая дверные ручки, мебель. Ведь даже на воздухе вирусы гриппа продолжают жить несколько часов. И потом, исследователи еще ничего не знали об этом новом штамме. Очень ли он заразен? Каков его инкубационный период? Как легко он передается? Каким путем? Желудочным или, как большинство вирусов гриппа, воздушно-капельным?

Жан-Поля Бюиссона предупредили, что к нему зайдут двое микробиологов из Института Пастера, но больше он ничего не знал. Его удивили и напугали их маски, когда он открыл дверь. Жоан принялся его успокаивать, Амандина же держалась поодаль, удостоверившись, что ее маска плотно прилегает к лицу. Бюиссон был носителем миллионов вирусов гриппа, он распространял их при каждом слове, при каждом чихании. Исследования показывали, что при чихании невидимые капельки разлетаются в радиусе до двух метров. У гриппа нет мозга, но природа наделила его целью: постоянно искать хозяев, чтобы в них размножаться.

– Это, конечно, впечатляет, но это простая предосторожность. У вас грипп, и вы наверняка заразны.

Войдя в квартиру, ученый протянул ему маску:

– Наденьте, если вас не затруднит. Лучше перебдеть, чем недобдеть.

Бюиссон надел маску, имевшую форму утиного клюва, Жоан удостоверился, что она надета как следует. Мужчина в пижаме выглядел скверно. Красные глаза, глубокие черные круги под ними, осунувшееся лицо. Он провел ученых в гостиную и сел на диван, закутавшись в плед. На столе дымилась чашка с чаем. Жоан сел, а Амандина осталась стоять, скрестив на груди руки.

– Маска, ваш приход сюда… Вы не все мне сказали. Со мной что-то серьезное?

Амандина покачала головой:

– Не беспокойтесь. Просто ваш врач входит в сеть РГНГ. Это мощный орган наблюдения за гриппом. Несколько сотен терапевтов-волонтеров, но еще и медицинские центры и больничные лаборатории централизуют данные, сводят статистику и посылают пробы на анализ, все это в целях санитарного контроля и профилактики. Забота всегда одна: не допустить, чтобы неизвестные микробы размножились и распространились среди населения. Мы делаем анализы и, главное, расспрашиваем людей, у которых взяли пробы. Мы что-то вроде полицейских дознавателей, только преследуем микробы. Опознаем их, отлавливаем, препятствуем их распространению. Вы понимаете?

Он как будто успокоился:

– Да-да, я понял.

Он закашлялся в маску. Амандина кончиками пальцев протянула ему новую, ибо влажная маска быстро теряла свою эффективность. Жоан приступил к вопросам. Он держал лист бумаги на твердой подложке и ручку.

– Прежде всего, как вы себя чувствуете, месье Бюиссон?

– Плохо… Температура была под сорок сегодня ночью. Сейчас немного снизилась, наверно, благодаря лекарствам.

– Вы раньше болели гриппом?

– Было два или три раза, да… Скверное воспоминание от каждого раза… Большая гадость этот вирус.

– В вашей справке написано, что первые симптомы вы почувствовали в пятницу. Так?

Он надолго задумался.

– Да. В пятницу утром мне уже было неважно. Не хотелось есть, усталость какая-то… Насморк я подхватил еще три-четыре дня назад, а тут начался кашель с мокротой. После обеда стало еще хуже. Сильная усталость, все болело, трясло. К врачу я пошел около пяти.

– Вы куда-нибудь выходили в этот день?

– Да, утром, купить газету.

– А где киоск?

– Метрах в пятидесяти отсюда.

– Больше никуда?

– Были у меня планы на вечер, но я слишком плохо себя чувствовал… Остался дома, лежал.

Жоан делал записи.

– Случалось ли вам в последние дни контактировать с людьми, у которых были симптомы болезни? – спросила Амандина. – Головная боль, кашель, воспаленное горло, насморк, температура, ломота…

– Насколько я помню, нет. Кашляли, конечно, тут и там, сезон простуд, верно? Такая сырость стоит в эти дни.

Стуча зубами, он взял чашку с чаем и сжал ее обеими руками. Приподнял маску, отпил глоток и поставил чашку на место. Амандина уставилась на зараженную чашку. Войдя сюда, она ни к чему не притрагивалась.

– Проблема в том, что я много встречаюсь с людьми. Я член небольшой театральной труппы, мы сейчас готовим спектакль. Еще я казначей в клубе авиамоделизма и почти каждый вечер хожу играть в бильярд. Ну и всякое другое.

Жоан кивнул, но их задачу то не облегчало. Столько возможностей подхватить и передать вирус. Он сосредоточился на вопросах, каждый из них был важен.

– Как правило, инкубационный период гриппа, то есть время от момента, когда вы заразились, до того, когда болезнь проявляется и становится очень заразной, примерно сорок восемь часов. Может быть, конечно, побольше или поменьше, то зависит от штамма вируса. Есть какие-то соображения, где и от кого вы могли заразиться гриппом? Подумайте… Это, должно быть, было где-то в середине прошлой недели. В среду, четверг, может, и раньше.

Больной поерзал на диване.

– Понятия не имею.

– Вы как-то планируете ваши дни, ведете ежедневник? Что-то в этом роде?

– Я записываю встречи в телефон. То есть помимо постоянных дел.

– Мы бы хотели его посмотреть.

Он сжал ладонями виски.

– Да-да… Извините, мне трудно сосредоточиться. Голова раскалывается, просто ужас.

Жоан помолчал, чтобы Бюиссон вновь сфокусировал внимание.

– Я понимаю. Вы рыбачите? Охотитесь?

– Нет.

– Из Франции не выезжали?

– Я сказал это моему врачу, когда он заполнял справку. Нет.

– Бэ-де-Сомм? – спросила Амандина. – Маркантер?

– Что я там забыл?

Двое ученых переглянулись. Жоан чуть наклонился вперед и продолжал приглушенным маской голосом:

– Вы не контактировали в последнее время с дикими птицами? Скажем, утки, гуси, лебеди… В парке? У пруда?

Бюиссон вздохнул и сощурился:

– Нет.

– С другими животными? Домашней птицей, свиньями?

– Нет, говорю же вам. Я был в Париже. Никаких животных, даже собак, ничего.

Амандина попыталась привести в порядок свои мысли. Где-то же Бюиссон подцепил болезнь. Был ли он «пациентом зеро» или «случаем-индексом», отправной точкой возможной эпидемии? Или сам контактировал с кем-то другим? С кем-то, растворившимся среди миллионов человек в столице, кто контактировал с птицами? И если так, то как его найти?

Бюиссон забеспокоился. Он смотрел на Амандину и Жоана с подозрением.

– При чем тут вообще животные? Вы говорите о свиньях… Была же история со свиным гриппом несколько лет назад… Что это значит?

Жоан решил, что пора его просветить. Он откашлялся:

– Месье Бюиссон, вы заразились гриппом типа А, это самый распространенный тип. Но проблема в том, что ваш грипп неизвестен.

– Как это – неизвестен?

– Анализы еще не закончены, но, похоже, мы никогда его не встречали, даже в мировом масштабе. Ни сегодня, ни в прошлом. И вы единственный установленный на сегодняшний день больной, который им заразился.

– Единственный? Но… как я мог подцепить такую пакость?

– Мы не знаем. И поэтому мы здесь.

Тут вступила Амандина:

– Надо знать, что вирус гриппа постоянно мутирует. Его восемь генов как восемь игроков футбольной команды. Эти игроки все время меняются местами, иногда покидают поле и заменяются другими, более результативными… В ста тридцати странах мира более ста пятидесяти лабораторий наблюдения заняты тем, что берут анализы у больных и составляют фотороботы этих футболистов. Они наблюдают за гриппом уже больше шестидесяти лет так же серьезно, как телескопы наблюдают за звездным небом в поисках метеоритов. Но они оперируют бесконечно большими величинами, а мы бесконечно малыми. Вы понимаете?