— Шашки к бою! За мной, в атаку, марш-марш! — скомандовал Буденный.
В наступившей темноте началась отчаянная рубка. Увлекшись боем, Семен Михайлович вырвался слишком далеко. Четыре белоказака навалились на всадника, отбившегося от своих.
— Держи, держи его, это комиссар! — кричали они.
— Кого держи, черт бы вас побрал! — подделываясь под казачьего офицера, выругался Семен Михайлович и, приказав следовать за собой, добавил: — Я вам покажу, какой я красный комиссар…
Он произнес эти слова спокойно, набивая патронами опустевшую обойму кольта. А затем так же спокойно несколько раз выстрелил в преследователей — кого-то убил, кого-то ранил и, пришпорив скакуна, умчался в гущу боя.
В непрерывных боях под Царицыном последовательно и настойчиво вырабатывалась новая тактика борьбы с врагом. Буденновцы стремились к активным действиям, внезапным ударам по противнику; они предпочитали нападения с тыла и с флангов. Если враг преимущественно вел бои днем, то буденновцы зачастую навязывали ему ночной бой. Военный опыт и показания пленных привели к выводу, что белые генералы любят сосредоточивать артиллерию в одном месте. Поэтому красные конники старались первый удар наносить по артиллерийским подразделениям врага. Из захваченных орудий тотчас же открывали огонь по нему. Крупным нововведением в боевой практике буденновцев стали знаменитые пулеметные тачанки. Они внезапно появлялись там, где их меньше всего ждал противник. Повсюду наводя панику, они были надежным огневым средством в руках командования.
Конный корпус все время пополнялся. Выступая перед новыми бойцами, С. М. Буденный говорил:
— Наш корпус — соединение смелых! У нас первое условие, закон такой — идти вперед. Бойцы у нас лихие, кони ладные. Нам нужны герои, беззаветно преданные революции, готовые на смерть за власть Советов…
Каждое выступление С. М. Буденного воспринималось конниками как боевое напутствие. Почти всегда после командира держал речь комиссар корпуса, большевик с дореволюционным стажем, бывший машинист А. А. Кивгела. Дополняя страстные, идущие от сердца выступления комкора, он говорил о партии, о В. И. Ленине, раздвигал перед бойцами широкие горизонты светлого будущего, за которое надо бороться не щадя ни сил, ни самой жизни.
Летом и в начале осени 1919 года на фронтах создалось тяжелое положение. Особенно сложно было там, где наступали войска генерала Деникина, уже назначившего сроки захвата Москвы. В письме ЦК РКП(б) к партийным организациям «Все на борьбу с Деникиным!» говорилось: «Наступил один из самых критических, по всей вероятности, даже самый критический момент социалистической революции». Чтобы отразить наступление Деникина, Центральный Комитет партии требовал перестроить всю работу на военный лад, превратить молодую Советскую республику в единый боевой лагерь. На фронт для усиления частей Красной Армии направлялись коммунисты и отряды рабочих Москвы и Петрограда.
В конце июля 1919 года на левом крыле Южного фронта была создана Особая группа войск в составе 9-й и 10-й армий, а также Конного корпуса С. М. Буденного. Командующим группой был назначен B. И. Шорин. На нее возлагалась задача нанесения главного удара в глубь Донской области, в общем направлении на Новочеркасск. Развернувшиеся бои были очень тяжелыми. Впоследствии Деникин писал, что этот удар и, в частности, наступление 10-й армии с многочисленной конницей Буденного поставили Кавказскую армию белых в весьма затруднительное положение.
Одним из сильнейших соединений деникинских полчищ был конный корпус генерала Мамонтова.
C. М. Буденный слышал о нем, но пока встречаться с мамонтовцами не приходилось. Однажды на хутор Кепинский нарочный из штаба 10-й армии привез Семену Михайловичу товарищеское письмо от К. Е. Ворошилова, который находился на Украине. Он писал о глубоком рейде, предпринятом мамонтовцами по тылам советских войск, и считал, что для борьбы с Мамонтовым следует использовать буденновцев: «…разгромить его — вот, по моему мнению, ваша первостепенная, а для республики необходимая задача». Примерно такого же содержания пришло письмо от члена Реввоенсовета Южного фронта И. В. Сталина. В нем говорилось, что В. И. Ленин считает необходимым быстрейшую ликвидацию зарвавшихся мамонтовцев.
В тревожные дни деникинского наступления Пленум ЦК партии, обсуждая вопрос о положении на Южном фронте, решил направить туда как можно больше сил. Пленум Центрального Комитета одобрил меры, принятые главным командованием Красной Армии по усилению Южного фронта, и, в частности, переброску Конного корпуса Буденного в район Бутурлиновка — Репьевка. Распоряжение это привез в корпус Е. А. Щаденко, которого Семен Михайлович знал еще с 1914 года. Старый боевой товарищ привез и циркулярное письмо ЦК РКП(б) от 20 сентября 1919 года — обширный план, излагающий методы борьбы с Деникиным. В конце письма говорилось: «Помогайте строить кавалерийские части! Извлекайте всех коммунистов-кавалеристов, создавайте из них ячейки для советской кавалерии».
Настал черед разгрома корпуса Мамонтова. От пленных С. М. Буденный узнал, что мамонтовцы сосредоточились в районе станции Таловой. Они показали, что Мамонтов — полковник царской армии, ставший теперь генералом. Ему пятьдесят лет. На вопрос, какой у него характер, пленный унтер ответил:
— Жестокий. Плюнет — гадюка сдохнет.
В дождливый октябрьский день над походными колоннами красных конников, направляющихся к Таловой, появился самолет с трехцветными опознавательными кругами на крыльях. Буденновцы замахали шлемами. Летчик, ошибочно приняв красную конницу за белоказаков, посадил машину неподалеку от дороги. Он вез пакет генералу Мамонтову с приказом штаба Донской армии, а также письмо от командира конного корпуса генерала Шкуро, занявшего Воронеж. Документы, взятые у белого летчика, раскрыли планы врага. И Шкуро, и Мамонтов, каждый располагая силами большими, чем советский Конный корпус, опасались в одиночку встретиться с буденновцами. Им была известна смелость Буденного, они считали его способным на любую дерзость. Узнав о приближении буденновцев к Таловой, Мамонтов поспешил увести свои дивизии к Воронежу.
7 октября комкор получил пакет с директивой командующего Южным фронтом, в которой говорилось: «…по имеющимся сведениям, Мамонтов и Шкуро соединились в Воронеже и действуют в направлении на Грязи. Приказываю: корпусу Будённого разыскать и разбить Мамонтова и Шкуро». Корпусу были приданы железнодорожная стрелковая бригада и кавгруппа 8-й армии. Совместно с ним действовала, находясь в оперативном подчинении С. М. Буденного, 12-я стрелковая дивизия.
Корпус прошел по осеннему бездорожью около пятисот верст. В полночь 13 октября штаб разослал приказ, согласно которому утром красные конники должны были перейти в наступление по всему фронту. Однако на рассвете восемь кавалерийских полков Шкуро под прикрытием тумана неожиданно ударили по левому флангу красных конников. Атака с трудом была отбита артиллерийским и пулеметным огнем. Не давая противнику опомниться, красные конники перешли в контратаку, и после четырехчасового боя противник вынужден был отступить. На другой день Шкуро крупными кавалерийскими силами при поддержке бронепоездов вновь начал наступать, но был отброшен.
Бои с переменным успехом не удовлетворяли Буденного. Активность противника настораживала. В штабе не было достоверных сведений о силах врага. Семен Михайлович знал, что Воронеж занят двумя конными корпусами белых. Но там могли оказаться и другие части. Комкор, склонившись над картой, подолгу размышлял: двум поредевшим в боях красным кавалерийским дивизиям противостояли шесть казачьих дивизий; да и атаковать Воронеж предстояло по открытой местности, насквозь простреливаемой с холмов.
Взвесив все «за» и «против», Семен Михайлович пришел к решению на какое-то время прекратить активные действия, выманить противника из города на открытую местность. Свое решение он объявил на совещании командиров. Они зашумели.
— Освобождение Воронежа — желанный подарок к годовщине Октября, — сказал Семен Тимошенко.
