В 1721 году началась колонизация острова Данией. В 1744 году Дания установила государственную монополию на торговлю с Гренландией. В 1814 году при расторжении датско-норвежской унии 1380 года Гренландия осталась за Данией.
Постоянными жителями Гренландии, её коренным населением, всегда были эскимосы. Однако европейцы не единожды предпринимали попытки проникнуть в глубь Гренландии. Датские купцы, которые в XVIII веке попытались сделать это одними из первых, обморозив лица и руки, скоро повернули назад и вынесли вердикт: «Никто из смертных не сможет проникнуть в глубь материкового льда Гренландии».
Штурм «ледяной пустыни» возобновился лишь много лет спустя: американец Хейс, английские альпинисты, потом швед Норденшёльд, затем датчанин Изнсен, снова Норденшёльд. В результате этих поистине нечеловеческих усилий в глубь острова удалось проникнуть всего на 117 километров.
Некоторые учёные во времена Нансена считали, что не всю Гренландию покрывает ледяная пустыня: защищённые от стужи хребтами, в центре таинственной белой страны есть зелёные оазисы.
Фритьоф хотел выяснить, так ли это, и исследовать ледяной купол Гренландии. Эта была очень интересная и актуальная для науки проблема, ведь изучение материкового льда давало ключ к пониманию природных условий во время последнего великого оледенения и для исследований климатических изменений в доисторическое и историческое время.
Кроме исследований ледникового купола Нансен планировал вести метеорологические и магнитные наблюдения.
* * *
У Фритьофа был план: он хотел пересечь Гренландию с востока на запад, поскольку Норденшёльду не удалось пройти остров с запада. Материалы экспедиции великого шведского исследователя подтолкнули Нансена к мысли, что переход возможен, но на лыжах. Именно так передвигались по гренландским ледяным и снежным пустыням лопари. Будучи прекрасным лыжником, Фритьоф знал, какие большие расстояния преодолевают опытные спортсмены. Запасы продовольствия, снаряжение, спальные мешки и палатку он планировал тащить на санях.
В плане пересечения Гренландии Нансен намечал высадку на восточном побережье, поблизости от места дрейфа «Викинга», а затем собирался взойти на ледяной остров. Он отдавал себе отчёт, что пути назад нет. Он писал, что, «когда путешествие начнётся, позади будут сожжены все корабли, и для сохранения своей жизни и жизни спутников необходимо будет дойти до населённых мест на западе во что бы то ни стало. А это сильный стимул в действиях человека». Риск на грани безумия, уверенность в собственной правоте, надежда исключительно на собственные силы и противостояние обществу — всегда были отличительными чертами практически всех планов и путешествий Нансена.
Фритьоф долго обдумывал свой план и окончательно убедился в его правильности, когда летом 1886 года американец Пири вместе с датчанином Майгордом смогли подняться на ледяной купол Гренландии с западного побережья на высоту нескольких тысяч метров. Нансен, находящийся тогда в Неаполе, понял, что ему надо торопиться.
Впервые он поделился своим планом с доктором Григом осенью 1887 года.
«Однажды зимним вечером 1887 года, — вспоминал Григ, — когда я сидел у себя в кабинете на Парквейен и работал, неожиданно распахнулась дверь и в комнату ворвался Нансен в сопровождении своей длинношёрстной и невоспитанной собаки Дженни. Не претендуя на авторитетность собственного мнения, хочу тем не менее заметить, что увлекающийся Фритьоф вовсе не тот человек, который хорошо мог бы выдрессировать охотничью собаку. На улице было холодно, и на плечи у Нансена был накинут плащ.
Он уселся на диван напротив меня и сказал:
— Ты знаешь, о чём я думаю? Я решил пересечь на лыжах Гренландию.
И он изложил мне план, показывая маршрут на моём стареньком атласе, который с тех пор стал у меня ассоциироваться с тем самым вечером. Как это ни удивительно, Нансен вовсе не был уверен в собственном успехе и был довольно скептично настроен. Он сомневался, что ему всё удастся.
Я понял, что он жаждет обсуждения. И я высказал ему свои сомнения, хотя и не был силён в предмете.
— Самым лёгким было бы пройти низом, — сказал Фритьоф, — это ты понимаешь, но я хочу доказать миру, что Гренландию можно ПЕРЕСЕЧЬ. — И он указал точный маршрут на карте.
Но он и предположить не мог, как трудно будет ему разгрызть этот орешек.
Фритьоф объявил мне, что едет в Стокгольм.
— Зачем? — удивился я.
— Я хочу повидаться с Норденшёльдом, поговорить с ним и выслушать его мнение о моём плане. Я только должен защитить весной докторскую, а затем сразу же отправлюсь в Гренландию. Да, мой старый друг, весна предстоит тяжёлая, но ничего — я справлюсь!
<…> Было ясно, что он готов положить жизнь на выполнение этого плана».
Вскоре Нансен отправился в Стокгольм, чтобы посоветоваться с Норденшёльдом, имевшим собственный опыт путешествия в Гренландию. Фритьоф обратился к своему земляку профессору Брёггеру с просьбой представить его Норденшёльду.
Вот как сам Брёггер вспоминал ту встречу:
«В четверг, 3 ноября, когда я пришёл в свой рабочий кабинет в Стокгольмском минералогическом институте, смотритель сказал мне, что меня спрашивал какой-то норвежец. Оказалось, что он не оставил визитной карточки и не назвал себя. Таких земляков ко мне заходило много. „Верно, опять один из тех, кого нужно выручить из временного затруднения!“ — подумал я.
— А каков он был на вид?
— Долговязый, белокурый, — ответил смотритель.
— Одет порядочно?
— Без пальто! — сказал смотритель ухмыляясь. — Видно, моряк или кто-нибудь в этом роде.
Значит, моряк без пальто! Пожалуй, мне и предстоит снабдить его пальто. Не впервые!
Немного погодя ко мне заходит профессор Вилле с вопросом:
— Застал тебя Нансен?
— Нансен? Так этот моряк был Нансен? Без зимнего-то пальто?
— Как без зимнего пальто? Он собирается пересечь материковый лёд Гренландии!
Затем появился и сам Нансен: высокий, стройный, широкоплечий силач, так и дышащий здоровьем и молодостью. Действительно долговязый и белокурый, как описал его смотритель. Волосы откинуты назад с широкого лба, одежда порядочно потёртая. Он прямо подошёл ко мне и, протягивая руку с какой-то своеобразной приветливой улыбкой, сам представил себя.
— Вы собираетесь пересечь Гренландию? — сказал я.
— Предполагаю.
Я смотрел на него во все глаза: невыразимо уверенный и внушающий доверие взгляд и добрая улыбка на резко очерченном мужественном лице. По мере же того как он говорил — несмотря на то что обращение его оставалось таким же простым и, пожалуй, даже показывало, что он несколько стесняется, — он как бы вырастал в моих глазах.
Самый план его — пройти на лыжах от восточного берега до западного, — показавшийся мне сначала ни с чем не сообразной выдумкой, стал во время беседы казаться мне наиестественнейшим делом в свете. Мало того: я вдруг проникся непоколебимой уверенностью: да, конечно, он пройдёт! Это так же верно, как то, что мы сейчас сидим и беседуем с ним!
— Отправимся сейчас же в академию к Норденшёльду, — предложил я.
И мы отправились.
Оригинальный костюм Нансена — плотно обтягивавшая стан тёмная триковая блуза или куртка — не преминул привлечь к моему спутнику внимание прохожих, когда мы шли с ним по Дротнингатан. По этому же костюму Густав Ретциус принял Нансена с первого взгляда за акробата или канатного плясуна.
Норденшёльд находился в этот час, по обыкновению, в своём физическом кабинете. Навстречу нам попался хранитель музея Биндстрём, нёсший реторты.
— Старик там, но очень занят.
Войдя в кабинет, мы увидели, что „старик Норд“ возится со своими минералами. При виде его широкой мускулистой спины мне невольно вспомнилось одно приключение в енисейской экспедиции в 1875 году. По реке ходили большие волны, ежеминутно угрожавшие потопить лодку, в которой плыли путешественники. Норденшёльд, недолго думая, взял да и уселся на самый край кормы и предоставил холодным как лёд волнам разбиваться о его широкую спину. Так и сидел он несколько часов, изображая устой против волн. Из людей подобного закала и создаются исследователи полярных стран!
Поздоровавшись с Норденшёльдом, я представил ему своего спутника:
— Консерватор Бергенского музея Нансен. Он решил совершить переход через материковый лёд Гренландии.
— Вот как!
— Но прежде ему хотелось бы побеседовать немножко с тобой.
— Милости просим! Итак, господин Нансен решил пересечь Гренландию?
Перед Норденшёльдом как будто взорвало бомбу. Первоначальное ласковое, но несколько рассеянное выражение исчезло с его лица, он весь превратился в слух и внимание и словно мерил молодого гостя глазами, чтобы рассмотреть, что он за человек. Затем он вдруг весело вымолвил:
— Могу подарить господину Нансену пару прекрасных сапог. Да, я нисколько не шучу. В таких случаях крайне важно обеспечить себя первоклассной обувью, ибо края льдин разрезают самую толстую кожу, как бритва.
Лёд был сломан. Нансен начал развивать свой план. Норденшёльд слушал, время от времени скептически кивал головой и ставил какой-нибудь вопрос. В общем план Нансена представился ему, насколько я понял, хотя и очень смелым, но не безусловно невыполнимым. Видно было, что самая личность Нансена с первого же взгляда произвела на него сильное впечатление, и старик тут же изъявил свою полную готовность содействовать молодому смельчаку советами и своей опытностью. Перед уходом я шепнул Норденшёльду на ухо:
— Ну, как по-твоему? Я со своей стороны уверен, что он дело выполнит!
— Может быть, ты окажешься правым! — ответил Норденшёльд, но выражение его лица приняло скептический оттенок.
После заседания в Геологическом обществе Нансен вновь зашёл ко мне. Было уже довольно поздно. Вдруг во время нашей беседы, которую я вёл с большой горячностью, раздался звонок, и явился Норденшёльд. Теперь я понял, что он серьёзно заинтересован.
И вот мы сидели далеко за полночь, толкуя как о проектируемой Гренландской экспедиции в частности, так и о других арктических и антарктических (в область Южного полюса) экспедициях вообще. Тогда минуло всего четыре года со времени последней Гренландской экспедиции самого Норденшёльда.
Несколько дней спустя Нансен уехал в Кристианию. Увёз ли он с собой обещанную Норденшёльдом пару сапог, мне неизвестно. Знаю лишь, что Норденшёльд послал ему потом пару снежных очков. Зато Нансен, без сомнения, увёз с собой немало важных указаний и убеждение в полном понимании и сочувствии со стороны знаменитого исследователя полярных стран».
