– Вася заболел?

– Дурак! – Вася окончательно рассердился на себя, на Женьку и на свой зуб. – Неужели ты не понимаешь, что я пролежал замерзшим пятьдесят лет!

– Сколько-сколько? – опешил Женька, а Лена разом перестала плакать.

– Пятьдесят лет! Ты это понимаешь?

Женька не понимал, но на всякий случай присвистнул и с уважением, почти с завистью сказал:

– Вот это да! Здорово! Пятьдесят лет… – И попытался уточнить: – Ты вместе с мамонтом замерзал?

– Дурак! – уже спокойней повторил Вася, и слезы перестали капать, но зуб еще ныл. – Мамонт же доисторическое животное. А я… я – исторический…

– Слушай, я ничего не понимаю, – честно признался Женька.

– Я сам… – начал было Вася, но, почувствовав, что у него опять навернулись слезы, сжал зубы и вскрикнул: – Ой!

– Ты чего? – наклонилась к нему Лена.

– Зуб вот еще…

– А-а! – понимающе сказала Лена и окончательно успокоилась: от зубной боли плачут не только мальчишки, но даже взрослые – это такая боль, хуже которой не бывает. И странно, она, жалея Васю, уже снова верила, что он очень смелый и совершенно необыкновенный мальчик.

– В конце концов, это ведь не так важно, сколько ты там замерзал, – сказала она, – важно, что ты отмерз и даже приручил мамонта. Он вместе с тобой отмерзал?

Вася кивнул головой.

– По-моему, это тоже неважно, – с завистью сказал Женька. – Это даже интересно – пятьдесят лет пролежать замерзшим, а потом вдруг оттаять и сразу же приручить мамонта. Слушай, а как же ты замерзал?

Вася понял, что его положение не такое уж безнадежное, и мысли о родителях отошли на задний план – ведь еще ничего не известно: может быть, они и живы. Теперь они, конечно, старенькие, но все-таки… и Вася рассказал все, что с ним случилось пятьдесят лет назад. Кстати, он спросил:

– А почему вы говорите «двадцатый», а не две тысячи двадцатый год?

– Видишь ли, это просто удобней. Ведь каждый знает, что две тысячи лет уже прошло, – ответила Лена.

– А Сашка Мыльников все-таки плохой товарищ, – твердо сказал Женька.

– Почему? – нахмурился Вася.

– Ну, что же это за товарищ, если он бросил тебя в яме? Я бы обязательно разыскал.

– Метель была… пурга.

– Ну и что ж! Разве это помеха? Вот когда на Марсе космонавтов разметала пыльная красная буря, так их и то нашли. А тут, на Земле, он не мог разыскать…

Лена вздохнула и почему-то очень твердо сказала:

– Ты ничего не знаешь, Женька, и поэтому не болтай.

– Сама ты болтаешь! – очень своевременно и остроумно ответил Женька. – Разве это товарищ?! – добавил он с презрением.

Они помолчали. К машине приблизился Тузик и стал обнюхивать ее хоботом, шумно вздыхая и опасливо косясь своими маленькими глазками.

Вскоре пришел дедушка и сказал:

– Тузика мы оставим в старом лесничестве. Там есть загон – в нем когда-то приручали лосей. Вот там он и погуляет.

– А разве лосей приручили? – уже откровенно удивился Вася.

И дедушка, тоже уже не таясь, ответил:

– Да, уже лет тридцать, как они домашние животные. Их разводят, как коров, из-за мяса, молока и хорошей кожи. Ну, взбирайся на своего мамонта и веди в загон.

– Я тоже сяду! – закричал Женька.

Но Лена презрительно сжала губы:

– Так он тебя и возьмет!

– Вася ему прикажет.

Польщенный Вася взобрался на Тузика и, покрикивая на него, заставил посадить Лену и Женьку.

Дедушка шел впереди, показывая дорогу.

Вскоре они подошли к заброшенному деревянному зданию фермы.

Оно было ограждено высоким и крепким забором с хорошими воротами.

Не подозревая подвоха, Тузик спокойно прошел во двор и стал обнюхивать хоботом постройки. Они не понравились ему, поэтому он фыркал и сопел. Ребята наносили в корыто воды, нарвали травы и ветвей и простились с мамонтом. Он стоял посреди двора, слегка раскачивая свою большую лопоухую голову.

– До свиданья, Тузик! – сказал Вася. – Мы скоро приедем.

Ворота закрылись, и все четверо пошли к машине. Сзади раздался трубный рев, ворота затрещали… Все остановились. Но рев затих, и слышно было, как Тузик, тяжело ступая, пошел обследовать свои владения.

– Ничего, – сказал дедушка. – Привыкнет…

Переваливаясь на кочках, электронка выбралась на шоссе, и дедушка чуть прибавил скорость. Сделать это было нетрудно – стоило только нажать педаль и, значит, передвинуть рычажок реостата. В электромотор поступило больше тока из аккумуляторов, и машина побежала быстрей. На повороте, где несколько часов назад Тузик испугался автопоезда, на щитке электронки зажегся красный сигнал.

Дедушка поправил зеркальце и увидел, что сзади его догоняет новый автопоезд. Красный сигнал включил специальный аппарат, который зорко наблюдал за всем, что делается позади, и заранее предупреждал водителя об опасности. Электронка прижалась к самой обочине шоссе. Мимо промчался автопоезд. Его вагоны были окрашены в светлую краску, в них было множество широких окон, возле которых сидели пассажиры; вагоны-прицепы мелькали со скоростью курьерского поезда.

– Атомка промчалась! – с завистью сказал Женька.

«Ах, вот что такое атомка! – подумал Вася. – Это, видно, автопоезд, работающий на атомной энергии. Да, такие атомки делать гораздо лучше, чем те, что делали когда-то».

Воспоминание о тех далеких днях, когда атомками называли атомные бомбы, заставило Васю опять вспомнить о своем странном положении, и он снова загрустил. Лена тоже задумчиво ответила Жене:

– Это пассажирский экспресс порт Уэлен – Ужгород.

– А не московский? – ревниво спросил Женя.

– Нет, московский проходит раньше.

– Вот вырасту, – мечтательно протянул Женька, – и стану водителем атомных поездов!

– Не очень-то интересно, – заметила Лена. – Все время в дороге. Они же могут вокруг света без остановки проехать.

– Мало ли что могут! – возразил Женька. – А водителей-то все время на станциях меняют. Сменился – и кати куда хочешь! Красота!

– Да! – почти с завистью сказал дедушка. – Атомки – хорошее дело. Недаром железные дороги перестали строить. Атомка ведь везде пройдет.

Пока выяснялись все преимущества безрельсовых атомных поездов, электронка вдруг замедлила ход и остановилась, хотя Вася ясно видел, что дедушка при этом даже пальцем не шевельнул.

– Перекресток, – сказал дедушка. – Что ж, подождем.

– Вот, «подождем»!.. – обиженно протянул Женька. – Меня так за руль не пускаете. А ведь вот сами заговорились, и автотелефототормоза за вас сработали – остановили машину. А то б наверняка нарушили правила уличного движения.

– Ладно тебе! А фотоэлементы у нас на что?!

Из дальнейшего разговора дедушки и Женьки Вася сделал вывод, что и дороги и машины устроены так, что даже при всем твоем желании совершить аварию сделать это не позволят фотоэлементы. Они установлены на всех машинах, и на всем протяжении шоссе: на перекрестках и поворотах полосами нанесена особая краска, посылающая невидимые простому глазу лучи. Их-то и ловят установленные на машинах приборы и автоматически помогают водителю, предостерегая его от опасности и предотвращая аварии.

И сейчас же вспомнился случай на шоссе: бешено мчащийся прямо на Тузика автопоезд, растерянный водитель. Да, крушение тогда было неизбежно. Его предотвратили умные приборы.

Как тогда вильнула атомка! Как понеслась! Вот теперь ясно: полосы вдоль обочины шоссе – это своеобразный фотоэлементный барьер, который не позволяет машине выезжать за его предел. Пожалуй, Женька-маленький прав: при такой технике машину может водить не то что третьеклассник, а даже первоклассник. И Вася посмотрел на него уже дружелюбней.

«А Женька Маслов-старший стал таким вредным! Просто смотреть на него не хочется», – подумал Вася.

Шоссе пересек автопоезд, и электронка свернула. Сквозь ветровое стекло перед Васей открылся вид на родной городок. Как он вырос, как повзрослел! То там, то здесь из-за высоких деревьев высились разноцветные, а чаще всего серебристые крыши многоэтажных домов. Вася догадался теперь, что они также покрыты фотоэлементом, перерабатывающим солнечную энергию в электрическую. Надо думать, летом солнечные лучи с помощью специальных аппаратов охлаждали воздух в домах, а зимой помогали обогревать их.