Изучение отдельных компонентов цивилизаций как социально-культурных систем и генезиса структур этого типа как целостных организмов предусматривает привлечение разного рода источников, в том числе и данных археологии. Связь предмета археологической науки с миром культуры на первый взгляд лежит на поверхности явлений, что, в частности, нашло отражение в появлении в 30—40-е гг. в СССР термина «история материальной культуры», заменившего слово «археология» в наименовании головного археологического института страны. Однако дальнейшая разработка этого круга вопросов показала, что подобная связь является многомерной, а порой и весьма опосредствованной, особенно в свете усиливающегося внимания к теоретическим проблемам культурологии.
Как известно, многие фундаментальные понятия науки носят сложный полифункциональный характер. Коллизии, возникающие в археологической науке особенно на интерпретационном уровне в связи с широко применяемым понятием «археологическая культура», связаны со смещением акцентов, когда на термин, однозначный только на уровне омонимов, подсознательно переносится нагрузка разных уровней исследования, да по существу и разных наук, в которых этот термин имеет различное значение и передает явления, различные по объему и содержанию. Термин «культура» используется в ряде наук на разнообразных процедурных уровнях — и в аспекте узко служебного употребления, и как базовое, методологическое понятие, важнейшая философская категория.
Разработки советских культурологов существенно продвинули проблему определения понятия культуры, хотя и наблюдается тенденция к ее безгранично расширенному толкованию, как бы подменяющему понятие «общество». Феномен культуры рассматривается в первую очередь как система регулятивов человеческой деятельности, существующих в формах внешней (объективной) и внутренней (субъективной) предметности. В. Е. Давидович и Ю. А. Жданов справедливо подчеркивают, что именно через категорию человеческой предметной деятельности понятие «культура» как социально-философская категория может быть введено в общий строй категорий марксистско-ленинской философии (Давидович, Жданов, 1979, с. 28). Эти авторы в своей монографии считают возможным выделить три морфологических среза или слоя культуры: материальную культуру, в которой на первом плане находится преобразовательная, практически-предметная деятельность; духовную культуру с ее механизмами действия и получаемыми результатами и как особый морфологический слой художественную культуру (Давидович, Жданов, 1979, с. 194 — 206). Н. С. Злобин предпочитает говорить о материальных и духовных формах предметного бытия культуры (Злобин, 1980, с. 45—56; Вавилин, Фофанов, 1983, с. 145). Много внимания уделяет различным аспектам культуры как глобального явления всемирной истории один из активных советских культурологов Э. С. Маркарян (Маркарян, 1969, 1973, 1983). По его мнению, понятие «общество» выражает строение, а «культура» — способ деятельности коллективного субъекта действия — социальной системы (Маркарян, 1969, с. 64). Возможно, это излишнее увлечение уровневым положением культуры, поскольку социальная система и есть общество, для которого при таком подходе культура — способ деятельности. В одной из последних работ Э. С. Маркарян справедливо подчеркивает, что именно благодаря культуре человеческая деятельность обладает универсальными по своим потенциям преобразовательным и возможностями. При этом отмечается, что в ходе адаптации человека к окружающей среде приспособительный эффект достигается средствами «социокультурной перестройки человеческих индивидов путем универсального преобразования внешней и внутренней сред их обитания» (Маркарян, 1981а, с. 146). На этой важнейшей стороне культуры, выводящей нас на системы жизнеобеспечения, мы еще остановимся в дальнейшем. Наряду с этим исследователи отмечают, что культура обладает относительной самостоятельностью и ее этапы отнюдь не повторяют дословно этапы социально-экономического развития (Давидович, Жданов, 1979, с. 235). Наиболее наглядно это выступает при тенденции к сохранению жесткой системы ценностей, регулируемой обычаями и традициями.
Не вдаваясь в детали осуществляемых разработок, нельзя не признать, что понятие культуры является важнейшей категорией исторического материализма (Межуев, 1977, «с. 13). Для изучения всемирно-исторического процесса важно наличие эпохальных срезов или типов культуры — культуры первобытной эпохи, эпохи рабовладельческих обществ и т. д. Вместе с тем многообразие конкретного исторического процесса находит отражение и выражение в локальных культурных способах адаптации исторических общностей людей к тем или иным средам обитания (Маркарян, 1981а, с. 151). Это особенно ярко проявляется в первобытную эпоху с ее возможностями, ограниченными производственным потенциалом и соответственно культурно-хозяйственными типами.
<В целом следует вычленять различные типы культур в зависимости от ранга изучаемых явлений (Маркарян, 1985; Арутюнов, 1985). Так, эпохальный тип культуры отражает закономерности наиболее широкого плана, зачастую конвергентного характера, связанного с определенной ступенью социально-экономического, технологического и культурного прогресса (рис. 1). Второй тип культуры — это региональный, ограниченный пространственно-временными рамками, в пределах которых формопроявления носят специфический и зачастую неповторимый характер. Следует иметь в виду, что в отличие от географического региона культурный регион является более динамичным понятием, его границы и содержание подвержены значительным временным изменениям, хотя многие черты стабильности в конечном итоге восходят к тем же явлениям географического и, шире, экологического характера. Для археологии такой уровень анализа, как региональный тип культуры, особенно важен. На одном из заседаний методологического семинара в ЛОИА В. С. Бочкарев справедливо подчеркнул, что обычно археологические культуры в качестве устойчивых культурных общностей возникают не как единичные феномены, а целыми блоками. Такие блоки включают культуры, близкие по ряду формопроявлений, что хорошо видно на культурах степной зоны Евразии. В древнеямном, срубном, катакомбном, андроновском и других комплексах отчетливо проявляется как некая общая подоснова региональный тип культур, реализуемый, в частности, в устойчивом наборе специфических артефактов. Другим примером являются раннеземледельческие культуры Ближнего Востока от Иерихона и Джармо до Джейтуна. Наконец, третий уровень, или третий тип культуры, — это локальный. В данном (случае локальная культура является конкретной единицей, соответствующей в материалах археологии древнему обществу как устойчивой социально-культурной системе. Взаимодействие и разный удельный вес элементов эпохального, регионального и лекального характеризуют одну из сторон конкретного исторического процесса. [caption id="attachment_10508" align="aligncenter" width="777"]
Рис. 1. Типы культур древней эпохи в Средней Азии и на Среднем Востоке.[/caption]
В аспекте подобных исследований археологические материалы занимают совершенно определенное место. Они представляют собой выборку некогда реально существовавшей культуры (в культурологическом понимании этого термина) общества первобытной или докапиталистических эпох в ее предметно-продуктивном аспекте. Этот непреложный факт заставляет обратить особое внимание на культурологические разработки, поскольку именно они позволяют в значительной мере определить информационные возможности данных археологии, особенно при исторических и социологических реконструкциях.
До перехода к вопросам культурологической интерпретации в археологии необходимо кратко остановиться на процедуре исследования археологических объектов. Здесь имеется довольно много вариантов, и нередко они носят чрезмерно усложненный характер, вступающий в явное противоречие с реально существующим материалом. При однолинейном построении уровней процедур предлагалось их значительное число, вплоть до семи, и теоретически это количество может быть увеличено до значительных пределов. Важным аспектом является введение системы прямых и обратных связей между уровнями, что было особенно подчеркнуто английским археологом Д. Кларком (Clarke, 1968).. Его книга «Аналитическая археология» явилась весьма примечательной попыткой уточнения археологической методологии, хотя на исторических реконструктивных построениях отрицательно сказалась узость, свойственная структурному подходу. В целом нет сомнений в том, что процедура должна носить циклический и вместе с тем динамичный характер при тесной взаимосвязи и взаимодействии различных циклов, или ступеней, исследования (Бочкарев, 1975).
