Беляев высунул голову, поежился: разогреть бы…

— Попробую, Пашенька. Я для тебя на все готов. — И Леонов повернулся к Беляеву «вспухшей» от дедерона спиной. У березы, поваленной кораблем, Алексей нагреб мелких тонких хворостинок, березовой коры надрал — для распала. А потом начал, чуть подпрыгивая, обламывать сухие ветки. Маленький, жиденький, но костерок он все же развел. Таявший снег никак не давал разойтись огню. Потом, когда белая толща протаяла до мха, дело пошло живей. В багряный цвет окрасился снег, густые тени деревьев обступили костер. Леонов нашел ветку потолще, уложил ее поближе к огню, приставил к ней тубу. И сам подсел, погрелся, а потом начал звать Беляева:

— Паша, иди сюда, здесь тепло!

— Когда кофе согреется, тогда и приду, — ответил командир корабля.

— А может, зарядочку перед кофеечком? — не унимался Алексей. — Давай, Паша, давай попрыгаем. — Ом поднялся от костра и пошел тропкой, протоптанной к кораблю. За спиной у него что-то зашипело. Разогревшись и дав трещину внизу, туба, словно ракета, летела к вершинам сосен, разбрызгивая вокруг остатки кофе.

— Ну как, — проследив за ней взглядом, спросил с усмешкой Леонов, — горячий кофе будем пить или холодный?

— Я люблю горячий, — невозмутимо ответил Беляев и рассмеялся. Они потом до самой своей эвакуации уточняли: «Так какой кофе ты любишь больше: холодный или горячий?»

Владимир Беляев шел первым. За ним Владислав Волков, Юрий Лыгин, потом Сергей Артемов. Первые шаги, первые провалы у молоденьких елок, которые оказались главным препятствием. На всем пути елочки создали сотни почти невидимых ниш. Лыжники через метр-другой влетали в них и, падая, захлебывались в снегу. Видел бы кто сверху, что творилось с людьми. Этот «тайный» наблюдатель вряд ли поверил бы, что трое из них — перворазрядники по лыжному спорту. Вставал на лыжи один, падал другой, поднимался Волков, нырял в снег Артемов. За полчаса группа не преодолела и двухсот метров. Владислав, поднимаясь в который раз и надевая лыжи на свои унты, на которых они держались хуже, чем на сапогах, предостерег друзей:

— В этих местах водятся рыси. Их здесь много.

— Ну и что? — усмехнулся Артемов.

— А то, что они прыгают человеку на спину, грызут шею, так что подними воротник, Серега, — посоветовал Волков.

Артемов послушался. А Беляев махнул рукой. Он понял, что втроем им не дойти: успел моргнуть Артемову, заметив, как Владислав, да и Сергей, — они оба были в унтах, меховых брюках и меховых куртках — вымокли с ног до головы.

— Заблудились! Стоп! — громко сказал Беляев, дожидаясь, пока Владислав выберется из ловушки-ниши и встанет на лыжи. — Поставь компас, Сережа, — посоветовал Артемову и шепнул: — Я к ребятам, а вы отдохните и потихоньку… по моему следу.

Беляев скрылся за очередной елкой. Лыжи он хорошо пригнал к своим сапогам, крепко затянув парусиновые ремни. Владимир несколько раз разгонялся, надеясь проскочить ниши у елочек, но не выходило — падал. Снег набивался за воротник куртки, в нос, уши, рот. Избрал другую тактику: стал объезжать ловушки. Двигаясь медленно, обходил и огромные участки поваленных деревьев и чащи, сквозь которые даже с пилой и топором пути не было. На снегу оставались восьмерки, круги, всякие кривые; Беляев шел то на восток (именно туда ему было надо), то на север, то на юг. Досаднее всего становилось, когда с невероятным трудом пройденные двести-триста метров возвращали его назад, на собственный след.

Давно болтается у пояса меховая куртка, шапка съехала на затылок и еле держится, потемнела от пота спина. А он все идет, продираясь сквозь заросли, делает зигзаги, обходя завалы, и идет, не скользит, нет: лыжи ему нужны лишь для того, чтобы не проваливаться по грудь в снег.

На левой руке часы сползли к запястью, болтаются. Поначалу он возвращал их на старое место, потом вообще забыл о них и о времени. От подбородка на шнурке свисает до живота компас. На него Беляев часто посматривает. Иногда закрадывается мысль: неужели промахнулся? И следом самовнушение: вертолетчик не мог ошибиться. Он же говорил, что видел белое с оранжевым — парашют…

Владимир потерял счет времени. Позади него по-прежнему оставались круги да восьмерки, которые он выписывал на снегу пятый час подряд. И вдруг услышал отдаленные, приглушенные расстоянием выстрелы, потом меж стволов сосен увидел шевелящихся людей. Их движения показались замедленными, и спасатель ускорил шаг. Люди исчезли. Померещилось? Снова послышались выстрелы. «Ребята стреляют, — обрадовался посланец Главного. — Это там, на востоке. Значит, уже скоро».

Встреча была неожиданной. Павел Беляев сидел верхом на аппарате и выразительно высказывался в адрес тех, кто летал над ними на самолете. Владимир стянул его за ногу на землю. Тот не поверил глазам своим. Ощупал невесть откуда взявшегося лыжника, узнал и удивленно произнес:

— Ты что, с неба свалился?!

Они обнялись, расцеловались. Владимир был первым, кто встретил космонавтов в тайге. Вслед за ним на лыжах пришли врачи, другие спасатели.

Беляев, Лыгин и Волков возвращались на Байконур через Москву. Владислав позвал друзей к себе домой, но Беляев отказался наотрез: очень уж не хотелось стеснять семью, несколько недель не видевшую Владика. На вокзале они простились.

Ранее Владимир, да и Алексей, приезжая в Москву, останавливались обычно в одной и той же гостинице. Поэтому, пожав руку Владиславу и не раздумывая больше ни о каких других вариантах, друзья пустились почти через весь город к площади Коммуны.

Столица принарядилась. Кумачовые полотнища, плакаты, портреты «виновников» недавно совершенного выхода в открытый космос подняли настроение у многих горожан. О чем только не говорили они в эти дни в метро, автобусах, в своих квартирах. Как бы там ни было, но после гагаринского «Поехали!» тысячи сердец прикоснулись к первой истинно человеческой победе над стихией космоса. И вот теперь двенадцать минут Леонов парил, летел от Черного моря до Сахалина, находясь вне стен космического корабля. Минуты… и почти десять тысяч километров! Фантастика! Даже моросивший с самого утра дождь никому не мог испортить в этот день праздничного настроения. Не повезло, наверное, лишь Беляеву и Артемову, которым неумолимая дежурная в гостинице твердо сказала, как часто бывает в таких ситуациях:

— Мест вам никто не бронировал, да и вообще свободных номеров нет. Ни единого.

Владимир позвонил одному своему знакомому, затем еще одному товарищу, нашел наконец телефон друга. Но зря он все это делал, безуспешно. Ответ повсюду был примерно один:

— На приеме. В Кремле.

— В связи с выходом? — уточнял Беляев.

— Да. — И короткие гудки в трубке.

Владимир пожалел, что отказался от приглашения Волкова.

Начавшаяся в девять часов программа теленовостей первые кадры отвела встрече героев космоса в Москве, Беляеву, примостившемуся на уголке кресла, стало как-то не по себе. А когда роскошный открытый лимузин с двумя космонавтами «на борту», сопровождаемый эскортом мотоциклистов, вкатил в Кремль, Владимир поднялся и пошел к дежурной. За стойкой сидела на вид интеллигентная нестарая худощавая блондинка, с острым маленьким носиком и большими, почти навыкате, серыми глазами. Она издали, со своего места, тоже наблюдала за происходящим на экране телевизора. Толпы москвичей, стеной расположившись у тротуара, торжественно встречали двух русских парней — Беляева и Леонова, двух героев земли советской.

— Я, можно сказать, спасал их… — начал Владимир неуверенно, подойдя к блондинке, — а мне и места в гостинице нет…

— Кого спасали? — не поняла дежурная администратор.

— Ну их, кого же еще! — кивнул в сторону телевизора Беляева.

— Откуда это известно?

— У меня командировочное. Я только что из Перми. — Владимир полез в карман за бумажником… но пальцы наткнулись на что-то упругое, плоское.

Дежурная внимательно следила за рукой Беляева и насмешливо-серьезным выражением его лица.