— Шмельц носил форму?

Буш кивнул.

— Да, он носил форму. Черные ботинки, фуражку и коричневую рубашку. Стандартная форма SA.

— Вы знали, что Шмельц эмигрировал в Южную Америку, герр Буш?

— Нет, не знал. Сообщив мне об этом, вы разрешили старую загадку.

— Какую?

— В 1931 году Эрхард Шмельц исчез. Никто не знал, куда он делся. Но если то, что вы говорите, правда, тогда все становится ясно.

Помолчав, Фолькманн окинул взглядом сад, а потом повернулся к Бушу.

— Вы не знаете, по какой причине Шмельц мог отправиться в Парагвай? Если он был благонадежным членом нацистской партии, зачем ему было уезжать из Германии?

Старик печально посмотрел на Фолькманна.

— Почему это так важно, герр Фолькманн? Все это происходило более шестидесяти лет назад. Какое отношение это имеет к настоящему?

— Не знаю почему, но я уверен, что все это взаимосвязано. Вам известно, зачем Шмельц уехал в Парагвай, герр Буш?

Буш медленно покачал головой.

— Нет, не известно. Но я помню, что после его исчезновения появились всякие слухи по этому поводу.

— Какие слухи?

— Что он пошел против какой-то большой шишки в партии, и его убили. — Буш пожал плечами. — Собственно, слухов было очень много. Что его отправили выполнять особое задание. Что его на чем-то поймали, и ему пришлось покинуть страну. Что из этого правда, я не знаю. Я знаю только, что вот он был, а вот его не стало, буквально за один день. Но, учитывая то, что происходило в партии в то время, о таком человеке, как Шмельц, быстро забыли. — Буш колебался. — Вы сказали, что у вас есть фотография какой-то женщины?

— Да.

— Могу я на нее взглянуть?

Фолькманн достал из бумажника фотографию и протянул ее Бушу. Тот внимательно посмотрел на снимок.

— Вы когда-либо видели эту женщину, герр Буш? — спросил Фолькманн.

Старик поднял голову.

— Герр Фолькманн, в моем возрасте очень трудно вспоминать лица. Девушка может оказаться кем угодно. И мои глаза… боюсь, вижу я не так уж хорошо. Вы знаете, как ее звали?

Фолькманн покачал головой.

— Нет. На обороте фотографии стояла только дата. 11 июля 1931 года.

— И все?

— Да, это все.

Буш еще раз внимательно посмотрел на фотографию, а потом покачал головой.

— Боюсь, я не знаю этой девушки.

— Возможно, она была родственницей Эрхарда Шмельца?

Буш немного подумал, и в последний раз посмотрев на фотографию, пожал плечами и передал ее Фолькманну.

— Может быль. Это вполне вероятно. Я сначала подумал, что это его сестра. Но я ее часто видел, и это не она.

— Может быть, это его жена или девушка?

Буш решительно покачал головой и улыбнулся.

— Нет, это я вам точно говорю. Однозначно. Понимаете, Шмельца Казановой назвать было трудно. Он был здоровенным неуклюжим деревенщиной и всегда ужасно смущался в присутствии женщин.

Буш помолчал, а потом хотел было что-то сказать, но передумал. Фолькманн положил фотографию в бумажник, и Буш спросил:

— Вы ведь не все мне рассказали, правда, герр Фолькманн?

День начинал угасать. Солнце зашло за тучи, становилось все холоднее, а легкий ветер шелестел опавшими сухими листьями.

— Эрхард Шмельц эмигрировал в Парагвай в ноябре 1931-го, — начал рассказывать Фолькманн. — Согласно документам, он приехал в Асунсьон со своей женой, Инге, и с маленьким сыном по имени Карл. При этом у Шмельца при себе было пять тысяч американских долларов. Через два месяца он получил банковский перевод из Германии — еще пять тысяч долларов. После этого с интервалом ровно в полгода он стал получать переводы из Германии по пять тысяч долларов каждый. Сначала денежные переводы приходили от частных лиц, но после того как нацисты пришли к власти, деньги ему стали переводиться от имени государства, с использованием тайных счетов Рейхсбанка. Происходило это до самой смерти Шмельца в Асунсьоне в 1943-м. После этого деньги получала его жена. До февраля 1945-го, именно тогда переводить деньги перестали. — Фолькманн запнулся. — Мне бы хотелось выяснить, почему Шмельц получал эти деньги, герр Буш. Это может и не иметь никакого отношения к делу, над которым я работаю, но мне все равно необходимо это выяснить. Это часть загадки.

Даже в сумеречном свете Фолькманн увидел, что старик снова побледнел. Он отрыл рот, словно собираясь что-то сказать, но тут же закрыл его.

— Что-то не так?

Буш поколебался, а потом медленно покачал головой.

— Да нет.

— Что-то из услышанного вас удивило?

Помолчав немного, Буш сказал:

— В общем-то, все, что вы рассказали об Эрхарде Шмельце, меня удивило.

Он отвернулся и стал смотреть на сад, а потом посмотрел на Фолькманна. Лицо у него было бледным как мел.

— Вы знаете, кто пересылал Шмельцу деньги из Германии?

— Понятия не имею. Но это должен быть человек, обладающий властью, поскольку был задействован Рейхсбанк.

— Могу я задать вам прямой вопрос, герр Фолькманн?

— Конечно.

— По вашему мнению, почему ему пересылались деньги?

Фолькманн покачал головой.

— Не имею ни малейшего представления. — Он взглянул на Буша. — Но вас ведь удивляет, что Эрхарду Шмельцу пересылали столь крупные суммы?

— Конечно. Он не был богатым человеком. По крайней мере, в то время, когда я его знал. И я представить себе не могу причину, по которой он мог получать такие суммы.

— Как вы думаете, возможно ли, чтобы Шмельц получал деньги для кого-то, кто решил тайно вывезти сбережения из страны? Для кого-то из высокопоставленных партийных чинов?

Буш немного подумал, а потом сказал:

— Это возможно. Когда я после войны работал в «организации Гелена», мы сталкивались с подобной информацией. Немцы, живущие за границей, помогали нацистам переводить деньги на тайные банковские счета. Но, в основном, это происходило в конце войны, когда все знали, что поражение неизбежно. До войны такого не бывало. К тому же большинство нацистов имели счета в Швейцарии.

— Вы никогда не слышали, чтобы имя Эрхарда Шмельца упоминалось в связи с этим?

— Нет, герр Фолькманн, не слышал.

Фолькманн посмотрел на старика. Казалось, того что-то обеспокоило, но он молчал, приподняв бровь.

Наконец Фолькманн сказал:

— И последний вопрос, герр Буш. Когда вы были офицером разведки, служили в Абвере, вы были знакомы с кем-либо из офицеров Лейбштандарта СС?

— С некоторыми был знаком.

— Вам ничего не говорят имена Генрих Раймер или Лотар Кессер?

— Они были офицерами Лейбштандарта?

— Да, оба. Первый в 1944 году имел звание майора, а второй был генералом.

Буш немного подумал.

— Генриха Раймера я не знаю. Я не припоминаю офицера Лейбштандарта с такой фамилией. О Лотаре Кессере я, кажется, что-то слышал, но только вскользь. Лично я не был с ним знаком.

— Вы что-нибудь слышали о Бранденбургском завете?

Вздрогнув, Буш резко повернулся и уставился на Фолькманна.

— Это как-то связано с тем, о чем мы говорим?

— Скажем так: это каким-то образом перекликается с темой нашего разговора. А вы что-то об этом слышали?

— Слышал.

— И что это такое?

— Да просто нацистская пропаганда, герр Фолькманн.

— Что вы имеете в виду?

— В конце февраля 1945-го, за два месяца до окончания войны, в Берлине якобы прошло собрание в подвалах рейхсканцелярии, недалеко от Бранденбургских ворот. Собрание должно было быть сверхсекретным, но в Абвере вскоре об этом поползли слухи. Говорят, на нем присутствовали самые преданные Гитлеру эсэсовцы. В основном из Лейбштандарта СС, то есть его охрана. Люди, которым, как он считал, можно доверять. Они уже знали, что поражение неизбежно, но никто не осмеливался говорить об этом вслух. Вместо этого шел разговор о перегруппировке войск и продолжении войны. Говорили, что Бранденбургский завет — это идея, предложенная Генрихом Гиммлером и одобренная Гитлером.

— И что же это за завет?

— Герр Фолькманн, это всего лишь пропагандистский трюк, уверяю вас.