Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Все закружилось в вихре токсикологического угара. Икона того времени актриса и танцовщица Анита Бербер на завтрак окунала лепестки белых роз в коктейль из хлороформа и эфира и затем обсасывала их. В кинотеатрах демонстрировались фильмы о кокаине и морфине, а на каждом углу можно было без всякого рецепта приобрести любой наркотик. По некоторым сведениям, 40% берлинских врачей страдали зависимостью от морфина[18]. В Фридрихштадте развернули свою деятельность китайские торговцы из опиумных притонов бывшей арендной территории Цзяо-Чжоу. В задних комнатах домов в центре города открывались нелегальные ночные клубы. Зазывалы раздавали листовки на Ангальтском вокзале, приглашая на нелегальные вечеринки и «вечера красоты» (Schönheitsabend). Большие клубы вроде «Хаус Фатерланд» на Потсдамерплац, славившийся своими свободными нравами «Баллхаус Рези» на Блюменштрассе и заведения поменьше, такие как «Какаду-Бар» и «Вайсе Маус», где при входе раздавались маски, гарантировавшие посетителям анонимность, привлекали толпы любителей поразвлечься. Из соседних стран и из США хлынул поток туристов, жаждавших разного рода удовольствий, в том числе и тех, что доставляют наркотики. В Берлине в те годы было очень весело.

Раз мировая война проиграна, значит, все дозволено. Столица Германии превратилась в европейскую «столицу экспериментов». Кричащие, выполненные в экспрессионистском стиле плакаты предупреждали со стен домов: «Берлин, остановись, одумайся, с тобой танцует Смерть!» Полиция практически бездействовала. Нарушения правопорядка сначала происходили спорадически, затем постепенно приобрели обвальный характер, и культура развлечений, как только могла, заполнила образовавшийся вакуум, что наглядно иллюстрирует популярная песенка той эпохи:

Прежде, после алкогольных возлияний,
Ласковое чудовище являлось к нам,
И мы порой вели себя, как каннибалы.
Нынче это стало слишком дорого,
И мы, берлинцы, приохотились к морфию и кокаину.
Пусть на улице гремит гром и сверкает молния,
Мы будем нюхать и колоться! […]
В ресторане официант с готовностью
Приносит нам баночку с кокаином, и часа два
Мы живем на другой, гораздо лучшей планете.
Морфий (введенный под кожу)
Быстро действует на мозг,
Горячит душу.
Мы будем нюхать и колоться!
Это средство запрещено по указу сверху,
Но то, что запрещено официально,
Сегодня нам свободно подсовывают.
Поэтому нам легко одурманить себя.
И даже если злобные враги
Станут ощипывать нас, словно кур,
Мы будем колоться и нюхать!
И мы колемся в психиатрической больнице,
И нюхаем, пока не протягиваем ноги,
Боже милостивый, что творится в этом мире!
И без того Европа – сумасшедший дом.
Хочется ускользнуть отсюда в рай,
Уколовшись и нанюхавшись![19]

В 1928 году только в Берлине было легально, по рецептам, продано 73 килограмма морфина и героина[20]. Тот, кто мог себе это позволить, употреблял кокаин – самое эффективное средство обострения чувств. Люди нюхали его, испытывали невыразимые ощущения и думали: остановись, мгновенье, ты прекрасно. Кокаин распространился повсеместно и стал символом периода вседозволенности и порока. Как коммунисты, так и нацисты, сражавшиеся друг с другом за власть над улицей, называли его «дегенеративной отравой». О «падении нравов» говорили и националисты, и представители консервативного лагеря. Даже когда возвышение Берлина в качестве культурной столицы воспринималось с гордостью – именно буржуа, потерявшие в 20-е годы свой статус и оказавшиеся в полной неопределенности, гневно осуждали массовую культуру развлечений как проявление декадентства.

Громче всех против фармакологического эскапизма в Веймарской республике протестовали национал-социалисты. Их нескрываемое отвращение к парламентской системе, к демократии как таковой, а также к урбанистической культуре открытого общества выражалось в лозунгах пытающихся определиться со своей идентичностью завсегдатаев пивной, направленных против ненавистной «еврейской республики».

Нацисты имели собственный рецепт оздоровления нации и обещали идеологическое исцеление. Для них существовал только один легитимный дурман – коричневый. Ибо национал-социализм тоже стремился к трансцендентным состояниям. Национал-социалистский иллюзорный мир, в который нужно было завлечь немцев, с самого начала использовал технику одурманивания для мобилизации толпы. Как утверждалось в провокационном сочинении Гитлера «Моя борьба», судьбоносные исторические решения должны приниматься в состоянии дурманящего воодушевления. Своей популярностью НСДАП была обязана, во-первых, популистским лозунгам, во-вторых, факельным шествиям, демонстрациям под реющими знаменами, вдохновенным речам, призванным довести толпу до коллективного экстаза. К этой категории также принадлежит «одурманивание насилием» со стороны СА во время схваток штурмовиков с политическими противниками. Довольно часто они подогревали себя алкоголем[21]. Реальная политика казалась национал-социалистам скучным, прозаичным занятием вроде торговли скотом. Ее должно было изменить одурманивание общества[22]. Ситуация, сложившаяся в Веймарской республике, не устраивала многих, а место во главе недовольных заняли ее наиболее последовательные антагонисты – национал-социалисты. Наркотики были им отвратительны, ибо они стремились одурманить общество своими методами.

Смена власти – смена препаратов

…В то время как трезвенник фюрер молчал.

Гюнтер Грасс[23]

Еще в эпоху Веймарской республики ближайшему окружению Гитлера удалось создать образ непрерывно работающего фюрера, видящего смысл существования исключительно в служении «своему» народу – вождя, обладающего невероятными возможностями, на которого возложена поистине геркулесова задача: в одиночку сгладить все противоречия в обществе, решить все его проблемы и устранить все негативные последствия поражения в мировой войне. Один из его соратников говорил в 1930 году: «Это гениальный человек. Он умерщвляет свою плоть, и ему можно лишь посочувствовать! Он не курит, не пьет, ест практически одни овощи и фрукты, не прикасается к женщинам»[24]. Гитлер не позволял себе даже кофе. После Первой мировой войны он выбросил свою последнюю пачку сигарет в Дунай в Линце и с той поры больше ничем не отравлял свой организм.

«Мы, трезвенники, особенно благодарны фюреру за то, что он своим образом жизни и своим отношением к наркотикам служит образцом для каждого» – значилось в официальном сообщении одного общества трезвости[25]. Итак, рейхсканцлер – человек без вредных привычек, отказывающий себе в мирских удовольствиях, не имеющий личной жизни. Самопожертвование ради достижения великой цели. Пример для подражания. Миф о Гитлере-трезвеннике, противнике наркотиков, пренебрегавшем собственными потребностями, был важной частью идеологии национал-социализма и постоянно тиражировался средствами массовой информации. Он прочно засел в общественном сознании, даже в сознании независимых, критично мыслящих людей, и остается там до сих пор. Этот миф необходимо развенчать. После своего прихода к власти 30 января 1933 года национал-социалисты в кратчайшие сроки задушили культуру развлечений Веймарской республики со всей ее открытостью и со всеми присущими ей противоречиями. Наркотики попали под запрет, поскольку они создавали совсем другие, не национал-социалистские иллюзии. «Соблазнительным веществам»[26] в системе, где соблазнять должен только фюрер, больше не было места. В своей борьбе с так называемыми «дурманящими веществами» власть имущие полагались не столько на ужесточение Опиумного закона, принятого еще во времена Веймарской республики[27], сколько на новые постановления, которые служили национал-социалистской идее «расовой гигиены». Понятию drogen («наркотики»), некогда имевшему совершенно нейтральное значение «высушенные части растений», был придан негативный смысл[28]. Употребление наркотиков объявлено преступлением и каралось самым суровым образом – руками незамедлительно учрежденного соответствующего отдела криминальной полиции.

вернуться

18

Pieper, a. a. O. S. 175.

вернуться

19

Ostini Fritz von. «Neues Berliner Kommerslied», auch genannt «Wir schnupfen und wir spritzen» // Jugend. Nr. 52, 1919.

вернуться

20

Pohlisch Kurt. Die Verbreitung des chronischen Opiatmissbrauchs in Deutschland // Monatsschrift für Psychiatrie und Neurologie. Bd. 79, 1931. S. 193–202, Anhang Tabelle II.

вернуться

21

Кстати, НСДАП была основана 24 февраля 1920 года в мюнхенской пивной «Хофбройхаус». Алкоголь с самого начала играл важную роль в ритуалах коричневорубашечников. В настоящей книге роль алкоголя в Третьем рейхе затрагивается лишь вскользь, поскольку это значительно увеличило бы ее объем – тем более что данная тема заслуживает отдельного подробного обсуждения.

вернуться

22

Руководство НСДАП не принимало какой-либо партийной программы в традиционном смысле и скрывало свои иррациональные планы. Взаимодействие ее структур до самого конца носило хаотичный характер. См.: Mommsen, a. a. O. S. 398.

вернуться

23

Grass Günter. Die Blechtrommel. Neuwied am Rhein und Berlin-West, 1959. S. 173.

вернуться

24

Эти слова принадлежат Грегору Штрассеру. Цит. по: Wellershoff Dieter. Der Ernstfall – Innenansichten des Krieges. Köln, 2006. S. 57.

вернуться

25

Pieper, a. a. O. S. 210.

вернуться

26

Ebenda. S. 364.

вернуться

27

Bundesarchiv Berlin R 1501/126497. Bl. 214, 216, 220.

вернуться

28

 Термин происходит от голландского droog – «сухой». В колониальную эпоху голландцы называли так привозимые ими из заморских стран пряности и чай. Поначалу в Германии различные (засушенные) фармакологические средства – растения, грибы, минералы и т. д. – называли drogen, а впоследствии так стали называть все лекарства.

4
{"b":"557971","o":1}