Женька, навалившись спиной на грудь Никите, присевшего на подоконник, вжимался задницей ему в пах и, прикрыв глаза, рассеянно слушал любовника, который одной рукой массировал ему затылок, зарываясь длинными пальцами в волнистые пряди, а другой, обхватив поперек живота, прижимал к себе, поставив между раздвинутых ног и, низко склонившись к самому уху, негромко выговаривал недовольным тоном, что Женька ходит раздетым, а на улице уже начало ноября, и конечно теперь он точно простудился, потому у него и болит голова…

Впрочем, все это Ники говорил скорее для себя, просто чтобы выговориться, потому что Женька, не вслушиваясь в его ворчание, витал в облаках, убаюканный монотонным голосом и ощущением горячего тела, приятно греющего спину. От мягких поглаживаний подушечками пальцев ощущение чугунной головы, в которой стучат невидимые молоточки, постепенно отступало, и он наслаждался относительной тишиной и покоем. И будто случайно периодически елозил задницей по жесткой ткани ширинки джинсов, отчего Ники, сбиваясь с мысли и забывая слова, судорожно вздыхал и, уткнувшись носом куда-то Женьке за ухо, на миг замолкал, словно собираясь с силами.

Увлеченные друг другом, они не услышали хлопка входной двери и не обратили внимания на вошедшего Гора.

А тот, не ожидая увидеть кого-то в кухне, словно на стену наткнувшись на открывшуюся ему картину, застыл на пороге от ощущения дежа вю, острой иглой кольнувшего в сердце, поднимая в душе ревнивую муть. Но, взяв себя в руки и тряхнув головой, отгоняя неприятное и теперь совсем неуместное чувство ревности, Гор, пристроив две упаковки пива возле холодильника, приблизился к обнимающейся парочке и молча привалился к Женьке, вжимая его в Никиту всей тяжестью своего тела. Шумно втянув носом воздух, глубоко вдохнул перемешавшийся между собой запах парней, и впился отчаянным поцелуем в приоткрывшиеся Женькины губы. Женька охнул от неожиданности и тут же застонал, нетерпеливо толкнувшись навстречу языком. Гора тут же бросило в жар, словно вместо крови по его венам побежал кипяток, обжигая и будоража. По всему телу разлилось тепло от чувства сопричастности и обладания, отодвигая на задворки души глухую тоску, сомнения и страх потери, от которых вот уже два дня леденели кончики пальцев.

Он целовал Женьку настойчиво и жадно, с нажимом проводя руками по его телу и сильно стискивая пальцы, чувствуя на щеке горячее дыхание Никиты, который сзади осторожно целовал Женькину шею и гладил по груди и бокам, иногда задевая Гора, отчего у того дергались мышцы живота и поджимались яйца. Женька нетерпеливо ерзал и извивался между парнями, то тычась начинающим твердеть членом Гору в бедро, одновременно тиская его рукой за задницу, то толкаясь попой Никите в пах, сжимая пальцы у него на ляжке. И, поворачивая голову то к одному, то к другому, жадно ловил ртом их губы. А парни словно устроили между собой соревнование "кто дольше удержит Женьку". Они старались завладеть его вниманием, трахая языками и вылизывая ему рот.

Когда один из поцелуев Никиты затянулся особенно надолго, Гор, недовольно выдохнув, жестко ухватил пальцами Женьку за подбородок, нетерпеливо поворачивая его лицо к себе, а Ники бессознательно потянулся следом, словно подсолнух за уходящим светом, и тут же столкнулся с сухими горячими губами Гора. При этом оба дернулись, словно от электрического разряда, и отпрянули в стороны, застыв в недоумении, глядя друг на друга пристально и немного испуганно. Жека фыркнул, едва сдерживая душивший его смех - уж больно комично выглядело их смущение. И довольно заулыбался, переводя блестящий взгляд с одного на другого.

Вдоволь налюбовавшись их растерянным видом, он смилостивился наконец и, чтобы разрядить обстановку, спросил:

-В выходные сходим в кино?

-Я не смогу, - Гор, вдруг, словно закаменел и чуть отодвинулся, неловко высвобождаясь из Женькиных рук. - Я уезжаю завтра.

-Куда? – немного удивился Женька. Обычно Гор, хоть и мимоходом, словно между прочим, но заранее ставил в известность обо всех своих даже однодневных поездках. А тут получается, его не будет как минимум четыре дня.

-В Англию.

-Зачем?

-У отца возникли некоторые идеи по расширению бизнеса.

-Ну, хорошо, - легко согласился Женька. Последнее время он почти всегда прибывал в каком-то умиротворенно-эйфорийческом состоянии, и сейчас ему ужасно не хотелось выходить из него. - Тогда сходим в следующую субботу.

-Я не вернусь к этому времени.

-А когда ты вернешься? – Жека напрягся, лишь теперь отметив, что Гор отвечая на вопросы, так ни разу и не посмотрел им с Ники в глаза. От состояния нирваны в мгновение ока не осталось и следа. А в голосе послышались закипающие раздражение и обида.

Ники все это время молча наблюдавший за парнями напряженным взглядом, сжал руки, обнимая Женьку поперек живота и талии, успокаивая его и призывая к сдержанности.

-Точно не знаю, - присев на подоконник рядом с Никитой, Гор, пощелкав зажигалкой, прикурил, глубоко затягиваясь, и шумно выдохнул в потолок клуб дыма. – Месяц-два… самое большее полгода.

-Полгода? – Жеку аж подбросило от возмущения, но Ники, продолжая удерживать за талию, прижал его к себе, успокаивающе погладив по животу. – Полгода… И когда, блядь, ты собирался нам об этом сказать?! Позвонил бы из Аэропорта?! Или вообще, нахуй нам знать?! Кто мы, блядь, такие, чтобы ставить нас в известность?! Подумаешь, трахаемся друг с другом! Но это ведь не причина? Да?! Это ж ни к чему не обязывает?! Секс не повод… ага…

-Успокойся, лапуля. Чего разорался, как обманутая целка? – Гор, ломая наполовину скуренную сигарету, раздраженно затушил ее в пепельнице. – Я сам узнал два дня назад.

-Чего ты пиздишь? Я, конечно, на пять лет моложе, но это не значит, что я в пять раз тупее. Я не наивный младенец и не идиот, и прекрасно понимаю, что такое не возникает и не решается в одночасье.

-Да, ты прав, - Гор устало потер пальцами переносицу, словно теперь голова разболелась у него. – Отец давно про это думает, но все было еще не точно и в такой отдаленной перспективе…

-Ты должен был сказать! – запальчиво перебил его Женька.

-Может, я еще должен был тебе бизнес-план на согласование представить? – зло огрызнулся Гор. Черт знает почему, но он чувствовал себя виноватым, хотя рассудком понимал, что его вины тут нет… ну, почти нет… его и так все эти два дня грызли тоска и страх потери, и обида на отца, не оставившего ему выбора, напомнив о долге перед семьей. А ведь даже месяц – срок огромный, не говоря уж про полгода. Джеки не Пенелопа, вряд ли он будет терпеливо ждать его возвращения. Да и с Ники у них теперь все наладилось и прояснилось. Нахуя им сдался Гор за тысячи километров? И Гор, наверно впервые в жизни, почувствовал неуверенность в себе, в своих силах, в будущем их с Джеки отношений, и теперь все это прорвалось раздражением и злостью, причем Гор понимал, что злится он больше всего на себя самого. – Это мои дела… мои и моей семьи… Я не обязан перед тобой отчитываться.