— Она там где-то… в ванной, что ли…

— А если она выйдет, а ты…

— Я сам разберусь, — уверенно-пьяным тоном заявил Влад. — Ты меня не учи! Ты слушай, что я тебе говорю… Никита, я же сейчас с ней, с будущей женой в Париже, у нас ром… ронан… романтический уикенд, мать его… У нас из номера Эйфелеву башню видно, а я не могу, я нажрался и тебе звоню. Всё, блядь, не так! А вот с тобой… Никита… — снова захныкал Влад. — Да я сам себе завидовал, что ты у меня... что у меня такой... Этот мальчик так хорош, загляденье просто!

— И что дальше? — равнодушно спросил Никита.

Хотя он находился сейчас не в парижском отеле, и из окон квартиры было видно не Эйфелеву башню, а всего лишь церковь неизвестно чего в Барашах, о Владе Никита не думал, и его пьяные излияния были ему малоприятны.

— С днём рождения! — по слогам произнёс Влад. — Звоню вот, поздравить тебя хочу! Чтобы у тебя всё было хорошо, ну там здоровья и чтобы желалось… то есть, сбывалось… это… Хрен с ним! Ты понял.

— Ага, спасибо большое.

— Хочу тебе что-нибудь подарить, но сейчас не могу… прости… Сейчас я в Париже, и из окна у меня видно…

— Эйфелеву башню, я в курсе, — сухо ответил Никита.

— Точно! Вон она! Давай я тебе что-нибудь подарю? Хочешь, я тебе цветов пришлю? Миллион алых роз? Ты где живёшь?

— Проспись лучше, — посоветовал Никита. — Сейчас Злата твоя выйдет, а ты цветы даришь.

— Если что-то другое, ты скажи… Никита, я ведь всё для тебя… ты же знаешь…

— Ничего мне не… — Никита остановился на середине фразы, передумав: — Верни проект.

— Проект? Это надо подумать… Я приеду, и мы поговорим? Давай встретимся и поговорим.

— Только о проекте.

— Хитрый ты какой… А если не только?

Никита вздохнул: он не относился к разговору серьёзно — всё равно Влад завтра ничего не вспомнит, и пьяные причитания слушал, скорее, из жалости. А вот Влад его не пожалел, в десять минут из квартиры выставил.

— А не боишься, что Иван Семёнович узнает?

— Иван Антонович, — поправил его Влад. — Ну, мы же с тобой тихонечко, как мышки, да?

— Нет. Мы встретимся только из-за проекта, если ты вообще про это вспомнишь, — резко сказал Никита. — Всё кончено. Ты сам так решил.

— Да, я решил… — уныло согласился Влад.

— Всё, мне спать уже пора. Двенадцать скоро, — обозначил Никита конец разговора.

— Никита, ну подожди… Будь человеком! Зверю хо-о-олодно зимой, зверик из Америки...

Никита сбросил звонок. Он какое-то время держал телефон в руках, думая, что Влад снова начнёт звонить, но нет — наверное, Злата вышла из ванной, и у Влада появились более важные дела, чем нытьё в трубку.

***

Утром Никита проснулся от зазвонившего на телефоне Андрея будильника. Он натянул одеяло на уши и пробормотал:

— Ну какого хрена? Выходной же!

Андрей вяло, сквозь сон ответил:

— Мне надо в офис всё равно. Дела… — он потянулся, потряс головой. — Я даже сразу и не сообразил, — он повернулся к Никите, — что ты здесь.

Никита объявил из-под одеяла:

— Меня здесь нет. Я сплю.

— На работу мне не очень срочно… — Андрей погладил спину Никиты — пока через одеяло. — Как насчёт секса?

— Я люблю утренний секс, — сказал Никита, чуть выгибаясь, когда Андрей прихватил его за задницу.

— Что-то ещё, что ты любишь? — Андрей запустил руку под одеяло.

— Секса достаточно.

Андрей переместился ближе и прижал до сих пор полусонного Никиту к себе.

— Точно? Может, ты хочешь… хочешь, чтобы я связал тебя?

Никита проснулся мгновенно — хорошо, что хватило выдержки не подпрыгнуть на кровати.

— Нет, я обойдусь… В смысле, не с утра. Утром я как-то не очень.

— Как скажешь.

Никита выдохнул — пронесло. И Андрей, кажется, не был слишком этим расстроен. Но только на этот раз, а вообще он наверняка считает его человеком, который тащится от ремней, верёвок и прочего, и его это, судя по всему, более чем устраивает.

Андрей лёг на него сверху и начал целовать шею и ухо. Никита под ним дрожал от удовольствия и ещё — совсем чуть-чуть — от сожаления. То, что происходило с ним, было… прекрасно. Он не находил другого слова. Потому что слова, которые он использовал раньше по отношению к Владу и его предшественникам, все эти «круто», «заебись», «супер» — они не подходили. Андрей сказал, что им не подходит секс в туалете, и это было правильно и романтично — в сто раз романтичнее, чем провести уикенд в гостинице с видом на Эйфелеву башню. Никита не был уверен, что эти слова были абсолютно верны: он вполне мог представить себя затаскивающим Андрея в кабинку, приваливающим его к стене, приподнимающим полы пиджака и стягивающим брюки… Ну хорошо, он мог представить, что всё происходит наоборот… Но он мог это представить. Сумасшедшее желание, немеющие от возбуждения яйца и распирающий трусы член. Желание взять — прямо сейчас, неважно где. Но для первого раза это почему-то не подходило, Андрей был прав.

Хотя не факт, что на обитом норкой кресле получилось лучше.

У Никиты никогда не было такого. Такого странного и прекрасного. И никто и никогда не относился к нему так, как Андрей. Даже Влад. Влад мог сколько угодно твердить о том, как он ему дорог, что он всё для него сделает, но он всё равно оставался эгоистичным мудаком. Когда он протрезвеет, то даже и не вспомнит о звонке, а бросится ублажать дальше Злату и её папу. Андрей ничего не говорил, он просто относился к нему с уважением и пониманием. И Никите было безумно жаль, что это ненадолго… Что он не придумал ничего умнее, чем влюбиться в человека, которого обманывал с самого начала и который должен был стать всего лишь кошельком, откуда надо всеми правдами и неправдами выудить тридцать семь тысяч евро.

Андрей прикоснулся губами к его виску, и Никита почувствовал, как предательски дрожат у него веки.