Закрыв дверь за последними на сегодня покупателями, пришедшими посмотреть квартиру, Лазарев созвонился с Толяном, чтобы теперь поточнее назвать время, когда сможет приехать. Они договорились сегодня просто посидеть, без мальчиков, съёма и тому подобных развлечений. Мальчики бы помешали – у Лазарева был серьёзный разговор к Толяну. Он хотел сразу с него и начать, пока оба были трезвыми, но не смог, тянул чуть ли не до последнего.
— Можно Илюха у тебя поживёт пару недель?
Толян замер, не поднимая взгляда на Лазарева, и нервно облизнул нижнюю губу.
— Это из-за того… из-за Николая? — он смотрел на корзинку с хлебом, стоявшую на столе точно между ними.
Лазарев тоже смотрел на неё — так было проще.
— Да, но ты не думай, ничего опасного. Его не будут искать. Не могу пока рассказать, но… Короче, не будут. Мне просто надо, чтобы его около меня не было, — он взял кусок хлеба и начал медленно раскрашивать его себе в тарелку. Так как Толян ничего не отвечал, он продолжил: — Нянчиться с ним не надо, он сам всё знает. И я ему объясню. Он парень самостоятельный. Тебе только надо будет его встретить с поезда, просто на Казанский вокзал съездить. Я потом всё напишу… Мы у нотариуса бумажки оформим, я предупрежу сопровождающих. В общем, ты его заберешь, ну так, приглядишь чуть-чуть.
— А потом? — спросил Толян.
— Он уедет, скоро уже. Просто кое-какие документы ещё не готовы, а со мной ему жить нежелательно.
— Блядь, Ромыч, ты чё-то мудришь… — неуверенно начал Толян, подтягивая к себе стакан с пивом.
— Да ничего такого. Это не опасно для тебя, ещё раз говорю. Точно! Я не могу всё рассказать, но точно: к тебе никто не придёт, никаких проблем не будет. А мне очень надо.
Толян, так и не отпив, поставил стакан на место.
— Да я же твоего Илюху не знаю совсем, не видел ни разу. Или видел? — он нахмурился.
— Видел, может, раз или два в Питере ещё.
— Так это ж лет пять, минимум!
— Ну, значит, познакомитесь! Ты его всё равно не увидишь почти. Днём ты на работе, вечером приходишь поздно, в выходные… В выходные он всё равно дома сидеть не станет, ушлёпает куда-нибудь. Илюха — нормальный парень, не будет тебе мешать, лезть куда не надо. Толян, ну пожалуйста! У меня в Москве больше некого попросить. Со мной ему бы тоже неопасно было, — Лазарев не врал: времени до назначенного срока оставалось довольно много, и он не думал, что его станут беспокоить сильно заранее. — К тому же мне квартиру надо будет освобождать, так что ему по-любому жить негде.
— Уже продал, что ли? — Толян наконец посмотрел на Лазарева.
— Нет пока, но одни собираются. Они смотрели, риэлтор сегодня перезвонила, сказала, что жена там загорелась очень: у меня прямо во дворе, оказывается, садик какой-то очень крутой, и школа рядом тоже… Ну, про школу-то я знаю, что многие туда рвутся. Вот, звонила и предлагала еще штук триста накинуть, ну, типа покупателям понравилось, они поломаются, но согласятся.
— И что, накинул?
— Нет. Потому что если они соскочат, мне же хуже. Времени мало.
— А сам где жить будешь?
— В Питер вернусь. Родители к друзьям уехали, у них дача на море. Квартира сейчас пустая, поживу там. Так что? — Лазарев немного наклонился через стол: — Выручишь?
Толян потёр нос, неуверенно поводил головой из стороны в сторону, а потом махнул рукой:
— Ладно, давай! Чего там, какие документы, где встречать?
Лазарев поймал его руку и сжал.
— Спасибо.
— Да ладно. У тебя же пиздец полный…
— Только ты это… — Лазарев отпустил руку. — При нём не води никого… Он не знает, и я не хочу, чтобы он… Короче, он догадаться может. Про меня.
— Само собой, я б и не подумал даже, — удивлённо посмотрел на Лазарева Толян и добавил: — Мог бы и не предупреждать.
— Мало ли…
В понедельник Лазарев привёз Кирилла к себе домой уже в обед. Предыдущие два дня без работы и без него показались невыносимо длинными и раздражающими, наполненными бесконечными проблемами и назойливыми людьми. С Кириллом всё было наоборот: с ним было просто и хорошо. Лазарев уже начинал жалеть, что это ненадолго. Ему нравились эти отношения без отношений. Ему нравилось, как Кирилл хотел его.
Сегодня они вошли в квартиру, Лазарев положил ключи на полку под зеркалом и прижал только начавшего снимать обувь Кирилла к стене. Тот сначала дёрнулся и оттолкнул его рукой — резко, испуганно, но когда понял, что к чему, не стал мешать, стоял ткнувшись лбом в стену, словно прислушиваясь к тому, как Лазарев торопливо мнёт его твердеющий член и разводит ягодицы. Он заставил Кирилла чуть наклониться вперёд, и немного поводив членом рядом, быстро протолкнул головку в его расслабленную, но всё равно узкую задницу.
— Хули ты делаешь?! — Кирилл обеими руками оттолкнулся от стены, пытаясь вывернуться, но лишь глубже вгоняя в себя член Лазарева, который навалился сверху. — Ты, урод, какого…
— Тихо, всё равно уже, — Лазарев толкнулся в него глубже.
— Сука! — зло прошипел Кирилл. — Вытащи из меня…
У Лазарева буквально помутнело в глазах, когда он услышал, как захлебнулся Кирилл последними словами — не смог их произнести, потому что всё в нём сжалось, а потом словно бы поплыло.
— Это ты… ты сука, — прошептал ему на ухо Лазарев, по-прежнему крепко сжимая руками, чтобы не дать вырваться: хотя, если судить по тому, как Кирилл вздёргивал задницу, подмахивая, вряд ли он собирался сбегать. — Маленькая ебливая сучка… Мозги моментом отшибает, стоит вставить.
Кирилл молчал — в молчании было что-то упрямое и злое — и подавался бёдрами навстречу. Он дышал ртом, шумно и влажно, жадными глотками, словно задыхался, и кожа на пояснице, где Лазарев касался её, стала вдруг влажной.
Лазарев не сдержался — застонал, так было хорошо, так болезненно и беззащитно обступала его член тесная и гладкая плоть.
— Со мной можно, не трясись ты так, — произнёс Лазарев куда-то в короткие, пахнущие тёплым мальчишеским запахом волосы.
— Заткнись! — по голосу и по телу Кирилла снова прошла дрожь. Вряд ли она была от страха, скорее, от возбуждения.
— Нравится? — Лазарев загнал в Кирилла так далеко, как мог, и схватил его за плечи, не давая сдвинуться. Кирилл, выгнувшись и запрокинув голову, упирался в стену уже не лбом, а подбородком. — Нравится так, без гандона?
