*        *        *

Еще несколько слов о Вилене. В воспоминаниях бриджистов о нем часто стало проскальзывать, что он сильно пил. Что, дескать, пил Вилен так, что это, конечно, сказывалось на его игре, и что его дисквалифицировали за это на какое-то время, и что его партнеру Оскару Штительману приходилось его на руках выносить с турнира, и все такое прочее.

Ну что я могу на это сказать? У меня нет оснований не верить моим товарищам по бриджу, когда они что-то вспоминают. Тем более, когда вспоминают о Вилене, к которому наверняка питали добрые чувства. Но я хочу оставить и свои воспоминания на этот счет.

Я знал Вилена и встречался с ним не только за карточным столом, но и в различных других ситуациях, в течение почти 25 лет. И за это время я ни разу не видел его в социально недопустимом состоянии.

Да, Вилен любил выпить и получал от этого удовольствие. Но если кто-то считает, что это сказывалось на его игре, то я хотел бы спросить этого человека – а приходилось ли ему побеждать Вилена, когда тот играл, что-то выпив. Мне приходилось играть с ним за бутылкой водки или коньяка. Например, в поезде, после турнира. Удавалось иногда и переигрывать его. Подчеркну – иногда. Но удавалось мне это только потому, что я никогда, ни при каких обстоятельствах, не мог и помыслить, что выпитое Виленом могло как-то существенно сказаться на его игре. И если бы я хоть раз подумал, что вот сейчас, когда Вилен расслабился, я могу, скажем, дать легкую контру, вот тогда мне и пришел бы конец. Потому что, если тебе кажется, что Вилен немного расслабился, то это только оттого, что ему так захотелось тебе это представить. Он просто решил немного подурачиться.

Вот таким мне помнится Вилен. И таковы мои о нем воспоминания. И я прошу всех присовокупить их в своей памяти к другим воспоминаниям о нем.

*        *        *

В 76-м в Ронишах никаких высоких мест мы не заняли. Но вспоминаю я этот турнир с большой теплотой. И я, и все наши чувствовали себя там расслабленными и счастливыми.

Должен сказать, что играть с Сашей Рубашовым мне было очень приятно. До Ронишей мы пару раз играли с Сашей в Москве. Как-то пошли мы с ним к Феликсу Французову. А у Феликса была такая здоровенная собака, черная и вся в кудряшках. В тот момент, когда мы входили в квартиру Феликса (напомню, что мы жили тогда все в квартирах), Саша ел мороженое в вафельном стаканчике. И только Саша вошел в дверь, как пес (мне кажется, что это был именно пес) поднялся на него на задних лапах. Возможно, в это время он оказался уже выше Саши. И Саша от неожиданности выпустил мороженое из рук. Пес не дал этому мороженому коснуться пола, он поймал его на лету и мгновенно проглотил. А Саша, который уже в это время успел оправиться от первого испуга, стал шарить глазами по полу, отыскивая свое мороженое. И никак не хотел мне поверить, что его мороженое уже давным-давно в желудке у пса.

Вилен как-то назвал Сашу в каком-то разговоре Гароццо.  (Для тех, кому это имя ни о чем не говорит, скажу, что Бенито Гароццо – десятикратный чемпион мира по бриджу.) Я спросил Вилена, почему он так назвал Сашу. Вилен ответил, что Саша похож на то фото Гароццо, которое Вилен где-то видел. А когда Вилен встречал Сашу перед очередной игрой, он ему говорил: «Гароццо, Гароццо, пойдем с тобой бороться!» Саша на это всегда улыбался своей лучезарной улыбкой.

Последнее, что я слышал о Саше, был рассказ Славы Демина (по телефону из Парижа). Слава приглашал Сашу поиграть летом 2007 года в Рыбинске, в центре Спорта и отдыха «Дёмино». Саша колебался – поездка стоила недешево. Но потом сказал: «Однова живем!», и они туда поехали. Заняли второе место. Конечно, оба были страшно довольны этим. И через несколько месяцев, в том же году, 30 декабря, Саши не стало.

*        *        *

Возвращаюсь к рассказу о Ронишах. На следующий год к нам присоединился Слава Демин. Но за расширенный «Форсинг» он не играл. Ехали мы в Клапкалнциемс на двух машинах. Я уже считался тогда опытным водителем: в моем активе были две жуткие зимы в Москве. И Таня с Анькой ехали со мной на нашем красном «Запорожце». Слава Демин с Леней Орманом – на Славиных «Жигулях». Скорости на дорогах в тот год резко возросли. А вороны к этому еще не приспособились. Они не успевали взлетать. Поэтому на дороге было полно раздавленных ворон. Интересно, что такое явление наблюдалось только в 1977 году. На следующий год вороны каким-то непостижимым образом приспособились к возросшим скоростям машин.

В «Жигулях» за руль сел Леня Орман. И сказал, что они нас ждать не будут. Договорились встретиться в каком-то маленьком городишке на полдороге. И мы тронулись вслед за ними.

Ехали быстро. Несчастные вороны встречались все время. Мы говорили, когда их видели, что вот, мол, это Орманы ворон давят. Мой «Запорожец» мог развить скорость 118 километров в час. Но при условии, что на педаль газа будет положен кирпич. Образно выражаясь, конечно. В том смысле, что педаль газа должна была все время быть вдавленной в пол. Она у меня так и была вдавлена в пол.

Когда мы приехали к месту нашей встречи, народ еще не вышел из Славиных «Жигулей». Они сидели там и спорили, через сколько часов я приеду. Доверия к «Запорожцу» тогда не было ни у кого.

*        *        *

Со Славой Деминым в России я не играл ни в паре, ни в одной команде. Но мы иногда оказывались вместе на выездных турнирах. Мне запомнилось, что он очень серьезно относился к процессу еды как явлению социальному. Слава даже в купе поезда умудрялся как-то очень красиво сервировать стол с нехитрой закуской. А ко мне у него была претензия. Я, в его представлении, слишком быстро проглатывал чай с той порцией закуски, которая мне причиталась. Я пытался оправдываться тем, что это было купе поезда (хотя я и в нормальной обстановке ем быстро). Но Слава продолжал сокрушаться по этому поводу. И говорил, что, мол, бывают же люди, которые не умеют себя вести в приличной компании.

В другой раз, помню, Слава Демин принес к общему столу вяленую дыню. И пока я ее пробовал и ахал, и охал, и говорил, что ничего вкуснее я в своей жизни не ел, и, видно, и не съем никогда уже, в это самое время все остальные члены нашей компании были сконцентрированы на разливании спиртного. И кто-то предложил мне обмен: водку на вяленую дыню. И тут же около меня оказалась вся вяленая дыня. И это осталось одним из самых ярких моих гастрономических воспоминаний того времени.

Рюмку водки мне все-таки тогда налили. Но когда я попытался угостить кого-то «своей» дыней, никто, кажется, так и не попробовал ее. То ли действительно водка была вкуснее, то ли уж все меня пожалели – не знаю. Скорее всего – пожалели. Видно, слишком сильно и неосторожно я выразил свой восторг по поводу вяленой дыни.

*        *        *

По дороге со Славиной машиной случилась неприятность. На какой-то стоянке у него выломали внутренние и внешние зеркала, панель приборов и прочее. Это случилось, когда он еще не дотянул немного до Прибалтики. В Прибалтике таких неприятностей можно было не опасаться. Однажды я провожал кого-то из наших на своем «Запорожце». Когда я разгружал их вещи на автобусной станции, я поставил свой чемодан на тротуар и обратно в багажник положить его забыл. Так и оставил на дороге. Хватился только под вечер. Вернулся на автобусную станцию. Чемодан стоял на дороге. И никто его за целый день не тронул.

*        *        *

Я играл тогда в Ронишах в паре с Генрихом Грановским. Он потратил много времени на изучение БУКС'а. И выучил его не так уж и плохо. Но, по всей видимости, не очень хорошо чувствовал его внутреннюю логику и структуру в целом. Поэтому иногда пропускал какие-то заявки, которые можно было сделать по БУКС'у, и нервничал, если я пенял ему на это.

Как-то так получалось в первый день, что те восьмерки, где мы с Генрихом играли, заканчивались с нашим небольшим преимуществом, а когда мы не играли, а играли Вилен с Оскаром и Леня Орман с Петром Александровичем, результат был для нашей команды гораздо лучше. И Грановский стал говорить, что его не устраивает такая игра, когда мы не приносим побед команде.