В Гурзуфском доме творчества работала маленькая художественная лавка, где можно было купить грунтованный и негрунтованный картон, краски, кисти, пинен. Там я даже приобрел небольшой набор китайских колонковых кистей.
Крыша Дома творчества была под навесом. И там днем располагались художники, которые писали «с натуры». Я тоже выползал на эту крышу, ставил импровизированный мольберт и тоже писал «с натуры». Ну, естественно, как я эту натуру видел. Картины у меня были, скажем так, в значительной степени абстрактными. И это шокировало местную публику необычайно.
В Гурзуфе мы штудировали «Правила игры в бридж по Кульбертсону» и общались с компанией преферансистов из Харькова. Среди них был Валерий Машкин – впоследствии сильный харьковский бриджист. Но тогда он в бридж еще не играл. По крайней мере, когда мы сказали ему, что увлечены бриджем, он на это никак не прореагировал. Тем не менее, мы стали надеяться, что, возможно, своими разговорами о бридже «забросили» эту игру в Харьков. А в Гурзуфе мы целый месяц сражались с харьковчанами в преферанс.
В последний день перед моим отъездом харьковчане пригласили меня записать с ними прощальную пулю. Я, ничего не подозревая, согласился. Они стали практически в открытую играть втроем против меня. Раздачи, по всей вероятности, они каким-то образом заранее затасовывали. Так что, когда у них троих пуля была закрыта, у меня там был полный ноль. В этот момент мне на последней руке пришла какая-то сомнительная карта, с которой можно было взять при хорошем раскладе много взяток, а можно было и сесть даже на шести. Поскольку я сильно подозревал, что сдача эта заранее затасована и поскольку карта моя включала также семерки с восьмерками, я спасовал. Это было очень неожиданно для всех. Две карты прикупа были в масти, которой у меня не было (что я ожидал). Так что на распасовке я сделал два первых критических сноса. Далее мои противники могли все-таки сделать так, чтобы я хотя бы не был «писателем». Но, видно, не все помнили, какая карта у меня должна была быть. Ведь они надеялись вистовать против меня в открытую. И в результате я не взял ни одной взятки, записал в пулю единичку и накатал на них приличные висты.
В лагере харьковчан возник раздор. Они начали ругаться в открытую, теперь уже не скрывая, что играли втроем против меня. В этот момент я мог бы уличить их в жульничестве и уйти. Но такое мне тогда в голову не пришло. И я продолжал борьбу. Ситуация резко изменилась. Разозленные друг на друга, мои противники не смогли наладить игру. И шаг за шагом я стал отбивать тот громадный проигрыш, с которым я к тому моменту оказался. В результате к концу игры я проигрывал только 100 вистов.
А наша надежда на то, что мы «забросили» бридж в Харьков, оказалась тогда не очень-то верной. Из тех харьковчан, которые были тогда в Гурзуфе, в бридж стал играть только Валерий Машкин. Но в первых командах от Харькова, с которыми мы встречались, Машкина не было. Машкин и его товарищи по команде появились позже и были значительно сильнее первых харьковских игроков.
* * *
Мы вернулись в Москву. И вскоре через Аркашу Шапиро познакомились с одной девушкой из Венгрии. Она очень хотела играть в бридж. И у нее была какая-то ценная книжка по бриджу. Но содержания ее она не понимала. У нас был энтузиазм, но не было никакой книжки. И мы (Аркадий, Валя, Леша и я) стали ходить к этой девушке раз в неделю. Она жила в высотном здании на Котельнической набережной. Девушка переводила с венгерского на русский, что было написано в ее книге. А мы объясняли ей, что это все значит. А заодно и сами учились.
Это была система Чарлза Горена с открытиями от четверок в мажорных мастях (червах и пиках). Хотя уже в то время, и тем более позднее, мало кто открывал четверками в мажоре. Пятикартная масть стала уже почти стандартом для открытия на первом уровне.
Там же мы познакомились с одной идеей Горена, которая оказала на нас большое влияние. Это была модификация способа подсчета очков Милтона Ворка. Горен к очкам Ворка прибавлял очки за расклад. И это добавление было сделано Гореном в стиле Ворка – оно было столь же простым, сколь и эффективным.
В первую нашу встречу девушка угостила нас сушеными фруктами. И это было для нас спасительной подсказкой. Ну и стали мы носить к ней на Котельническую набережную сушеные фрукты. Где-то через пару месяцев хотели мы поменять что-то, но так ни на что и не решились – ни на осетрину, ни, тем более, на копченую колбасу. Так и таскали ей, наверное целый год, сухофрукты.
Те, кто прослушивал наши разговоры на Котельнической набережной (а в том, что они прослушивались, я думаю, сомневаться не надо), тоже могли, вполне возможно, начать играть в бридж. А вот не догадался я тогда присмотреться к тем московским бриджистам, которые играли от четверок в мажоре!
ПЕРВЫЙ ФОРСИНГ И БУКС
Девушка из Венгрии уехала домой. И мы перестали ходить на Котельническую набережную. А я на основе открытий в мажоре от четверок стал мастерить свою систему. И назвал ее БУКС – Бродского Универсальная Колоссальная Система. Назвал я ее так в шутку. Однако название это закрепилось за системой. Оригинальность БУКС'а состояла (во многом), в защитной системе. Это была очень сложная, но точная система, позволяющая вмешиваться в торговлю с четверками. Мы ее называли «Малый БУКС». Она работала после заявления противника (не обязательно первого) в масти на уровне 1. При этом показывались сразу две масти БУКС'а: основная и дополнительная. Основная масть содержала не менее четырех карт (для заявок 2♥ и 2♠ – не менее пяти карт), дополнительная – не менее трех. Думаю, что «Малый БУКС» мог бы успешно работать и сейчас, почти через полвека после того, как был придуман. И для тех, кто хотел бы его испытать, привожу таблицу, где первой показана основная масть БУКС'а, а второй – дополнительная.
Заявления
противников
Заявления «Малого БУКС'а»
1♦
1♥
1♠
1БК
2♣
2♦
2♥
2♠
1♣
♦♥
♠♥
♠♦
♦♥
♦♠
♥♠
1♦
♠♥
♠♣
♣♥
♣♠
♥♠
♥♣
1♥
♠♣
♣♦
♣♠
♦♠
♦♣
♠♦
1♠
♣♦
♣♥
♦♥
♥♣
♦♣
Имеются еще сильные варианты для некоторых из заявлений. На 1♣(♦) противников – это 1♥, 1БК и 2♣(♦). На 1♥(♠) противников – это 1БК и 2♥(♠).
Летом 1967 года мы с Валей Вулихманом «обкатывали» БУКС на случайных раскладах. Валя написал программу, которая их создавала и распечатывала. И вот около сотни раскладов были Валей (на его работе, естественно) заготовлены.
На лето мы разъехались. Расклады поделили на две части. И я посылал Вале по почте пятьдесят раскладов с моими очередными заявками в торговле, а он мне – свои пятьдесят. Это продолжалось долго. Но в итоге к концу лета у меня накопился хороший материал для анализа и корректировки системы. И вот по этому БУКС'у стала играть наша пятерка.
* * *
Через какое-то время, когда начались первые чемпионаты Москвы, я предложил для нашей команды название «Форсинг», которое всеми было принято. Хотя в то время, когда команда стала так называться, Аркадий Шапиро уже практически отошел от бриджа. От его игры у меня осталось только одно воспоминание: когда Аркаша разыгрывал козырной контракт и начинал отбирать козырей, он всегда сопровождал это словами «проверка документов!».
* * *
Зимой 1967 – 1968 гг. мы узнали о существовании университетской команды. Это были молодые ребята с мехмата. Они оканчивали университет на несколько лет позже нас. В команде МГУ было две пары (по крайней мере мы познакомились тогда с двумя парами): Дьячков – Одуло и Малиновский – Петров. От них мы узнали о том, что проводятся всесоюзные турниры в Вильнюсе и Таллине. И они нам сообщили о только что состоявшемся в Таллине турнире 1967 года. Следующий турнир ожидался ранним летом 1968 года в Вильнюсе. Мы узнали, что устроители Вильнюсского турнира готовы принять команду из Москвы. Это была ошеломляющая новость. И мы определенно загорелись желанием поехать на такой турнир.
