Лето обнял подругу за плечи, вынуждая отвернуться от руин Велеграда. Ураган, тем временем, начал стихать, его воронка таяла, светлело небо. Над головой прогремел гром: природа очнулась от магии и спешила очиститься, пролив на оскверненную землю потоки дождевой воды. Алиссен обернулась в последний раз. Она представляла себе не разрушенные тюрьмы, не радовалась, что арии Магистрата получили суровый урок, нет, перед ее глазами были жители Велеграда, обычные люди, оставшиеся без крова, потерявшие знакомых и близких.

— Я тоже ненавижу Императора, — сказал аквилеец, — он у всех отбирает самое дорогое, и ему все мало. Хорошие люди успели убежать, подружка. Мы же там не остались? Вот и не думай о плохом.

Утешение Лето, при всей своей наивности, подействовало. Алиссен, всхлипнув и покусав губы, крепко взялась за его руку. Эверон возвратился к опушке леса и поднял с земли меч Моргвата.

— Ох, Создатель… — простонал Лето, увидев, чем вооружился их недавний пленник, но возражать не посмел.

Алис бросила на ария неласковый взгляд:

— Можешь грызть его всю дорогу. Что-то мне подсказывает, что воровать ты не умеешь, а я ради тебя палец о палец не ударю.

— Пока я рядом, вы нарушать закон не будете, — распорядился Эверон.

— А то что? — дерзко поинтересовалась она.

Арий смерил девушку недоуменно-презрительным взглядом и, по обыкновению, промолчал.

— Знаешь, Эверон, или как там тебя? Ты не только ее бесишь, но и меня тоже! — вступился Лето, — я хочу жрать, такая у меня привычка! Три раза за день, и никак не меньше. Если ты раньше не знал, то расскажу — жратва на дороге не валяется, ее добывать надо. Я тебя давеча обыскал и ни одной монеты в карманах не нашел, нахлебник ты демонов!

Арий сунул руку за пазуху и вынул две тоненькие дощечки из дерева:

— Ужин. И ночлег, — он показал сначала желтую, затем красную, — я — арий, и закон здесь я. В Эймаре мое лицо никому не знакомо, пока не прозвучит имя. В как меня зовут, Алиссен?

Эверон сунул девушке в лицо одну из дощечек. Она только похлопала глазами, глядя на пустую графу, где, видимо, должны были быть буквы.

— Никак, — Эверон ответил сам, — когда у закона нет имени, он сам по себе. Меняем направление, мы идем в Гайтский лес. Объясняю, зачем: со времен Магистрата Сириона существуют порталы, имеющие силу перенести нас туда, куда следует. Они давно заброшены — и арии, и архонты забыли, как ими пользоваться. Но я знаю. Вопросы есть?

— Есть, арий. Откуда ты такой умный на наши головы взялся?

Лето задал самый правильный вопрос: если Эверон может сам себя прокормить и в мгновение ока отправить хоть на край света, зачем ему спутники?

Под ноги упали первые капли дождя, сумрачное небо прорезала ветвистая молния и воткнулась в землю на горизонте. Алиссен держалась рядом с другом, с неприязнью глядя в спину ария, шагающего впереди. Вчера ночью она совершила опрометчивый и глупый поступок. Нет, она ошиблась еще раньше, притащив Эверона с собой. О чем она думала, как могла забыть изуродованного эльфа в клетке Железной башни? Этому человеку не ведомо милосердие, и ее жизнь он вовсе не из благородных побуждений спасал!

— Зеленоглазый эльф погиб вместе с башней? — спросила она у затылка ария.

— Надеюсь, что да.

Эверон не обернулся и не стал ничего объяснять, окончательно уверив Алиссен в своем бессердечии.

Предсказание

Ханлейта надолго оставили одного. Он мучился неизвестностью в тесной клетке, предполагая, что за стенами Железной башни события развиваются непредсказуемо и стремительно, но, увы, помимо его воли. Хан почти месяц был свидетелем представления под названием «жизнь Эверона», изучил привычки ария, научился распознавать его эмоции, но что за человек перед ним — так до конца и не понял. Он думал о своем печальном знакомстве с Алиссен и событиях восьмилетней давности, которые привели его в эту башню. Этот путь оказался долгим, и если бы заранее знать, каков у судьбы план… Надо было убить Моргвата, но не отдавать ему сферу! Или убедить архонта уничтожить душу Урагана! Все арии одинаковы! Но Хранители считают врагами и архонтов, да и что лукавить — людям не доверяют. Эльфы признают только одну расу — свою собственную. Ханлейт окончательно запутался и перестал разбираться, что есть добро в этом мире, а что — зло. И, странное дело, ему впервые стало наплевать на оба эти понятия. «Меня отработали, как горную породу», — думал он, — «даже не верится, что совсем недавно я был живым».

В шесть вечера появилась Фиона и сунула Ханлейту еду. Взяв посох Эверона, она зачем-то утащила его в дальний шкаф, затем вытряхнула корзину мусора и забрала ее содержимое. Хан окликнул Фиону в надежде хоть что-то узнать, но она притворилась глухой и ушла.

Уже смеркалось, когда за дверью раздались быстрые шаги — это вернулся хозяин Железной башни. Не зажигая огня, Эверон порылся в ящиках стола, поднял с пола меч Моргвата и хотел покинуть комнату, забрав свой посох с привычного места у входа. Его рука схватила пустоту. Арий удивленно огляделся по сторонам, и, не найдя своего оружия, вышел. Видимо, спешил. По лестнице Эверон спустился бегом, и снова стало тихо. В назначенный час башня открыла шлюзы.

Глубокой ночью в замке зашуршал ключ. Этот звук был настолько неожиданным, что Хан очнулся от полузабытья и уставился в темноту. Дверь тихонько отворилась, впустив Фиону. Скользнув к клетке, одержимая разомкнула затвор и распахнула ее.

— Ты должен пойти со мной, эльф, — сказала она шепотом, глядя на пленника серьезно и вменяемо.

— Приказ мэтра, Фиона?

— Нет, мой.

— Я никуда не пойду, — устало вздохнул Хан, — не хочу играть в твою игру.

— Ты трус, но я смелая за нас двоих. Выходи.

— Называй меня, как хочешь, мне все равно.

Такого ответа она не ожидала. Фиона топнула ногой и шагнула в клетку.

— Нет, ты пойдешь! Иначе я сделаю тебе больно!

— Делай.

Фиона ударила его бородкой ключа в плечо и повалила на пол, применив магию крови.

— Из Железной башни может выйти только арий, а ты, эльф, умрешь. Скоро, уже завтра! Мэтр тебя в Аверну не отдаст!

— Наконец-то.

Одержимая выпустила его руку, за которую тянула из клетки.

— Я хочу убить тебя сама. Ты встанешь или нет?

Так вот что Фиона задумала! Но разве не об этой услуге он просил одержимую уже несколько раз?

— Я встаю, Фиона. Но почему не здесь?

— Это комната мэтра, а он не любит грязь. Моя магия очень грязная, — объяснила одержимая и вытащила из шкафа оружие Эверона, — неси его.

— Зачем?

В правой руке Ханлейта оказался посох ария, и он поразился его невероятной тяжести. Может, дело было в самой руке? Или в спине? Мышцы свело судорогой, и Хан выронил оружие. Оно упало на пол с оглушительным грохотом. Фиона прикрыла уши ладонями и зажмурилась.

— Глупый эльф все делает неправильно!

— Уж прости, я не так силен, как раньше. Я — сломанная вещь, Фиона.

Одержимая подняла посох.

— Он для меня. Я — арий!

Ханлейт вспомнил ее новую забаву — воображать себя магом и взял оружие в левую руку. Подволакивая посох по полу, он медленно вышел на лестницу. Свет пробирался снизу, рисуя на стенах башни уродливые тени. Хан с сомнением посмотрел на балки-ступени, чернеющие в полумраке. Как далеко спускаться? Фиона закрыла кабинет Эверона на ключ.

— Быстрее, эльф!

Пройдя один пролет лестницы, Ханлейт остановился отдохнуть. Сидя в клетке без движения, он и не подозревал, насколько серьезно подорвано его здоровье. От слабости шатало. Хан попытался сжать правую руку в кулак, но не смог — она отказывалась служить.

— Нужно идти, еще два этажа, — неумолимо торопила Фиона.

Сжалившись, она забрала посох. Идти, опираясь о стену, стало легче. Не зная плана тюрьмы, Хан не догадывался, куда они направляются: какие-то узкие коридоры, повороты, ступени. Фиона привела его в маленькую каморку с единственным стулом у входа, и Ханлейт понял, что оказался по ту сторону черной занавески своего мучителя. Одержимая зажгла факел в пыточной и закрыла дверь на узкую винтовую лестницу, по которой они спустились.