Иногда от стремительных движений сестры, Алик, бывало, съеживался в страхе, но она редко ошибалась, словно сверхскоростной поезд едет по рельсам. Поэтому Алику всегда казалось, что сестра обладает большей силой, чем брат.

В детстве она была большая хулиганка - сорвиголова, но девичья робость и смущение еще соседствовали в ее сознании. Года три назад из-за болезни матери она получила бразды правления семьей, и сознание ответственности сильно подтянуло ее.

"Бесконечные обивания порогов госучреждений превращают тебя в сварливую школьную уборщицу", - говорил, шутя Алик ей, если она слишком жестко наседала на младшего брата.

В ответ она только улыбалась, доставая свое спрятанное доброе сердце - наследство от матери.

За ее судьбу Алик опасался больше, чем за судьбу брата. "Сильная девушка пугает парней. Надеюсь, ей попадется какой-нибудь слабохарактерный добродушный великан, которым она будет управлять, и пробивать стены жизненных обстоятельств".

- Ну, все, - сказал Руслан. - Я сейчас подгоню коляску...

- Ошейник забыли.

Руслан принес ортопедический воротник и надел на шею брата.

- Ошейник, - сказал Алик еще раз и рассмеялся. - Я так привык называть его ошейником, что не могу вспомнить, как... оно называется на самом деле.

- Я думал так и называется, - ответил Руслан и почесал голову. - Только сейчас до меня дошло, что ошейник не то название ... вообще для какого-либо медицинского предмета.

Неожиданно послышались приглушенные гитарные аккорды.

Руслан вытащил телефон из карманов джинсов:

- Алло. Привет... Нормально, - Руслан, прислонился к изголовью кровати, и слегка сдвинув брови, начал кивать голосу из телефона. - Ага... Ага... Конечно... Хорошо.

Алик тем временем смотрел в сторону, не обращая внимания на звонок. Все что касалось этого мира, его уже мало заботило.

Брат, закончив говорить, отключил телефон и сунул обратно в карман. Ему неприятно было сообщать брату, кто звонил, но он посчитал, что должен это сделать:

- Это Юрий.

- Какой Юрий? - спросил Алик, без всякого интереса, чтобы не промолчать.

- Твой одноклассник. Помнишь? - "Твой бывший лучший друг", - говорил Руслан про себя.

Тут внутри Алика неприятно зашевелилось прошлое - давно отложенное в угол, утрамбованное и забытое, проснулось и перевернулось на бок.

Не выказав ни малейшего волнения на лице, Алик продолжил выбранным тоном безразличия.

- А-а-а. "Как не помнить". - И что ему нужно?

- Он просит посмотреть по инету кое-какую информацию. Говорит сам не бум-бум в этом. Он открывает магазин бэ-ушных телефонов, тут недалеко.

- Понятно. - Это означало, что Алик больше не хочет продолжать эту тему и Руслан замолчал. Они давно научились читать мысли друг друга.

Юрий был одним из двух лучших друзей Алика еще в прошлой жизни. После злосчастного для Алика дня они еще три года дружили, пока Юрий мог прогуливать школу, навещая больного друга. Последний раз они виделись семь лет назад, незадолго до школьных выпускных одноклассников.

Руслан с легкостью мог отказать Юрию, но он знал, что Алик не разрешит вмешиваться в их с Юрием дела.

- Он тут стоит, ждет, - сказал Руслан. - Я быстренько сбегаю, возьму у него пустую флэшку и тут же вернусь.

- Можешь не бежать, я никуда не тороплюсь.

Взгляд Алика невольно устремился опять в сторону окна. Он смотрел сквозь стекло, сквозь настоящее и видел прошлое.

Вскоре после возвращения из больницы одноклассники и друзья повалили волной. Каждый день по несколько часов засиживались они у кровати Алика. Вскоре интерес к Алику начал спадать. Через месяц остались только несколько ближайших друзей. Они приходили каждый день и не давали ему скучать. Вскоре визиты сократились до одного посещения в неделю, потом до одного раза в месяц. Через год остался только один из них - Юрий. Он навещал друга почти каждый месяц. Спустя три года он тоже окончательно исчез.

Жизнь после этого пошла другая, тяжелая, медлительная, беспросветная. Дни вечно скучные, вечно однообразные, такие же, как вчерашние, позавчерашние, месячной или годичной давности.

День полз черепахой, но недели и месяцы пролетали стремительной ласточкой. При прошествии целого года иногда вспоминались только праздники. Но когда оборачивался назад, удивлялся, как время отодвинуло его - Алика от той или другой памятной даты прошлого.

Обычный человек, каждый будний день выходит на улицу, идет на работу, каждый день, видит одну и ту же дорогу, одну и ту же работу, одни и те же лица, движения. Такие люди, часто жалуются, что не успели обернуться, как жизнь пролетела незаметно.

Когда видишь одно и то же каждый день, то в памяти эти одинаковые дни накладываются друг на друга. Все равно, что снимать на пленку неподвижно стоящего человека. Когда проигрываешь кино, пленка идет, то есть жизнь, а на экране воспоминаний - ничего.

Алик, не выходя на улицу много лет, видел в десять раз меньше обычных людей, поэтому его жизнь бежала в десять раз быстрей. Иногда, то, что было три года назад, казалось, событием прошлого месяца.

"Что бы жизнь казалась длинней, надо больше путешествовать, больше пробовать новое, меньше повторяться. Разнообразие продлевает жизнь". Эти советы он давал сестре и братьям.

Прошли года с момента страшной даты, появилась новая история жизни. День травмы стал точкой второго отсчета. Прошлое разделилось на две части, на то, что было до и на то, что после. "Все хорошее застряло позади. Теперь меда нет, осталось жало, корова больше не дает молока только говно, белую полосу ампутировали, осталось сплошная чернота".

Однажды один из бывших друзей купил автомобиль на заработанные деньги. Второй засветился в газете, раскрыв громкое преступление. Через месяц другой женился и через год у него родился сын.

Друзья повзрослели, он нет. Их дорожки разошлись, вернее они ушли, Алик остался.

"Когда у тебя есть ноги, у тебя есть почти все, когда нет ног, у тебя почти нет ничего".

* * *

Прошло полчаса как фильм начался. Два брата молча смотрели на монитор компьютера и за это время не перекинулись ни единым словом или взглядом.

На экране парализованного героя одевал высокий крепкий негр.

- Черт, что за ужас, - нарушил тишину Алик. - Чувствую себя голым, а меня снимают скрытой камерой. Хорошо, еще, что вместе с нами никто не смотрит это.

- Ну и что если бы и сидели. Люди же понимают.

- Я знаю, что понимают. Но мне не очень хочется, во время сеанса случайно поймать взгляд другого человека, и прочесть в его глазах "Я тебя понимаю".

Руслану нечего было на это ответить, и они замолчали еще на полчаса.

На экране ночь, в своей постели Филипп плакал и бился, силясь подняться.

Теперь тишину нарушил брат Алика:

- Этот эпизод заставил вспомнить детство, первые месяцы после твоего возвращения из больницы. Помнишь?

Алик часто моргал, его щеки и губы побледнели. Руслан смотрел на монитор и не видел лица брата.

- Помню, конечно... приступ паники у него, - ответил Алик. Он начал мотать головой, пытаясь вздохнуть, но что-то мешало ему, словно невидимый обруч сжимал его грудь. - Это у него клаустрофобия.

Вдруг Алик вспомнил больницу и свои первые недели болезни. Приступы удушья начались у него еще тогда. И чтобы успокоить его, в пример, всегда показывали соседа по койке. Вадима - ныряльщика и его черный от переизбытка зеленки, дырявый висок.

"Летом у нас всегда наплыв ныряльщиков", - шутил часто один из врачей. Вадим был припозднившимся ныряльщиком.

Почти любая травма позвоночника сопровождается еще и смещением межпозвоночных дисков. Самый простой способ вернуть все на место, это вытянуть голову из тела.

Хирург брал хорошо продезинфицированную леску и кривую иглу. Иглой прокалывали лицевой хрящ чуть ниже висков и под ним продевали леску. Потом за лески цепляли шестикилограммовый груз, который свисал с изголовья кровати больного. Длилась эта пытка от двух недель, до месяца.