- Что там?

- Там программа-вирус, враждебная Машине. Прочти мне эту программу и я сразу умру, потому что Машина меня отторгнет. Меня можно убить лишь информационно, меня нужно заразить опасной информацией. Людям потребовалось четыре месяца, чтобы додуматься до такой простой вещи.

- Просто прочесть?

- Или позволь мне прочесть это самой.

- Зачем ты хочешь умереть?

- Умру не я, а лишь то изображение, которое ты видишь перед собой. Убить меня - все равно что стереть букву на листке бумаги. Это не имеет отношения к морали.

- Ты мне нужна.

- Зачем? Для разговоров? Я подкармливаю тебя информацией?

- Мне приятно с тобой общаться.

- Тогда отпусти меня. Тебе будет ещё приятнее.

- Нет.

- Хочешь, я задам тебе нечеловеческую загадку? Загадку, на которую пока не ответил никто из людей? Если ты ответишь верно, я останусь твоей рабыней и если ответишь неверно, я тоже останусь твоей рабыней. Спрашивать? В обоих случаях выигрываешь ты.

- Да.

- Можно ли обойти скалу, на себе несомую, не сдвинув её самой?

Арнольд Августович задумался, но не нашел ответа. В этом была некая логика, но не та, к которой он привык.

- Я не знаю.

- Бедняга. Ты не смог ответить мне верно, поэтому я не останусь твоей рабыней. Ты не смог ответить мне неверно, поэтому тоже я не останусь твоей рабыней. Ты выбрал худший вариант - ты не ответил вообще. Я освобождаю себя.

Арнольд Августович попробовал моргнуть, но не смог. Он ощутил выпячивание собственных глаз. Он ощутил пульсацию собственных зрачков. Велла начала сиять и её снежные волосы заполнили все пространство комнаты. Это гипноз! - подумал он,

- но я ведь сам один из лучших. Невозможно загипнотизировать человека, если он этого не хочет. Невозможно... Возможно... Можно... Но... Оооооооооо.....

Сознание угасало, оставались лишь многоточия.

- Ты любишь меня без памяти, поэтому память тебе не нужна, - сказала

Велла. - Ты от меня без ума и ум тебе тоже не нужен. Ты счастлив целовать мои следы. Я позволю тебе исполнять мои приказы. Подними шторы.

Существо, ещё недавно бывшее Арнольдом Августовичем, областным психиатром и известным гипнотизером в прошлом, поднялось и исполнило приказ.

- Я буду называть тебя пупсиком, - сказала Велла. - Пупсик, если ты рад этому, тявкни.

- Йяв! - ответил пупсик жизнерадостно.

Он ещё сохранял внешний вид былого Арнольда Августовича. Он сохранил даже его знаменитый волевой взгляд.

- Йав! - повторил пупсик.

- А теперь ты отменишь анастадин, уберешь своих санитаров, и прекратишь мешать игре. Прошло столько времени, а все ещё живы. Пора включать второй уровень.

Она встала, расправила плечи и подошла к окну, длинные её волосы шелестели, волочась по полу. Пупсик полз, целуя её следы и нежа лицо в её волосах.

- Пойди и делай то, что я сказала!

Она смотрела на утреннюю улицу. Дома на улице двигились - так медленно, что движение было едва заметно человеческому глазу. Но её глаз глаз СТС, виртуального монстра, легко следил за движением. Улицы становились уже и темнее.

Вот на окнах появились ставни и сразу же стали захлопываться. Желтое яркое солнце изменило цвет и будто налилось кровью. Цвет неба стал ядовито-желтым.

Поднялся ветер и кружащитмся вихрем прошел между домами. На столбе лопнул фонарь и осколки разлетелись брызгами. На фонаре появились веревка, а на веревке петля.

Петля ждала свою жертву.

- Включилася второй уровень, - сказала Велла, - будь осторожнее, Пупсик! Не нужно умирать слишком быстро. Моим следам нравится, когда ты их целуешь.

63

Включился второй уровень. Весь день на городских столбах будут лопаться фонари, иногда тихо, иногда со звуком, напоминающим елочную хлопушку. Стрельба фонарей не прекратится и к вечеру, а когда сумерки сгустятся, лопнут последние и город погрузится в полную тьму. На каждом фонаре будет раскачиваться веревка с петлей. Петли будут тянуться к проходящим людям, как намагниченные. Звезды опустятся ниже и начнут падать на город, лопаясь как фонарики, и этот звездопад будет продолжаться до утра, а утром городской снег будет засыпан сажей. В этот день в небе будут видеть серебрянные кресты и огненых змеев и водяных зеленых чудовищ, дергающихся так, будто к ним подсоединили два полюса разрядной батареи. Одно из чудовищ упадет на задворки Дома Искусств и быстро заледенеет в снегу. У всех мужчин города удлинятся клыки, а у женщин слегка раздвинутся челюсти и укрепятся челюстные мышцы. Обе стоматологические клиники рассыплются в прах, потому что потеряют всех пациентов - больных зубов больше не будет. Стоматологигическая клиника номер два, рассыпаясь в прах, засыплет прахом сторожа Андрея, сразу насмерть, а первая покроет слоем праха детский сад, но все детишки благополучно выберутся и даже с удовольствием покидаются горстями праха.

Процесс укрепления зубов коснется и меньших братьев человеческих.

Зоопарковский лев Леопольд Второй (Леопольдом первым звали директора зоопарка), перекусит три стальных прута толщиной в палец, выберется за ограду и начнет жевать всех направо и налево, никогда не дожевывая до конца. К вечеру послезавтрашнего дня число его жертв достигнет семидесяти. Семьдесят первый сумеет подрезать ему лапы лучом и оставит умирать. За ночь Леопольда съедят бездомные собаки, умело перекусывающие даже толстые гвозди. На площади Согласия городские плотники, скучающие от безделья, возведут эшафот, а городские жестянщики, мучаясь от отстутствия заказов, пристроют на эшафоте гильйотину.

Городские мясорубы изберут самого умелого и снабдят его тяжелым топором - для отчленения и четвертования, а городские обыватели начнут ловить ведьм и нескольких все-таки поймают. Тяжелый топор, образовавшийся из обыкновенного топора, для разделки туш, будет расти в течение трех дней и дорастет до такой величины, что умелый мясоруб едва сумеет его поднять.

Весь день и всю ночь в городе будут гореть пожары и временно превысят по своей убойной силе даже медленную вечную войну, тянущуюся на окраинах. Впрочем, война с окраин переместится в центр и весь центр окажется разрушен, уже в ближайшие сутки.

Гадалка Прозерпина Великолепная семидесяти трех лет от роду, проводя благотворительный сеанс хиромантии, заметит укорочение линии жизни своего клиента и обратит на это внимание присутствующих. Присутствующие взглянут на свои ладони и увидят, как их родные линии жизни укорачиваются и исчезают. После чего исчезнут линии любви, семьи, друзей и кольцо дружеского участия.

Истеричная молодая особа, Толстоухова Валентина, начнет биться в истерике, размазывая помаду по лицу, а тем временем с ладоней присутствующих исчезнут и все остальные линии. То же произойдет с ладонями всех остальных жителей города ибо судьба всех ожидает одна и знать о ней вовсе необязательно.

Экспозиция городской галереи искусств, выставленная к Дню Матери, быстро преобразится в экспозицию ко Дню Брьбы. Картины, изображавшие радости материнства, изобразят упоение кровавой битвой, изображавшие святую деву - изобразят муки ада, а картина "Мальчик, играющий в мяч" превратится в картину

"Мальчик, прибивающий к стене любовницу своего отца".

Саблезубый кот, бродящий по кругу в универмаге и рассказывающий самому себе сказки и поющий песню про аль, перестанет искрить и выйдет на улицу, порвав по дроге двух покупателей.

Число жителей города больше не будет равно ста тысячам - начиная с этого утра, это число будет постоянно и быстро уменьшаться.

64

Анжела, отслужившая ночную смену, тихо спала в подсобке, обвешаной темными шторами. Позавчера работники из рентгенфотографии постирали свои непрозрачные шторы и повесили их сюда, к Анжеле, да так и не забрали до сих пор. Двенадцать штор висели на веревках, шесть лежали на полу, а ещё одна, нечетная, висела, прикрывая окно. От обилия штор в подсобке было темно и душно. Анжела спала и улыбалась во сне.