— Beh, no, dolce ², не так быстро в этот раз. — Раньери склонился к нему, целуя в губы, и, отстранившись, быстро стянул с себя рубашку.

      Лесли вспыхнул и почувствовал мимолетное сожаление, когда ласкающая его рука исчезла, но эту потерю с лихвой компенсировало зрелище полуобнаженного итальянца, нависшего над ним. И, не удержавшись, Лесли скользнул ладонями по его груди и животу, с трепетом ощущая, как мышцы под его пальцами пришли в движение. Его прикосновения тоже были способны заставить этого восхитительного мужчину дрожать от желания, и осознание этого приводило Лесли в восторг и пьянило не хуже самого крепкого вина.

      Правда, долго наслаждаться ему не дали — Диметрио перехватил его руки за запястья, заводя назад, за голову, и принялся вновь осыпать поцелуями его шею и грудь. Другой рукой ловко спустив с его бедер штаны сразу вместе с бельем, он помог ему избавиться от них и отшвырнул прочь, так что теперь Лесли остался в одной лишь распахнутой рубашке, в то время как сам Диметрио все еще был в брюках.

      — Как давно у тебя никого не было? — спросил Раньери внезапно.

      — Год, — выдохнул Лесли, и глаза Диметрио опасно потемнели.

      Но своей подлинной реакции Раньери ничем не выдал, переворачивая Лесли на живот и прокладывая цепочку поцелуев вдоль позвоночника до самого копчика. Он был удивительно нежен местами, но иногда ощутимо кусал, не давая Лесли окончательно потонуть в блаженной неге; его пальцы собственнически прошлись по бокам, где-то поглаживая, а где-то даже царапая, неизменно доставляя ему неописуемую по ощущениям палитру.

      Лесли только однажды напрягся, когда ощутил немного скользкие пальцы Диметрио между своих ягодиц. Разумеется, он не питал иллюзий относительно того, кто будет сверху, да его эта позиция и не прельщала особо, но все же расслабиться не помешало бы, учитывая, что смазки ни у Диметрио, ни у него самого не было.

      Диметрио решил эту проблему по-своему — скользнул горячим языком вдоль ложбинки между ягодицами, и Лесли захлебнулся стоном. Ему никто и никогда не делал римминг, и подобный опыт был для него внове, так что он едва не кончил снова, но Раньери предусмотрительно пережал его член у основания, не отвлекаясь от своего занятия.

      — Дим, Дим, пожалуйста! — Лесли всхлипнул, невольно приподнимая бедра навстречу горячему и влажному языку, и уткнулся пылающим лицом в мягкий подлокотник дивана, когда почувствовал, как в него проникают два пальца.

      Раньери, надо отдать ему должное, не спешил. Он был осторожен, терпеливо разрабатывая слишком узкий для себя проход, и остановился только тогда, когда Лесли совершенно потерял голову, лихорадочно двигая бедрами навстречу его пальцам и бессвязно бормоча просьбы.

      — Тише, dolce, — мурлыкнул Диметрио, скользнув ладонями по его бокам, и неожиданно толкнулся в него.

      Когда он успел расстегнуть свои брюки, Лесли, естественно, не заметил, слишком увлеченный своими собственными ощущениями, и сейчас испытывал почти облегчение. Чувствуя, как в него медленно, дюйм за дюймом, проникает горячая твердая плоть, он принялся нетерпеливо насаживаться на нее сам, всхлипывая и царапая обшивку кресла.

      В конце концов итальянец оказался в нем весь, хрипло выдохнув и силком заставляя себя замереть хотя бы на пару секунд, чтобы дать Лесли привыкнуть. Но Лесли не захотел ждать, нетерпеливо двинув бедрами. Ласковые пальцы, заскользившие вдоль его груди и живота вниз, неспешный ритм толчков глубоко внутри него, хриплое дыхание, щекочущее шею, и почти неслышный нежный шепот на ухо — все это заставляло его непрерывно дрожать от нарастающего возбуждения.

      Когда Раньери забывался и отпускал себя, он был довольно забавен, шепча ему на ухо всякие банальные глупости, но, как ни странно, они лишь еще больше распаляли Лесли. Хотя бы потому, что представить Диметрио, говорящего такие вещи в обычной ситуации, было довольно сложно. Он бы вряд ли на такое расщедрился, но не здесь, не сейчас, когда так сладко и сильно раз за разом проникал в его тело, выбивая глухие стоны, когда сам почти неслышно стонал ему на ухо, временами даже рыча по мере увеличения этого сводящего с ума ритма, когда его рука скользила по члену Лесли, подводя к разрядке, и когда весь мир сконцентрировался в его толчках, пока в конце концов не взорвался радужными брызгами под закрытыми веками.

      Тяжело дыша, Лесли упал грудью на подлокотник дивана, свесив голову и не в силах пошевелить даже пальцем. Выматывающее рандеву окончилось лучше, чем он мог бы даже предположить, и было так приятно ощущать тяжесть тела Раньери, придавливающую его к дивану.

      — Я тебе диван испачкал, — лениво сообщил Лесли спустя какое-то время.

      Диметрио фыркнул где-то у него над ухом.

      — С того момента, как мы встретились, ты только и делаешь, что что-нибудь мне пачкаешь.

      Лесли смутился.

      — Я не мог сдержаться, — попытался оправдаться он.

      — Конечно, не мог, — поддразнил его Диметрио, переворачивая на спину и мягко целуя в губы. — И это просто замечательно. Надеюсь, ты останешься со мной и продолжишь и дальше не сдерживаться и заставлять меня улыбаться.

      — Ты правда этого хочешь? — неуверенно спросил Лесли.

      — Обычно я не спрашиваю того, чего мне бы не хотелось, — пошутил Диметрио и чмокнул его в кончик носа.

      — Ладно, — согласился Лесли, и в голосе его послышалось какое-то облегчение. — Буду твоим персональным клоуном!

      Он потянулся и взъерошил руками темно-каштановые волосы, заставляя Раньери рассмеяться.

Примечание к части **¹ Davvero?** — правда, в самом деле, действительно.

**² Beh, no, dolce** — ну нет, сладкий.