Приходишь в себя от неприятного хлопка у уха и ощущения воды на лице. Когда взгляд фокусируется, а белые круги чуть сереют, позволяя видеть, перед лицом возникает чья-то рука со стаканом. В затылке странно отдает болью: ноги расставлены так, чтобы нити, их сковывающие, не натягивались, руки заломаны за спинкой стула, кисти ноют от плотной веревки. Достаточно необычное пробуждение, и первые мгновения думаешь, что попал в лапы врагов и они, наконец, вкусят сладкую плоть своей победы над таким неуловимым прежде НК.
Но, как только перед взором проступают все объекты и мир насыщается красками, приходит осознание того, что это — коллеги. Все куда хуже, чем казалось в начале...
— Говори, — шипит парень с пустым стаканом, пока за шиворот медленно затекает холодная струйка воды.
— Что? — только и успеваешь вымолвить, прежде чем он ударяет кулаком свободной руки по лицу, чуть ли не вывихнув челюсть. В горле неприятным комком встает жажда, но понимание, что никто не поможет, останавливает мольбу.
— Говори! — уже громче.
Следующий его вопль достигает такого масштаба, что парень не выдерживает и кидает стакан о стену так, что стеклянная крошка осыпается позади, падая возле ножек стула.
Он хватает за ворот одежды, оттягивая черную ткань.
— Дай угадаю... «Говори»? — выводишь его из себя. Окончательно.
Удар за ударом непрекращающимся градом вздымает плоть, как хлеб. Он будет нам сегодня на обед.
На лице губы невольно расползаются в улыбке, несмотря на боль, несмотря на ситуацию, в которую попал. Это выводит парня в белой рубашке из себя, но следующий, куда более сильный замах останавливает тот, что был позади него, ловя кисть в полете, прежде чем кулак касается кожи.
Неприятно осознавать, что кто-то спас. Явно для своих целей.
— Хочешь закурить? — интересуется тот, другой. Словно бы его волнуют желания обвиняемого напротив, будто бы есть шанс получить хоть что-то дельное из его больших рук.
— За здоровый образ жизни...
— Он меня достал. Мразь, — плюется тот, что чуть отошел в сторону и потирает побитые костяшки пальцев.
— Успокойся, — еле слышно говорит «добрый» полицейский. Но его отвлекает резкая трель из кармана, и он, извиняясь, выходит, исчезая во тьме.
Яркий свет бьет в глаза и гул в ушах мешает сосредоточиться. Тошнит, хочется пить, болезненно ноют кисти рук и ноги, привязанные к ножкам стула.
— Знаешь, что случилось и почему ты здесь?— шипит тот «плохой», наклоняясь. От него неприятно разит алкоголем. Парень дышит почти в губы, почти касаясь, почти... Это так невыносимо отвратительно! Пусть лучше бьет.
— Внутренние разборки? — всего лишь предположение и вскидываешь бровь.
Удар приходится по виску и гулко стучит в висках биение сердца, когда все вновь возвращается на круги своя, а перед глазами перестает мелькать яркий свет. Следующий через секунду проходит по щеке, и нечаянно прикусываешь кожу внутри.
Сплевываешь кровь на пол и ухмыляешься.
— Он умер! Понял? — страшным эхом звучат его слова в душе. И неожиданно не хочется жить. Больше нет ничего, лишь пустота обволакивает тело.
Умер. Они не успели...
Красной нитью мысль проходит по всему нутру, и если бы мог плакать — слезы давно лились бы из глаз. Но вместо этого ты зачем-то все еще жив, все еще существуешь, а мир не рухнул, не остановился и продолжил свой ход.
— Мразь... — слово в уста, и рвущийся наружу монстр вгрызается в его плоть, хватая за нижнюю губу. Зубы легко впиваются в мякоть, а в горло течет густая алая кровь. Парень рвется назад, пытается уйти от нападок, но делает только хуже, ведь хищник не согласен отпускать жертву и даже этот маленький кусок мяса с кожей он оставит при себе.
Во рту остается его нижняя губа, и через пару мгновений выплевываешь ее ему на обувь. Он прикрывает рот рукой, стонет, а по белой рубашке расходится ярко-красное пятно. Этот парень в ужасе от того монстра, что видит перед собой.
«Вампир», — сказал бы он, будь у него нижняя губа.
Ухмыляешься, а внутри пустота. Страшная, пугающая, но такая родная. Будто зовущая тебя прежде постоянно и только сейчас вступившая в права. Прекрасное чувство.
Парень отчаянно всхлипывает и выбегает, при выходе сталкиваясь с кем-то.
— Можешь не прикидываться, что руки до сих пор связаны, — замечает он, и его голос странным эхом проходится в душе.
— Отец, он мертв, — слова вылетают как-то разрозненно. — Все бессмысленно. Я убийца.
Впервые называешь его «отцом». Впервые с того самого дня из детства.
— Не ты убил. Другой...
— Кто? — сердце начинает биться.
— Твой второй напарник. Тот новичок, — тяжело вздыхает мужчина, осматривая с головы до ног, останавливаясь на губах, что в крови, как у вампиров в период их первого лакомства. — Он оказался чужим информатором и воспользовался ситуацией, чтобы повысить свое положение среди мафии.
