Инди полностью отдался собственному мироощущению, чувствуя на кончике языка сладкий вкус крови Раина, пусть даже и не пробовал ее никогда. Сердцебиение хищника было чистым, кристально чистым и спокойным, и в этом звуке дампир находил умиротворение, которого так не хватало всем остальным его знакомым.

Нега искушенности и безмолвия, аромат кожи и тихое дыхание, вздрагивающие ресницы и одиночество... Раин определенно привлекал Инди, только последний пока не мог разобраться в серьезности своих намерений.

Паря в музыкальном мире нот, Инди не сразу заметил, что остальные участники группы поднялись на сцену. Дампир как раз допел первый куплет, когда клавишник чуть толкнул его в бок и продолжил партию соло Инди на синтезаторе. Блондин не отказался от помощи и тут же подошел к стоящему микрофону посередине сцены. Теперь ему оставалось лишь петь и наслаждаться гармоничной игрой позади, впервые со времен института вновь ощутив азарт музыки.

«Слова срывались с губ так просто и превращались в утренний нектар, что между букв читая строки, он наслаждался ими в сотый раз», — вспомнил какой-то белый стих Раин.

Услаждая слух и взгляд, Инди выкладывался на полную, будто перед ним был не один зритель, а многочисленная толпа, скандирующая его имя. И вскоре люди, что сновали по зданию, занимаясь своими делами, присоединились к темноволосому юноше. Напарник детектива спиной чувствовал, что люди прибывают, и зал медленно заполняется все новыми и новыми зрителями, с благоговением слушающими известную песню «Соул-литер-Бол».

Легкая, вроде бы и ненавязчивая мелодия, но безумно зажигательная и родная, с первого же аккорда, с первой ноты, созвучной биению сердца, проникающая под кожу и сливающаяся с телом в унисон.

Пот выступил на лбу Инди, но он продолжал неистово прожигать души своим голосом, с жадностью ловя воздух, касаясь губами микрофона, будто целуясь с ним. Дампир отдавался музыке весь, без остатка, и это чувствовалось. Ураган его желания жить становился той могучей силой, что оставляла зазубрены на телах других, стоило лишь услышать хоть слово из уст дампира.

Единственная неприступная стена, что так и осталась стоять в безмолвии, — Раин. Словно недоступная гора среди поля... Одинокий и прекрасный.

Как только смолкли последние аккорды, зал разразился аплодисментами. Пусть это не были те овации, получаемые группой при Кайле (слушателей было мало по сравнению с многочисленными стадионами), но у каждого не появилось и сомнения, что будь это реальное выступление — их ждал успех.

— Спасибо, ты молодец, — улыбаясь во все тридцать два, сказал Инди гитарист. Барабанщик поддержал своего друга парой ударов по своему инструменту.

— Где ты такого нашел, а, Раин? — спросил через пару минут своего старого знакомого парень с белыми волосами.

— Сам нашелся, когда его никто не звал.

— Ты как всегда в своем репертуаре, — рассмеялся барабанщик.

— Мик, а ты почему нервничаешь? — неожиданно громко поинтересовался Раин, так что его слышали все без исключения. Он проигнорировал странный взгляд своего друга из детства и скользнул взором по слабой улыбке Инди.

— Я? Нет, просто играли, и я... вспотел, забилось сильнее сердце, — клавишник замялся. — Это же нормально. Ты человек, вроде, а не оборотень или вампир... Как услышал?

— О-о, — оскалился хищник, предчувствуя предсмертную конвульсию своей жертвы, — Я просто предположил, но теперь у меня твое поведение вызывает сомнения. У тебя хороший голос, я бы даже сказал: «лучше, чем у Кайла»...

— Спасибо, я учился в музыкальном училище...

— Я не о том, — продолжал улыбаться Раин, наслаждаясь паникой на лице убийцы. — Неужто Кайл выводил тебя из себя куда чаще, чем остальных? Ревность, ненависть... — хищник сделал небольшую паузу, ловя реакцию Мика, — любовь? Или все вместе? Невыносимо сложное сочетание, не правда ли?

— О чем вы вообще говорите? — отступил назад парень.

Его взгляд бегал по присутствующим, не зная, за что зацепиться.

5.

Люди не роптали, не гудели, они лишь следили за происходящим на этой сцене жизни. Без зазрения совести, своим безмолвием руша чужую, пусть и полную желчи, судьбу.

— Интересно, — воскликнул Инди, забирая из рук Раина эту волшебную палочку влияния на Мика словами. Бедняга-клавишник испуганно перевел взгляд с напарника на детектива. — Выходит, ты считал себя более одаренным, но люди с тобой не считались... Играешь отменно, поешь, хочешь быть лидером — основным звеном, тем, кто поет и главенствует. Но вместо тебя на пьедестале сидит другой король — надменный и истеричный...

— Он не заслуживал этого, — сорвался Мик, практически став неузнаваемым: из обычного от него остались лишь темные волосы, а пустые глаза приобрели стальной властный оттенок. — Я пел за него! Я, а не кто-то другой, и все остальные в группе об этом знали! Знали, черт вас всех возьми! Но внешность... Энергетика! — парень спародировал тональность гитариста и сплюнул. — Глупости! Достало меня все это — я должен быть главным солистом. Я!

Если брызгать слюной и стучать пальцем себе в грудь, мало что можно доказать. Скорее взбудоражишь умы и найдешь наручники на свои руки, а на голову — очередные проблемы.

— Да-а-а, — расстроенно просвистел гитарист, закинув руки за голову. — Теперь нам еще и клавишника искать...

Хищник скептически выдохнул, ведь ему нужно было держать уже далеко не подозреваемого в убийстве парня, пока не придет полиция. Раин с легкостью заломил руки Мика за спину и в течение минут пяти держал их так, ни на секунду не дрогнув.

— Хотя, — заметил старый друг из детства Раина, смотря на Инди, — может, детектив заинтересуется этим ликвидным местом в нашей группе?

— Лично я вижу в нем потенциал, — согласился с предложением светловолосого парня гитарист.

— Спасибо, но нет, — с усмешкой на устах ответил парням Инди, как раз когда двери в зал отворились и Мика скрутили. — Я все же откажусь от этого предложения.