*Общий мир людей отделен Завесой Времени, от мира нираахов и чиэрри, и только на стыке миров, в храме Судьбы, в центральном его зале, находятся дымчатые двери переходов. Между миром чиэрри и нираахов завесы нет.
Глава 63.
Эпиграф к главе написан eingluyck1!
***
Сейчас, на пике самой жизни,
Глаза в глаза, моля богов,
Кровавую справляя тризну,
Ты постигаешь суть основ…
Никто, кроме тебя не знает
Где правильный простерся путь.
Лишь сердце холодом сжимает:
«Лишь тот, кто любит!..» - не забудь!
Единственный, любимый, твой!
За ним – на смерть, на край земной!
*** Материк Лирия. Поместье Дома Теневого Пламени.
Утро выдалось хмурое и дождливое, словно само небо заранее плакало...
В гостиной собрались только самые близкие - те, кто мог в случае чего помочь. Сайшес нервно оглянулся и, увидев Таури, подошел.
- Не уходи, брат, пожалуйста... – вышло это как-то жалко, и Сай, не договорив, замолчал.
- Успокойся, я не оставлю тебя, не уйду никуда. Я буду тут, пока не прогонишь, - Таури улыбнулся и ободряюще стиснул его плечо пальцами. – Все будет хорошо, - внушал он брату, ощутив под рукой нервную дрожь, бьющую юношу. Не зная, как ещё успокоить своего близнеца, Таури притянул его к себе и крепко обнял.
- Ладно... – задушенно выдохнул Сай, словно ему не хватало воздуха. – Пойду я...
- Снимите, пожалуйста, рубашку, - проговорил эльф, глядя на Ольгерда. - Нам нужно будет видеть вашу метку.
Пока Ольгерд расстегивал пуговицы, Сайшесу становилось все хуже. Мало того, что его любимый может сейчас умереть, так он еще и должен тут сидеть при всех, раздевшись, и все будут глазеть на него...
- Стойте! – не выдержал он в конце концов. – Я прошу вас всех, кроме Таури, выйти.
- Но... – начал Арт, а потом, прочитав что-то во взгляде принца своего Дома, качнул головой в знак согласия, развернулся и вышел. За ним потянулись и остальные, только эльф остался стоять.
- Я просил уйти всех, - нахмурился Сай.
- Я же буду проводить обряд... – начал эльф.
- Я его сам буду проводить! – Сайшес пытался говорить спокойно, но раздражение явно слышалось в его голосе.
- Хорошо, - скривился эльф в полуоскале. - Только потом меня ни в чем не вините! – и нервно вышел, хлопнув дверью.
Ольгерд не сказал ни слова, словно к нему это и не относилось, он только продолжал расстегивать рубашку и, сняв, уселся на стул...
Сайшес взял в руки Венец и замер: целый, он выглядел совсем иначе, чем когда был просто составлен из кусков - теперь шипы щетинились как внутрь, так и наружу. Венец выглядел хищно, очень хищно... Что делать? За ночь Сай так ни на что и не решился...
Слова Витана звучали в его голове, словно тот стоял рядом: «Ты должен отринуть свою жалость и верить. Верить, что причиняешь боль во благо».
Хорошо. Это он сможет. Если Венец назвали Венцом Крови, значит, он действительно с кровью и связан. Так, первое он для себя решил. А дальше? Брать кинжал в руки или нет?
- Сай... – негромко позвал его Ольгерд. - Давай уже, а?
«Он тоже нервничает», - понял Сайшес, вздохнул и подошел к своему хельдингу. Ноги его не держали, страх разливался по телу противной слабостью, и юноша не придумал ничего другого, как оседлать Ольгерда, усевшись к нему на колени, лицом к лицу.
- Мне придется сделать тебе больно, - сказал Сайшес, вглядываясь в глаза любимого.
- Делай, - спокойно произнёс Ольгерд, целуя Сая в нос. - Я готов, и я знаю, что ты меня любишь.
Сайшес привстал, высоко поднимая двумя руками Венец над головой Ольгерда... и замер...
Венец Крови... Почему шипы теперь не только с внутренней стороны? Или... Или они всегда так были, просто по отдельным фрагментам нельзя было этого понять? Почему Венец должен надеть тот, кто любит? Надеть и не убирать рук? А, кстати, про это только Витан говорил, эльф молчал... почему-то… Вряд ли остроухий не знал... А Витан откуда знал?.. Откуда? Кто обманывает? Кому можно верить?
Венец Крови... Крови... Шипы с двух сторон... Тот, кто любит... Любит больше себя... Я разделю твою боль!
И Сайшес опустил Венец на голову Ольгерда. Опустил и надавил на него сверху, раня любимого и насаживаясь на шипы обеими ладонями. Острая боль прошила руки, он закусил губу и сильнее сжал ногами бёдра хельдинга. Венец стал ледяным. Холод словно вытягивал все тепло из тела. Сай зашипел, втянув воздух сквозь стиснутые зубы, и заставил себя открыть глаза. Напротив он увидел такие же - распахнутые, с расширившимися во всю радужку зрачками. Кровь потекла по немеющим запястьям обжигающе горячими ручейками. Тягучие рубиновые капли показались и из-под Венца, медленно расчерчивая лицо Ольгерда, впитываясь в серебро волос...
И вдруг все прекратилось. Венец стал согреваться. Кровавые капли вдруг изменили направление... Теперь они стремились назад, вверх, к Венцу. А Венец... Он покрылся тончайшими прозрачными сосудами, в которые от каждого шипа поступала кровь. Она пульсировала и, подгоняемая этими толчками, неслась к сердцу артефакта... Дымчато-серый металл, из которого оно было изготовлено, тоже постепенно оплетался тонкой алой вязью сосудов. А Венец все тянул и тянул кровь. А руки опять начали леденеть. Венец словно вытягивал тепло... Нет! Не тепло! Кровь... Жизнь… Начала кружиться голова. Сай смотрел и видел побледневшие губы Ольгерда, темные круги под глазами... Казалось, еще немного, и они оба не выдержат... И тут все прекратилось... Тук-тук... Сердце в металлической ладони ожило... Оно начало равномерно сокращаться, и тогда Ольгерд вздрогнул, запрокидывая голову.
- Ашш... – прошипел он сквозь стиснутые зубы, и тело его выгнулось от боли...
- Гад, что же ты делаешь... – Сайшес обращался к Венцу, как к живому. – Отпусти его! Отпусти! - слезы побежали по щекам, но юноша этого даже не замечал, бессознательно слизывая солёную влагу с искусанных губ. – Меня лучше возьми! Меня!
И не в силах освободить руки, не в силах больше никак помочь любимому, он открыл душу. Боль выгнула и его. Но постепенно... постепенно она становилась все меньше. Она делилась на двоих. Теперь уже можно было дышать не рывками, теперь уже судорога перехватывала горло не так сильно, и рассеялась тьма перед глазами. Сай посмотрел в любимые глаза и жалко улыбнулся трясущимися губами. Но он улыбнулся! Любимый жив! И тут он вспомнил, что должен был следить за меткой! На груди Ольгерда она была уже еле заметной и исчезала на глазах... Надо решать: брать в руки кинжал или нет...
И снова слова Витана зазвучали в его голове: «Пока сердце выглядит, как живое, пока оно бьется, оно связано с сердцем твоего любимого».
И тут же слова эльфа: «Если сердце не пронзить кинжалом, оно через какое-то время станет снова металлическим, связав с собой и сердце вашего друга. И если после этого он сможет остаться жить, то сердце его уже больше не будет чувствовать ничего - вы получите просто бесчувственную куклу...»
Что? Что предпочесть? Мертвое тело или мертвую душу?
Сайшес видел, как постепенно на сердце проявлялось черной меткой Клятвы изображение клинка, а у Ольгерда он исчез совсем... И тогда Сай, встав, снял Венец... и понял, что просто не сможет ударить в трепещущее сердце, связанное с сердцем его любимого... Он так и стоял, обмирая от ужаса, держа в руках ставший неимоверно тяжелым магический артефакт...
Руки ныли под этой невыносимой тяжестью. Сердце, почернев на глазах, словно умирая, начало сереть, постепенно превращаясь в дымчато-серое... металлическое...
Сайшес не выдержал ни тяжести, что давила на его руки, ни тяжести, что давила на его душу... Венец упал на пол, разбиваясь на осколки... Вновь…
Сай едва смог сглотнуть: во рту пересохло. Он поднял испуганные глаза на Ольгерда.
- Оль? – и замер.
А в открытую душу хлынул такой поток бурлящей радости, искрящегося счастья и всеобъемлющей любви, что Сай чуть не задохнулся. Хельдинг встал и подхватил его в объятия.
