Моран в раздражении фыркнул и, взмахнув крыльями, уже через секунду сидел на площадке перед канатом.

- Помочь мне решил, - улыбнулся Сайшес, - ну, сиди тут.

Свет начал гаснуть, выхватывая только стройную фигуру в вышине...

Ольгерд, затаив дыхание, наблюдал, как высоко под куполом цирка человек спокойно шел по канату. Никакой страховки, только тренированное тело, которое знает, чем ему может грозить неверный шаг. День за днем Ольгерд так же на ощупь выбирал для себя дорогу... А канатоходец уже вслепую возвращался вперед спиной. Моран встретил его радостным рыком, но дрессировщик вновь вступил на канат и, дойдя до середины, остановился.

Ольгерд наблюдал, как стройная фигура в пятне света двигалась все дальше и на самой середине начала опускаться на одно колено. Зачем? Чтобы, взявшись за канат, медленно встать на руки... теперь балансировать разведенными ногами было значительно тяжелее... Зал замер... Ольгерд видел, как подрагивают руки, удерживая равновесие.

- Ап... – раздалось над залом, и моран сорвался с места, уже в прыжке раскрывая крылья.

Циркачу пришлось развести ноги почти на шпагат, чтобы зверь не задел их, а тот, пролетев над юношей, приземлился на противоположную платформу. Канат дрогнул, циркач закачался, удерживая равновесие, зал ахнул... Но он устоял и под громкие крики уже встал на канат ногами. Ольгерд вдруг поймал себя на том, что тоже хлопает и... убрав руки, вцепился в подлокотники кресла. Мрак тебя забери! Так забыться. Но хорош... Каждое движение, каждый поворот и взмах рук, эта кажущаяся легкость... Ольгерд знал цену такой легкости, знал цену изнуряющим тренировкам, когда перед глазами уже не просто темно, а то и дело эту черноту прорезают яркие всполохи света, перевозбуждение долго не отпускает, не давая уснуть.

- Ап… - и моран, сорвавшись с платформы вверх, подлетел туда, где на крюке висели яркие, сверкающие на свету кольца. Минута - и зверь завис над канатоходцем, удерживая в пасти пару колец, и бросил их вниз, прямо в руки Сайшесу. Тот покачнулся под напором ветра, поднятого огромными крыльями, но поймал их. Люди замерли, а на канате, высоко над головами зрителей, Сайшес уже подбрасывал кольца в воздух, жонглируя ими. Зал взорвался аплодисментами, а моран слетал еще раз и опять сбросил два кольца… Он так и летал рядом, добавляя и добавляя все новые, пока они не кончились. Теперь Сайшес жонглировал восемью кольцами. Довольный моран уселся на площадку перед канатом. Постепенно Сайшес стал по одному бросать кольца в сторону морана, который теперь ловил их раскрытой пастью и кидал вниз.

Зал аплодировал уже стоя, а Сайшес, подойдя к морану, легко перемахнул через зверя, оказавшись у самой мачты, и выпихнул его на канат. Зверь медленно пошел по нему, расправив в разные стороны крылья для баланса.

- Ап... – прозвучало, когда циркач догнал его на канате.

Моран рывком поднялся на задние лапы и, не удержавшись, стал завалиться на бок, но канатоходцу хватило мгновения, чтобы ухватиться обеими руками за мощную шею и вдвоем с мораном упасть вниз, тут же взлетая вместе со зверем и медленно опускаясь на арену.

Все! Номер закончен. Моран ушел, магическое ограждение снято, и теперь можно в упоении ловить руками цветы и смеяться от восторга и возбуждения, еще бурлящего в крови.

Вот только этот тип, в первом ряду... Эти странные глаза... холодные. Неужели ему не понравилось? Сайшес, не думая, подошел почти к самому барьеру и, встав напротив хельдингов, вопросительно вскинул голову.

Незнакомец, казалось, вечность вглядывался в него, а затем склонил голову на мгновение… в знак признательности. Ни единый мускул не дрогнул на его лице, губы не улыбнулись, глаза были по-прежнему холодны, но если уж даже эта ледышка его удостоила кивком… Сайшесу показалось, что именно сейчас он получил какую-то высшую, запредельную похвалу, к которой так стремился...

Когда циркач подошел к барьеру, Ольгерд смог разглядеть его получше. Совсем еще юный, задиристый, он вызывающе встал перед ним. Действительно хорош - ему не показалось. И во всем дерзость и нахальство. Строгий черный костюм и легкомысленные перья маски, из всех украшений – сережка, где вместо подвески два ярких перышка зарянки.

А в сверкающих за маской глазах – вызов.

Но я не принимаю твой вызов, мальчик. Ты прав, ты достоин похвалы... И Ольгерд склонил голову - только так он мог выразить свою благодарность за то, что забыл на время обо всем. На несколько бесценных мгновений он словно вырвался из той клетки, в которую превратилась его жизнь... а это стоило многого.

Циркач улыбнулся в ответ и положил на барьер перед ним один из цветов, которые поймал. Яркий, алый огнецвет...

Ольгерд напрягся - взять его означало поставить парня под удар, а не взять – обидеть...

Алый, словно залитый кровью цветок... Пусть лучше обижается... Ольгерд встал и, не обращая ни на кого внимания, пошел на выход.

Мрак! Впервые Сайшес подошел к барьеру, впервые захотел поделиться своей радостью не просто со всеми зрителями, а с одним человеком... Мрак! Мрак!! Мрак!!! Сайшес подхватил оставленный цветок и сжал его в кулаке, комкая лепестки. Красный, словно кровь, сок показался между пальцами.

Если он думает, что можно вот так просто наплевать в душу и уйти...

Морион наверняка знает, кто он такой, ведь не зря эльф так стелился перед ним, даже кресло велел принести... Вот и узнаем...

- Это Пепел, - Морион хмурился, кусая губы, - и лучше тебе им не интересоваться.

Сайшес задумался: две картинки совсем не складывались.

Одна картинка, давно нарисованная им в своем воображении - для нелюдя, называемого Пепел, и другая картинка - для незнакомца из лавки, просящего непременно привести врача...

Так вот: картинки не складывались в одно целое, как ни приставляй... и Пепел стал тайной, навязчивой загадкой, которую хотелось разгадать...

Глава 21.

Эпиграф к главе написан eingluyck1!

***

Тихой ночью легкой тенью,

На безмолвный крик от боли,

Одиночества, сомнений,

Шел по собственной я воле.

Выступ, трещина, лепнина,

Подоконник за гардиной -

Шел на помощь, вслед за болью.

Очарованный тобою,

Нахамил, не дав ответить –

И купил… За три монеты,

Подарив надежду Пеплу.

*** Материк Камия. Страна Тариния. Трактир в небольшом городке на границе с Хёльдом.

Ужин уже давно остыл на накрытом столе, но Ольгерд к нему так и не притронулся... Зато бокал в руке был полон терпкого рубинового вина.

Магические светильники темны, только одинокая свеча чуть растворяла сумрак комнаты, разгоняя его по углам. Хельдинг грел бокал в ладонях и задумчиво смотрел на дрожащий огонек через вино, любуясь яркими красками в его глубине.

Он уже почти научился не думать, не чувствовать, не вспоминать. Он больше не хотел знать, что где-то есть другая жизнь, в которой смех, в которой не надо оглядываться на каждом шагу, в которой можно верить просто потому, что хочется. Он почти забыл. И вот сегодня... Эта другая жизнь – шумная, эмоциональная, разноцветная, искренняя – напомнила о себе, пройдя совсем рядом и обдав теплом, светом, цветом и запахами. И эта жизнь была доступна любому бродяге и нищему, но только не ему.

Для него теперь высшая радость - когда просто тихо, когда можно спокойно посидеть, никого не видя и не слыша, когда намного лучше одному. Одному. Без семьи, без друзей, никому не веря и никого не любя.

Жалеем себя? Он усмехнулся. Похоже, вина было сегодня слишком много. Хотя это был один из редких вечеров, когда выпить все же было можно.

Что ему сейчас нужно? Просто тишины.

Ольгерд попросил не трогать его сегодня, и гвардейцы, уважая его желание, ушли... Только они где-то рядом. После четырех покушений боятся за него, не оставляют... Но это в Хёльде, а здесь, наверняка, народные мстители не такие резвые.

Хотя... Услышав за окном едва различимый шорох, Ольгерд молча положил кинжал на стол рядом с рукой.