- Тьма! – Сайшеса задел за живое этот невидящий взгляд. – Ну ладно... еще не вечер...

Морион уже вел гостей в шатер, а Сайшес все смотрел им вслед, но хельдинг так и не обернулся.

Скоро начало представления... пора собираться, а Зак ушел с Морионом... Пока Сайшес искал того, кто пришьет ему пуговицу, пока собирался, пора было уже выходить на арену. С Заком он так и не поговорил...

Сай приоткрыл кулису и увидел хельдингов, расположившихся на самых лучших местах – напротив выхода на арену. Заняв места в первом и втором рядах, десятка подковой окружала того, кто заинтересовал канатоходца больше всего. Хельдинг сидел в кресле, поставленном Морионом между лавок. Сидел, откинувшись на спинку и прикрыв глаза.

Он что сюда - спать пришел? В груди у Сайшеса нарастало раздражение...

Их цирк недаром считался самым лучшим: на представления к ним люди приезжали из других городов, иногда ездили за ними из города в город, а этот, не успел прийти, и спать пристроился... Ну, погоди у меня еще...

Один из гвардейцев встал и что-то сказал стоявшему рядом Мориону - тот кивнул и заспешил за кулисы.

- Начинаем! – крикнул хозяин шапито, как только вошел.

- Еще не время... – начал Сайшес, - они что, подождать не могут?

- Начинаем... – почти прорычал эльф: еще мгновение – и, казалось, он их всех тут придушит сейчас...

- Гадство... – счет к хельдингам у Сайшеса все рос...

Глава 20.

Эпиграф к главе написан eingluyck1!

***

Яркий, алый огнецвет

На барьере, словно кровь.

Что же хочешь ты в ответ?

Взять – а с ним твою любовь?

Тем - подставить под удар…

Не принять – обидеть зря.

Обижайся, этот дар

Слишком ценен для меня.

И скомкались лепестки,

Запятнав ладонь руки.

*** Материк Камия. Страна Тариния. Небольшой городок на границе с Хёльдом.

Ольгерда в этом месте раздражало все. Сотни людей, яркий свет, шум громких разговоров. Он всегда с успехом избегал этого, но не сегодня. Сегодня нужно было сидеть тут, чтобы его все видели. Соглядатаи Харальда, наверняка, уже здесь. Чужие взгляды словно давили на Ольгерда - любопытные, бесцеремонные, лезущие в душу. Люди пялились и в то же время боялись. В переполненном цирке вокруг хельдингов образовалось пустое пространство... словно стена страха и ненависти. Так было всегда. Так почему же сегодня это так задевает его? Просто сегодня не проехать мимо, и все труднее делать вид, что ему все равно.

Он хотел уйти отсюда, сбежать, закрыться одному в номере трактира, в его тишине, и не слышать этого шепота за спиной: достаточно тихого, чтобы открыто бросить говорившему вызов, но достаточно громкого, чтобы понять, что обсуждают они именно его – Ольгерда.

Всего-то и хотелось - просто уйти. Раздражение поднималось волной. И чем громче был шепот, тем труднее было сдерживаться. Ольгерд закрыл глаза, не желая видеть все взгляды, направленные на него, но они липкой паутиной скользили по телу... Оставьте меня! Пальцы судорожно сжали подлокотники кресла.

Сидевший рядом гвардеец быстро поднялся и, подойдя к Мориону, что-то стал говорить ему.

И вот, наконец, свет погас. Хельдинг незаметно перевел дыхание.

Представление началось. Ольгерду казалось, что он будет в раздражении ждать окончания, чтобы уйти, но действие затянуло и его. В темноте, когда освещена была только арена и ему не нужно было больше «держать лицо», он смог расслабиться и, как ни странно, увлечься тем, что видел.

Музыка, блестки, смех и маски... Тоже маски, но безобидные, веселые... Как не похоже это было на все, что он видел до сих пор... Как давно он не слышал смеха... Он почти забыл, как это здурово... Как давно он не видел просто улыбающихся людей. Пальцы, вцепившиеся в подлокотники, постепенно разжимались; напряженные до боли мышцы расслаблялись, и впервые за семь лет ему не надо было контролировать каждый свой взгляд, жест, шаг - можно было забыть обо всем и просто отвлечься.

А на арене акробаты сменяли жонглеров, высокий орк заставлял карнов выделывать чудеса. Ольгерд про себя усмехнулся: похоже было на двор его величества... когда каждый улыбается в лицо, но дрессировщику настойчиво не рекомендуется поворачиваться спиной ко всей этой своре. Хотя здесь, на арене, все было честно: карны глазки не строили, да и орк... видно, что он просто играл с ними - ни разу кнут не коснулся серой шкуры, он просто бил по арене, щелчком показывая большим кошкам, куда надо прыгать.

Удивительно. Орк оберегал своих зверей. Здесь, в цирке, к диким кошкам относились бережнее, чем в его родной стране – к людям: в Хёльде жизнь не стоила ничего. Когда-то он и сам жил в стране, где ценились жизнь и благополучие человека, пока на трон Хёльда не сел Харальд.

Ольгерд задумался и пропустил окончание очередного номера, очнулся только от аплодисментов. Орк ушел, а люди не переставали хлопать, но теперь они как-то умудрились попадать в такт друг с другом, и скоро шатёр заполнили дружные овации, от которых, казалось, дрожал воздух. Ольгерд поморщился - непривычный шум бил по ушам.

Когда крики и хлопки стали совсем невыносимы для него, на арену вышел юноша и просто остановился на ее середине. Зал заорал еще громче.

Сайшес вышел на арену, как всегда ступая радостно и легко, словно впитывая в себя ликование и овации зрителей. Теплая волна счастья накрыла его с головой, даря опьяняющее чувство азарта и раскрепощенности. И он улыбался, возвращая людям отсветы их собственных улыбок. Улыбался - и вдруг наткнулся на хмурое лицо в первом ряду.

«Вот ведь... хорошо хоть, проснулся...»

Ольгерд смотрел, изучая. На первый взгляд, ничего особенного: строен, как все акробаты, высок ростом, длинные черные волосы собраны в хвост, одет во все черное, и только на лице ярким пятном маска, украшенная голубовато-белыми перьями. Действительно, ничего особенного.

И тут кулисы за его спиной разошлись, раздвинутые телом большого животного... Моран! Ольгерд сразу узнал этого зверя: давно, еще при жизни отца, такой же, вырвавшись из зверинца, загрыз шесть человек, пока его не убили... Он еще и ядовитый - одной царапины зубами хватало, чтобы не дожить до утра. Ольгерд напрягся: магический барьер защитит зрителей, но парень, он-то там один, и даже хлыста нет в его руках...

А на арене творилось что-то странное.

Человек обернулся к зверю, и номер начался. Он умудрялся командовать мораном, словно карном, заставляя его прыгать с тумбы на тумбу. При этом сумасшедший дрессировщик стоял между тумбами, раскинув руки и абсолютно игнорируя мелькавшие в воздухе, перед самым его лицом, острейшие когти. А потом и вовсе запрыгнул к морану на тумбу и когда тот уже начал прыгать, оттолкнувшись передними лапами, ухватил зверя за шею, распластавшись по его спине, в прыжке преодолев вместе с ним расстояние до другой тумбы, кувыркнулся, спрыгивая на землю. Моран раздраженно рявкнул, скалясь, а сумасбродный дрессировщик, весело смеясь, кланялся публике.

Двое помощников в это время выкатили большой, с человеческий рост, мяч на арену и быстро убежали.

- Ап...

Сайшес постучал ладонью по круглому боку.

Моран раздраженно рыкнул и попытался ударить лапой... Зрители притихли, но зверь, спрыгнув с тумбы, нехотя подошел и легко запрыгнул на мяч. Вот только тот не остался неподвижным, крутился под разъезжающимися лапами, но вскоре движения зверя стали более уверенными, равновесие – найденным, и моран, раскрыв полностью крылья, застыл незабываемым изваянием и стоял так, пока не стихли аплодисменты.

- Иди сюда, - моран, сложив крылья, спрыгнул, приземляясь рядом с человеком, - хороший мой, - и дрессировщик обнял опаснейшего зверя. Минуту беззащитная человеческая шея находилась рядом с острейшими ядовитыми зубами...

Народ, затаив дыхание, наблюдал... Но циркач отпрыгнул, рассмеявшись, а довольный зверь развалился на манеже.

- А теперь иди на место, мне пора на канат, - Сайшес показал морану на кулисы, отсылая; не оборачиваясь, подошел к веревочной лестнице и начал подниматься на канат.