Литмир - Электронная Библиотека

Неожиданно я слышу унылый вой. Он обрывается, но через несколько шагов раздается второй. Повисает тишина. Опять тот же вой, чистый, как будто провели смычком по скрипке. От этого воя что-то внутри меня запело, словно камертон.

Сперва мне кажется, что волки бьют тревогу, потому что учуяли чужака даже на таком расстоянии.

Потом я понимаю, что это элегия.

Реквием.

Песнь о члене стае, который уже не вернется.

Впервые с тех пор, как мне позвонили в Таиланд, впервые с тех пор, как я вернулся домой, впервые за долгое время я плачу.

Это похороны. Просто у нас еще нет тела.

Я неловко мнусь у постели отца. Ровно девять утра. В операционной дежурит бригада трансплантологов. В палате со мной Коринн, две медсестры из реанимации и Трина. Еще какая-то женщина в костюме – мне сказали, что она из юридической службы. По всей видимости, больница обязана расставить все точки над «i», прежде чем отключить аппарат.

Трина подходит ко мне.

– Ты как? – мягко интересуется она. – Стул принести?

– Лучше постою, – отвечаю я.

Через пять минут моего отца призна́ют умершим. У кого-то другого появится шанс на жизнь.

В палату входит доктор Сент-Клер, за ним доктор Джао, реаниматолог.

– Где дочь мистера Уоррена? – спрашивает доктор Джао.

Все взгляды обращаются ко мне.

– Кара сказала, чтобы я сам обо все позаботился, – отвечаю я.

Доктор Джао хмурится.

– Еще вчера она не очень приветствовала идею отключить вашего отца от аппарата.

– Эдвард заверил меня, что она дала согласие, прежде чем он подписал документы, – вмешивается доктор Сент-Клер.

Неужели они не понимают, что именно этого хотел отец? Не только чтобы его освободили из этого вегетативного ада, но чтобы я защитил Кару. Я берегу сестру от принятия решения, которое может разбить ей сердце. Берегу от того, чтобы она пожертвовала своей жизнью и стала сиделкой у инвалида.

– Это все очень хорошо, – говорит юрист, выступая вперед, – но мне хотелось бы услышать это из уст самой Кары.

Люк

Спустя два дня после того, как стая ответила на мой вой, я сидел под деревом, распутывая силки, когда откуда ни возьмись появился крупный волк и во весь опор понесся ко мне. За деревьями, словно привидения, возникли еще четыре и, как часовые, выстроились в линию. В таком положении я был беззащитен. Похоже, мне пришел конец. Я улегся на спину и подставил горло, но не был до конца уверен, есть ли у меня время просить животное о доверии до того, как его челюсти сомкнутся на моей плоти.

В самый последний момент волк остановился как вкопанный. Выгнул шею, как будто хотел понюхать меня, в то же время не желая приближаться. Потом без всякого предупреждения куснул меня за колено, в то же самое место, куда много лет назад меня в зоопарке укусил Арло. Резко развернулся и потрусил назад к стае, которая стала вылизывать ему пасть.

На следующий день волк вернулся, на этот раз с двумя волками-переярками – самкой и самцом. Они стояли по обе стороны от него и внимательно наблюдали. Здоровяк понюхал мои сапоги, потом обошел кругом, как будто пытаясь понять, не появилось ли во мне чего-то нового, что могло бы представлять угрозу. Молодые особи подошли ближе, чтобы обнюхать меня, но старший самец клацнул зубами у них перед мордой. Он трижды укусил меня: ущипнул кожу под коленями, вонзил зубы в плечо. После каждого укуса он смотрел на меня непроницаемыми глазами. Потерся об меня, как кот о столб. Потом зашел мне за спину, оставив переярков передо мной. Я вспотел – неуютно, когда рядом находится дикий зверь, а ты его не видишь, – и в это мгновение челюсти волка сомкнулись сзади на моей шее. Я чувствовал, как его длинные клыки царапают мне кожу.

В ту же секунду волчица бросилась ко мне и больно укусила за колено – как раз в тот момент, когда взрослый волк отпустил мою шею. Потом он неспешно потрусил к двум оставшимся волкам, которые ждали у опушки. Переярки за ним.

И я сделал то, во что до сих пор не могу поверить.

Я последовал за ними.

Передвигаться на четвереньках было неудобно, я спотыкался. Дважды здоровяк оглядывался через плечо и видел, что я иду следом. Я решил, что он легко мог бы преподать мне урок, если бы не одобрил мой поступок, но он продолжал идти. Еще никогда в жизни я не был так близко к дикой стае; я мог различить запах засохшей на их лапах грязи и чувствовал мускусный запах мокрой шерсти.

Один из оставшихся двух волков, которые держались от меня в стороне, был альфа-самкой. Размером поменьше, с черными полосами на спине, хвосте и макушке – такими выразительными, как будто их нарисовали краской. Глядя на меня, она скалила зубы и выгибала язык.

Я находился метрах в двадцати от нее, когда она зарычала.

И тут же переярки подбежали к ней и стали на меня рычать. Между нами возник здоровяк, но альфа-самка щелкнула зубами, и он встал рядом с остальными. Альфа-самка прижала уши к голове и глухо, угрожающе зарычала. Потом повернулась и увела стаю в заросли деревьев.

Здоровяк колебался, неотрывно глядя на меня.

Много уже говорилось о взгляде серого волка: твердый, осмысленный, до жути напоминающий взгляд человека. Волчата рождаются голубоглазыми, но после шести-восьми недель их глаза становятся золотыми. И если вам повезет и доведется встретиться взглядом с волком, вы увидите, что его глаза пронизывают насквозь. Он смотрит, и вы понимаете, что его глаза как будто делают моментальный снимок каждой клеточки вашего естества. Они знают вас лучше, чем вы знаете самого себя.

Мы с волком меряем друг друга взглядом. Потом он опускает голову, поворачивается и вприпрыжку уносится в лес.

Следующие шесть недель я стаю не встречал. Время от времени я слышал их вой, но это больше не был вой – призыв заменить пропавшего члена стаи, а просто вой, указывающий на местоположение, чтобы остальные стаи и животные держались подальше. Мой призыв отклонили. Я прокручивал все случившееся в уме: неужели прощальным взглядом взрослый самец хотел сказать, что мне дали шанс, но явно я не подхожу? Однако сам факт того, что он не перегрыз мне горло, свидетельствовал о том, что причина кроется в другом. Даже несмотря на то, что альфа-самке я пришелся не по вкусу, большей части ее стаи я понравился.

Они появились в первый день, когда по-настоящему запахло весной. Когда потеплело настолько, что я сломал лед на ручье без помощи камня или ветки. Когда я расстегнул комбинезон, чтобы было не так жарко. Как и раньше, они приблизились бесшумно – стена серого тумана. Я тут же присел, чтобы казаться ниже, чем они. Даже альфа-самка подошла ближе.

Они вели себя энергичнее и были более шумными, активными, чем в прошлый раз. Когда они вернулись, я испытал огромное облегчение: в этом диком лесу я был не один! Как и раньше, здоровяк подбежал и весом всего своего тела опрокинул меня на спину. В этой уязвимой позе я вверял ему свою жизнь, но настолько искренне обрадовался нашей новой встрече, что даже не успел как следует испугаться.

А может, я просто перестал бояться. Возможно, из-за того, что земля оттаивала и я стал слишком самоуверен, потому что удалось пережить зиму, – найдется десяток причин, по которым я не ожидал того, что произошло дальше. Неожиданно здоровяк убежал, а его место заняла альфа-самка. Она передними лапами прижимала меня к земле, навалившись на нижнюю часть моего тела. Она была всего в сантиметре от моего лица, рычала и клацала зубами. Когда самец подошел ближе, она бросилась на него и укусила – тот ретировался.

Дыхание вырывалось из ее пасти горячими клубами, слюна капала мне на лоб, но всякий раз, когда мне казалось, что волчица вот-вот разорвет мою плоть, она только для видимости клацала зубами. Я неподвижно лежал целых пять минут, а потом она меня отпустила. Отскочила в сторону, но не стала прятаться в лесу, а легла на камень на солнышке. Здоровяк устроился рядом.

33
{"b":"557602","o":1}